Глаза Ангела - ван Ластбадер Эрик. Страница 21

— Вы вернулись за этим? — спросил хозяин у гостьи, указав рукой на пистолет.

Хонно, как завороженная, не отрываясь смотрела на блестящую сталь оружия, вспоминая свой давний визит к этому человеку. И боль, вызванная смертью отца, снова сжала ей сердце.

— Если вы еще испытываете ко мне ненависть, попробуйте снова отомстить мне, я предоставляю вам эту возможность.

— Оставьте пистолет себе, — с напряжением в голосе ответила Хонно. — Уверена, вы найдете оружию более достойное применение.

Большой Эзу согласно кивнул.

— Как вам будет угодно. — Он взял пистолет и открыл магазин. — Вы наверное думали, что оружие заряжено, но, как видите, это не так. Я вынул патроны. И теперь благодаря своей уловке знаю, что творится в вашей душе. Небольшая дипломатическая хитрость. Чем я могу быть еще полезен?

Хонно пристально посмотрела ему в глаза и, глубоко вздохнув, попросила:

— Вы не угостите меня чашечкой чая?

Большой Эзу в изумлении поднял брови, но вежливо ответил:

— Да, конечно. — И, усмехнувшись, продолжил: — Если вы будете так хмуриться, то постареете раньше времени. Необходимо владеть своим лицом. Моя мать, знаете ли, постоянно учила мою бывшую жену искусству улыбаться. Не отвести ли мне и вас на урок к моей старушке? Подали чай, и Большой Эзу лично обслужил гостью. Она выпила первую чашку и перед тем, как приняться за следующую, сказала:

— Мне нужна ваша помощь.

В ответ Большой Эзу печально вздохнул.

— У меня грязные руки. Я — гангстер. Вы же думаете, что именно я виновен в смерти вашего отца, не правда ли? Так почему же вы обращаетесь за помощью ко мне? Мне очень жаль, но вы пришли не по адресу. Вам следовало бы обратиться в полицию или в Токузо, или я не прав?

«Так, значит, ему известно, где работает мой муж, — подумала Хонно. — А впрочем, ничего удивительного. Большой Эзу знает все, это его профессия».

— Я не могу обратиться ни в полицию, ни в Токузо, — вновь заговорила Хонно. — Единственная надежда — на вас. Не потому, что у меня недостойные цели, но дело необычное. Я связана чувством долга и не могу поступить иначе. Но что сделаю я там, где правят мужчины? Прошу вас, помогите мне.

Большой Эзу долго не отвечал. Хонно за это время успела хорошенько рассмотреть его: это был крупный мужчина, крепкий и мускулистый — шелковый костюм чуть не трещал на нем по швам. Круглое, открытое лицо внушало доверие. Плотно сжатые губы, волевой подбородок. В коротко остриженных волосах и аккуратных усах виднелась седина. Он больше походил на отставного военного, чем на главаря преступного клана.

— Простите, но почему я должен помогать вам?

Хонно была готова к подобному вопросу. Она быстро вытащила пухлый конверт с йенами и протянула ему.

— Здесь деньги. Все, что у меня есть.

Большой Эзу насмешливо улыбнулся.

— Этого мало? — спросила Хонно. Ее собеседник улыбнулся еще шире.

— Уберите деньги. Я не беру платы с молодых хорошеньких женщин.

— Вы что, шутите? — Хонно в отчаянии сжимала в руках конверт. Если Большой Эзу не согласится помочь ей, все пропало. Что же ей тогда делать? — Ваша помощь...

— Моя помощь, дорогая госпожа Кансей, не продается. Ее надо заслужить. Вы же сами только что сказали: миром правят мужчины, а женщины — бесправны. Моя мать, знаете ли, постоянно учила мою бывшую жену: «Вы должны доказать, что заслуживаете чести находиться в нашем доме». Так и в данном случае — докажите, что мне следует помочь вам. Если я возьмусь за ваше дело, я разделю с вами ответственность. Партнерство — вещь серьезная, так что подумайте, прежде чем отвечать.

— Я уже все обдумала. Если вы согласитесь, я — ваш должник. И мне не просто, как вы, наверное, понимаете, находиться в таком качестве.

— Ну-ну, не старайтесь унизить меня, разве так просят о помощи?

— Я связана обещанием исполнить предсмертное желание самурая, — резко ответила Хонно на последние слова Большого Эзу. — Он был моим настоящим другом, достойным человеком, и умер достойно, я помогла ему умереть с честью, так, как и должен умереть самурай. Он обратился ко мне с просьбой, и мой долг теперь — сделать все от меня зависящее, чтобы ее выполнить. Но мне не справиться в одиночку, поэтому я и обратилась к вам.

— Самурай? — заинтересовался Большой Эзу. — Вы хотите сказать, что находились в Сенгакудзи, когда Какуэй Саката сделал себе харакири? Вы были рядом с ним в тот трагический момент и помогли ему разрезать живот, когда у Сакаты-сана не хватило на это сил?

— Да.

— Интересно. — Он глубоко задумался. — Надо сказать, ситуация просто замечательная — гангстера просят поднять с земли знамя, оброненное самураем...

— Так вы поможете мне? — с надеждой спросила Хонно.

— Должен признаться вам, дорогая госпожа Кансей, что после вашего прошлогоднего визита меня не покидало чувство уверенности, что вы сюда вернетесь, Я никак не думал, что женщина способна решиться на то, на что решились вы: заявиться ко мне домой, чтобы убить меня! Конечно, вы находились в состоянии крайнего возбуждения, были огорчены смертью вашего отца, но... В конце концов, у вас таки хватило ума не выстрелить. Вы не знаете, какой опасности подвергались, если бы вы действительно попытались нажать на курок, мои люди пристрелили бы вас на месте, будьте уверены.

— Если вы мне поможете, я сделаю все, что вы скажете.

— Неужели? Очень сомнительное заявление. Вы ни в малейшей степени не представляете себе, как далеко могут завести вас ваши опрометчивые обещания. Вы готовы вступить на опасный путь, где, вполне возможно, вас будут ждать неприятные сюрпризы и открытия. Подумайте! Самурай не делает себе харакири из-за ерунды. Вот вы собрались сделать первый шаг в неизвестность — что она принесет вам? Знаете ли вы это? Злые могущественные силы пробудятся ото сна, и вам придется защищаться.

Большой Эзу, как бы в задумчивости, взял пистолет Хонно, повертел его в руках.

— Оружие вам пригодится, госпожа Кансей. Повторяю: подумайте хорошенько. Еще не поздно переменить решение.

Ничего не отвечая, Хонно достала из кармана ключ, присланный ей по почте в странном конверте, и показала его Большому Эзу.

— Давайте начнем с этого. С ключа.

Виргиния — Город оружия

Рассел Слейд заехал за Тори в шикарном бронированном лимузине рано утром, когда птицы еще не проснулись. Будучи почти уверен, что Тори вернется, он ожидал ее звонка в аэропорту Лос-Анджелеса, никуда не уезжая. Лимузин Рассела был оснащен по последнему слову техники. Практически это был офис на колесах, способный передвигаться со скоростью 150 миль в час. В своей машине Рассел мог не только работать, но и поесть и отдохнуть. Машина была ему просто необходима, потому что он патологически не любил подолгу находиться на одном месте, так же, кстати, как и Бернард Годвин, чудом оставшийся в живых после покушения на него агентов КГБ в одном из отелей Бонна и переставший после этого жить в гостиницах. Рассел тоже предпочитал не пользоваться гостиницами, главным образом потому, что в гостинице организовать надежную охрану было невозможно: многочисленный обслуживающий персонал, огромное количество задних ходов, коридоров, людей, снующих туда и обратно в течение всего дня, — в таких условиях и за одной комнатой трудно было следить.

К чести Рассела, нужно сказать, что он, увидев приближавшуюся к машине Тори, решил не показывать своего злорадства, а сделал вид, что ее возвращение — нечто само собой разумеющееся. В Вашингтон они полетели на частном «Боинге-727», который пришел на смену более скромному самолету из-за участившихся случаев терроризма в воздухе и имел в своем распоряжении многочисленные приспособления против угонщиков самолетов. Тори, уютно расположившись в салоне, думала о том, что ее ждет в будущем. Вскоре ее начало клонить ко сну. Она чуть было не заснула, но каждый раз, стоило ей смежить веки, ей слышался грохот взрыва, она видела, как умирает Ариель и в ужасе вздрагивала. Поняв, что не заснет, Тори стала наблюдать за сидевшим напротив нее Расселом. Он работал в поте лица: принимал факсы из секретариата Центра, просматривал их, отправлял ответные факсы, и так без конца, В то время, когда Тори и Рассел работали вместе, он курил, теперь он отказался от вредной привычки, и вместо сигареты озабоченно покусывал кончик шариковой ручки.