Глаза Ангела - ван Ластбадер Эрик. Страница 80

— Нет, — ответила Кои. — Плохо придется ей, а не нам.

Сквозь темно-серую пелену облаков просочились первые солнечные лучи и ярко осветили сумрачное небо, разлив по нему веселую золотистую краску. Утреннее солнце заиграло на поверхности Сумиды, лениво катящей свои воды вдоль берегов, и превратило реку в большую полосу расплавленного свинца. Кои смотрела в окно на занимающийся рассвет, на реку, по которой шла моторная лодка, везущая свежую рыбу на рынок Цукидзи. На волнах качались серые тени, отбрасываемые на реку с берегов, и Кои начала считать многочисленные серые пятна, словно решала задачу по измерению бесконечности.

— Перед нами стоит несколько вопросов, — раздался голос Большого Эзу, и Кои отвернулась от окна и стала внимательно слушать. — Во-первых, нужно каким-либо образом расстроить союз между Хитазурой и Кунио Миситой. Мисита наверняка платит своему сообщнику огромные деньги за посреднические услуги. Записки Сакаты-сан дают нам полную картину политической коррупции, принявшей поистине немыслимые размеры; они несут в себе бесценную информацию. Почему бы нам не использовать эту информацию с выгодой для себя?

— Это будет нелегко сделать, — возразила Кои. — В записях Какуэя Сакаты не говорится прямо об отношениях между Хитазурой и Миситой. Может быть, Саката-сан умышленно опустил этот факт, или не знал о нем.

— Во-вторых, наш долг — наказать Хитазуру за его преступления против членов моей семьи. В-третьих, следует стереть с лица земли Тори Нан. Уничтожить ее, чтобы впредь не вмешивалась в наши дела. Кроме того, эта женщина убила Фукуду.

Кои снова посмотрела в окно. Над рекой летела чайка; тело птицы то исчезало на фоне серых теней, то появлялось вновь. Из света в тень, и так без конца. «Наверное, чем-то я похожа на эту летящую чайку, — подумала Кои, — тени окружают меня, самые разные тени, я сливаюсь с ними, и сама превращаюсь в тень».

— Жаль, что мне довелось провести вместе с Фукудой слишком мало времени, — сказала Кои, поворачиваясь к Большому Эзу. — Мне будет так не хватать ее общества.

Большой Эзу удивленно воззрился на Кои, стоявшую в оконном проеме и освещенную солнцем, ее лицо оставалось в тени, и его черты потеряли свою четкость, реальность, из-за чего оно снова стало похожим на лицо куклы-божества из пьесы театра бунраку. Впечатление было таким сильным, что Большой Эзу даже усомнился, человеческое ли перед ним лицо.

Кои слегка повернулась к свету, и золотой солнечный блик коснулся ее щеки, оживил бледную кожу, высветил из темноты один блестящий черный глаз. И в нем Большой Эзу уловил странное безумное выражение, выражение темной грозной силы, оно было сродни напряженному состоянию атмосферы перед началом бури. Большой Эзу понял, что справиться с этой силой будет трудно, и от этой мысли ему стало неуютно. Внутренне содрогнувшись, он отбросил неприятные мысли в сторону и произнес деловым тоном:

— Постарайся вспомнить то время, когда ты работала у Миситы. Не можешь ли ты назвать мне имена солидных клиентов и других лиц, с которыми твой бывший босс виделся регулярно, ну, скажем, чаще трех раз в месяц?

— Разумеется, — ответила Кои и начала перечислять имена, словно список отпечатался в ее мозгу, как в компьютерной памяти. — Но это не считая людей Каги, у которого было с Миситой совместное предприятие.

— Какого рода?

— Что-то вроде научно-исследовательской лаборатории. Но вряд ли эта лаборатория имеет отношение к задачам, стоящим перед нами.

Большой Эзу посмотрел на часы.

— Думаю, нам пора позавтракать, — сказал он.

— Сначала ты меня искупаешь, а потом мы займемся всеми необходимыми делами.

Большой Эзу не привык, чтобы ему приказывали, но промолчал. Открыл было рот, чтобы возразить, но так ничего и не сказал, решив, что умнее будет не противоречить Кои, а согласиться. Кои была нужна ему, особенно теперь, когда не стало Фукуды, но он не хотел, чтобы Кои об этом знала. Безжалостная расправа врагов над Фукудой обязывала его отомстить им как можно быстрее. В противном случае Большой Эзу рисковал низко упасть в глазах своих людей. Поэтому он послушно проследовал за Кои в ванную комнату.

Ванна была примитивно-оригинальной — сложенная из прозрачных стеклянных плит зеленого цвета, причудливо отражавших свет, она имела форму буквы "S"; из окна открывался вид на Токио — геометрически правильное скопление серых домов, еще не сформировавшийся до конца город будущего, который, по мнению Кои, был очень далек от совершенства.

Со стен комнаты мрачно глядели застывшие темные лица древних богов — редкие фетиши Айну, связанные с полузабытыми легендами. Кои считала эти древние изображения жилищем духов облаков, дождя и ветра, которые японцы почитали на протяжении веков. В безмолвных божках был ключ к пониманию истории великой империи, ее прошлого и настоящего, той Японии, которая сегодня, затаив дыхание, пряталась за кричащим фасадом технических достижений, где образ и символ говорили языком, лишенным всякого смысла.

Кои разделась и скользнула в наполненную горячей водой ванну, села в позу лотоса и включила душ. Струи воды потекли вниз, падая ей на голову, создавая вокруг нее ореол сверкающих брызг.

— Наконец-то я могу видеть сквозь нагромождения лжи, — сказала Кои. — Я узнала правду. То, что я родилась в год хиноеума, — не проклятие, а благословение свыше. Если бы я не появилась на свет именно в этом году, меня никогда бы не отвезли на остров к Человеку Одинокое Дерево и я никогда бы не познала военную науку. Когда я вернулась домой, в семью, мне пришлось забыть — на время — все то, чему меня научили. Я стала образцовой дочерью, затем образцовой женой. Я больше не боялась быть хиноеума — Человек Одинокое Дерево сделал меня достаточно сильной, чтобы противостоять проклятию. Он сказал мне при расставании, что у меня достаточно сил, чтобы не быть хиноеума. Но он ошибался или лгал, в конце концов он тоже человек, как и все.

Вот она — истина: моя агрессивная сущность, мои злые инстинкты, прирожденная страсть к убийству — божественный дар. Я должна быть благодарна своей судьбе.

С этими словами Кои поднялась. В эти мгновения она была похожа на черноволосого Левиафана, чудовище, вынырнувшее из морских глубин, — с ее тренированного мускулистого тела стекала вода, раскосые черные глаза горели воинственным огнем.

Над Сумидой стоял туман. На рынке Цукидзи утренний улов был уже распродан, но торговля другими продуктами шла бойко — закупалась провизия для лучших ресторанов Токио: им еще предстояло кормить посетителей обедом и ужином.

Возле рынка остановился сверкающий стального цвета «Мерседес», из него вышли Большой Эзу и Кои. Пройдя мимо рыбных лотков, с которых струями воды смывали остатки рыбьей требухи и чешуи, к торговому ряду под номерами 5 — 9, токийский мафиози и его спутница нырнули в небольшой ресторанчик, располагавшийся неподалеку. Это был скорее не ресторан, а кофейня, мест на двенадцать и площадью около двенадцати квадратных метров. У стойки никого не было, кроме человека средних лет, одетого в темно-серую тройку. По виду он походил на чиновника. Кои всмотрелась в посетителя получше и вдруг узнала в нем вице-директора из администрации Каги. Она прекрасно помнила, как этот администратор просадил кучу денег в одном из игорных домов, принадлежащих Большому Эзу и как, по его указанию, Фукуда дала согласие хозяину казино на очередную ссуду денег под расписку азартному вице-директору.

Большой Эзу и чиновник кивнули друг другу, но и только. Не последовало никакого традиционного приветствия, обмена именами и прочее. Большой Эзу не представил Кои, и у нее на миг появилось чувство, что она находится в кабинете у Кунио Миситы, не замечавшего своей секретарши, как не замечают удобную мебель. Но это чувство возникло и тотчас исчезло.

Большой Эзу заказал себе асари — нечто вроде супа из морских моллюсков, а Кои попросила официанта принести ей оякони — горячее блюдо из яиц и жареного репчатого лука, а также три ломтика торо сасими.