Одержимость ненавистного оборотня - Шакирова Алия. Страница 11

Хм… Странные людоеды. Уж если «рвать на части» вопреки установленному уголовному кодексу, то обоих, чтобы свидетелей не осталось. Для чего на глазах у одного убивать другого, а затем отпускать наблюдателя на все четыре стороны? Очень глупо даже для канов, чьи обычаи и интеллект, по–моему, дальше первобытнообщинного строя так и не продвинулись. Даже удивительно, как они умудрились освоить ресторанный бизнес и магазины открыть с одеждой, изготовленной умельцами племен. Брюки–кофты там и правда удивительные – невесомые, из какой–то мягкой и гладкой ткани… Даже прикоснуться одно удовольствие. Ну вот откуда у этих мордоворотов коммерческая жилка? Ведь процветают не меньше верберов!

– Герд Хансон, человек, 27 лет, проживает в 12 квартале смертных, о нем речь? – уточнила я.

– Мгу-у-у-у…

Невероятное знание иностранных наречий! Только язвительность помогала справиться с раздражением, накатывающим волнами, и не говорить того, о чем потом однозначно пожалею.

– Как они выглядели?– уточнила я.

– Огромные, страшные черные кошки…

Вот уж спасибо, сама не знаю, что местные людоеды – черные тигропантеры, а не в цветочек. Огненные живут на равнинах, чего бы их к нам занесло?

– В человеческом обличье не видели?

– Одного…

–И? – да что ж такое… сама, что ли, не можешь продолжить предложение.

– Огромный, черноволосый, страшный!

Опять двадцать пять! Зачем спросила? Наивная… Некоторым людям, чтобы успокоиться и привести себя в порядок, уже никакие гентские штучки не помогут. Отчаянно балансируя на грани нервного срыва, пыталась глубоким дыханием вернуть хотя бы часть самоконтроля.

Девушка посмотрела грустными глазами загнанной лани и спросила, приподняв брови:

– Вам не очень полезны мои показания, да?

Сдержав все, что хотелось ответить, я поспешно ретировалась из помещения. Мучить себя и подопечную дальше не хотелось. Стало ясно – ничего толкового девушка не скажет, слишком перепугалась, чтобы запомнить подробности внешности нападавших. Если же что–то и всплывет в мозгу, то определенно не сейчас, а когда пострадавшая хоть немного придет в себя.

В общем, оставила ее нашему психологу – Диане. Благо та уже ждала возле комнаты для допросов, рядом с Этьеном… Еще бы! Психолог за напарником уже лет пять бегает. А он как глыба, вообще не реагирует ни на какие знаки внимания. Вот почему я убеждена – с ориентацией у Этьена все в порядке, как и со вкусом.

Диана – такой подросток в юбке… впрочем, юбки она не носит вовсе. Обычно ходит в свободных брюках и мешковатых, зато идеально отглаженных рубашках. Плечистая, узкобедрая, худая и плоская, как гладильная доска. Бывшая топ–модель… Вот уж не думала, что одежду такие уродины рекламируют. Ну, правда, уродины. Блондинка, каких свет не видывал. Брови белесые, три волоска, ресницы и того хуже, вся в веснушках, причем не таких как у Этьена, маленьких, а пятнами, пятнами. Да еще и каланча под два метра… В общем, если бы напарник отреагировал на Диану, серьезно засомневалась бы не только в его ориентации, но и в душевном здоровье.

Впрочем, психолог она отменный. Есть модели, которых только и хватает на улыбку перед камерой и походку от бедра. Диана же имеет два высших образования – медицинское и юридическое, да и поговорить с ней после службы интересно.

Психолог ласково приобняла пострадавшую за плечи и, покачивая костлявыми бедрами, пошла в свой кабинет. Однажды довелось там побывать. Ну, было дело…Ужас ужасный! Вокруг игрушки резиновые, всякие статуэтки, плюшевый зверинец… Как будто в детсадик попала… Так и ждешь, что из–за угла плач и агуканье послышатся.

Этьен посмотрел на меня и заразительно захихикал. Ненавижу его в такие минуты, но прекратить любоваться не в силах. Искренне смеющийся напарник похож на шаловливого мальчишку. Который нашкодил, спрятался за углом и ждет, когда его выкрутасы станут достоянием общественности. Пихнула медведя под ребра и с гордо поднятой головой ретировалась с места своего позора… Жаль, что по закону Диана не имеет права опрашивать свидетелей! Глядишь, и с нами работенки было бы меньше. Ведь попадаются же кадры…

Глава 6. День убитого медведя

(Тетис)

Тет застыл на пороге своего дома, погруженный в тяжелые мысли, казалось, придавливавшие к земле.

День убитого медведя… В детстве Тет ждал этого праздника как, вероятно, человеческая ребятня ждет Нового года или Дня благодарения. Обожал его!

Мечтал о том, как лучше всех пройдет посвящение в мужчины и примется выбирать женщин, словно десерт в кондитерской. Сколько хочешь, любого роду–племени, самых–пресамых! Еще бы! Брату потенциального вождя дозволено все!

Подростком выезжая в ничейные кварталы, Тет с восторженным любопытством наблюдал жизнь и быт других рас, внезапно обнаружив, что она куда безопасней, интересней и радостней его собственной… С каждым подобным выездом сознание его неуловимо менялось, точно кто–то повернул в голове ключ…

Теперь паренек с ужасом ждал чудовищного обряда, считал дни и ночи до праздника, ощущая себя зверем, угодившем в капкан. Не выбраться, не отказаться! Обязан! Или растерзают, порвут на куски, а если чудом выживешь, изгонят из племени, превратив в отщепенца для всех стай. Обрекут на одиночество в мире людей, где никто не поймет и не оценит титанические усилия ради того, чтобы стать лучше, цивилизованней, побороть животные инстинкты чудовищной силы. Жестокий обряд представлялся теперь не истинным подвигом, а страшным унижением на глазах сородичей. Последующая оргия рождала лютую ненависть к дремучей звериной жажде отдаться празднику плоти, всякий раз властно подминавшей самоконтроль. Напоминавшей, что Тет – разумное, развитое существо – еле–еле управляет собственным телом, порывами, желаниями, без видимых усилий подчиняемыми людьми.

Душа, сердце и все хорошее, что берег в себе, отчаянно отвоевывая у беспощадного хищника внутри, противилось грядущему. Однако Тет понимал – традиционное гулянье символизирует единение людоедов, их мощь, победу над извечным врагом, выживание племени, назло невзгодам.

Повзрослев, брат вождя каждый год молил богов помочь вынести «крещение» мальчиков и… вакханалию после.

Осознание того, сколько в нем еще первобытного, звериного, не подвластного голосу разума пугало до тошноты. Тет боялся этой части себя, как, вероятно, хронические больные страшатся очередного обострения. Опасался того, что может сотворить, если вдруг не удержится за соломинку моральных принципов, стремление эволюционировать по примеру людей и подчинится древнему инстинкту. Захлебнется адреналином в яростной гонке за добычей. Поддастся искушению прекратить ожесточенную войну с собой, выпустить на волю свирепого монстра, обитавшего глубоко в теле, а, может, и в душе…

Мысль о том, что даже извечные враги, о которых молодежи испокон веков рассказывали не иначе как об исчадиях ада, во всем опережают канов, заставляла снова и снова сетовать на закостенелость собственного племени.

Верберы тоже праздновали победу над людоедами – через несколько дней. При всех их странных и даже нелепых обычаях, гулянье медведей намного цивилизованней и гуманней. Равно как и посвящение в мужчины – веселый, удалой праздник силы и ловкости.

Казалось, людоеды, в век солнечных батарей и космических спутников, живут дремучими привычками времен, когда люди бегали в шкурах, а верберы и вовсе не знали что такое одежда.

Тет с усилием тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Надо подумать о чем–то хорошем! Например, о том, как здорово вернуться домой из поездки в ничейный квартал за продуктами, сбросить кошмарно неудобную «человеческую» одежду и наслаждаться свободой тела в традиционном костюме! Тончайших холщевых брюках на голое тело.

После легализации канов, человеческие законы запретили оборотням гулять в общих кварталах и на территориях других рас без белья, хотя бы тонкой футболки и обуви. Привыкшие к чуть ли не полной наготе людоеды, ненавидели новые правила. Но худшим из зол стали «костюмы для стоп», поначалу причинявшие жуткие неудобства. Любая обувка, будь то даже кеды или кроссовки, представлялась канам настоящим орудием пытки. Поколение Тета худо–бедно приучило себя к новому гардеробу, однако при первой же возможности меняло его на тот, что носили предки.