Кайсе - ван Ластбадер Эрик. Страница 25

Сейчас она очень страдала от этой мысли!

Я слаба и себялюбива.

Этой мыслью Жюстина то укоряла себя, то успокаивала. Трудно описать тот ужас, который переполнил ее, когда она забеременела второй раз. Сама мысль о том, что она принесет миру вторую жизнь и тем самым доставит Николасу какие-то проблемы с его одержимостью Тау-тау, внушала ей жуткий страх. Во мне что-то умирает, простонала она. И скоро во мне нечего будет спасать.

После того как услышала звук отъезжающей машины, Жюстина упаковала сумку, которую обычно брала с собой на выходные, и махнула в город. Что-то помимо ее собственной воли заставляло Жюстину гнать машину по правой стороне дороги — и это с правым-то расположением руля, — никогда раньше ей не приходилось делать ничего подобного, тем более что на дорожных знаках не было никаких поясняющих надписей на английском. Она полностью положилась на свою память, которая, принимая во внимание ее теперешнее возбужденное состояние, была далеко не надежной.

К счастью, ей удалось наконец въехать в лабиринт токийских улочек, и, руководствуясь исключительно инстинктом, она умудрилась подъехать прямо к «Хилтону». Именно в нем останавливались ее американские друзья во время своих нечастых приездов в Токио — слишком уж далеко располагался их дом.

Уже сколько часов она сидела в одной и той же позе, сменив ее только раз — чтобы позвонить Тандзану Нанги, другу Николаса и ее собственному. Время от времени ее пробирала дрожь, как будто бы приступ внезапной болезни, — но она и в самом деле была больна — отчаянием.

Дозвониться до Нанги она не смогла, но его секретарша Уми, узнав голос Жюстины еще до того, как та успела представиться, обещала передать своему боссу, что звонила Жюстина из отеля «Хилтон». Положив трубку, она поймала себя на мысли, что даже не знает, что станет говорить, когда он войдет в ее номер. Она и на самом деле не отдавала себе отчета, зачем звонила ему. Видимо, все ее поведение было продиктовано инстинктом самосохранения, который настоятельно требовал от нее отыскать точку отсчета, позволившую бы вновь обрести способность логически мыслить.

Негромкий стук в дверь отвлек Жюстину от ее невеселых размышлений. Она ожидала увидеть Нанги, но, раскрыв дверь, застыла от неожиданности.

Рослый красивый американец с черными волосами, голубыми глазами и широкой улыбкой стоял на пороге. Правда, загар его поблек по сравнению с тем, который запомнился ей в Мауи. Однако одет мужчина был с иголочки, темно-синий костюм удивительно шел ему.

Улыбнувшись, он пересек прихожую и вошел в комнату. Ни слова не говоря, обнял Жюстину и запечатлел на ее лбу долгий поцелуй.

— Всеблагой Боже! Как я рад снова видеть тебя! — сказал Рик Миллар, не выпуская ее из своих объятий.

Ощутив прикосновение его губ, она сразу же вспомнила, как с его подачи стала вице-президентом рекламной компании «Миллар, Сомс энд Робертс» в Мауи. Она была вынуждена расстаться с Риком после того, как узнала — ради того, чтобы дать ей эту должность, ему пришлось уволить ее собственную подругу. В Мауи она была почти влюблена в него. Почти. Сейчас, видя его столь блестящим и представительным, Жюстина чувствовала, как сердце ее рвется из груди, а в горле пересохло. Она готова была расплакаться, и, когда слезы вплотную подступили к ее глазам, она подумала: О Боже! Я же сейчас разревусь.

— Рик! Что ты здесь делаешь? — Голос ее был высоким и срывающимся.

— Я находился в кабинете мистера Нанги, когда вошла его секретарша и сообщила о твоем звонке. Он собирался приехать сам, но мне удалось убедить его в том, что самое лучшее в твоем состоянии — это увидеть родное лицо.

Он казался искренне озабоченным.

— Он рассказал мне кое-что о том, с каким трудом ты привыкала к местной жизни. Нанги очень волнуется за тебя, но больше всего его беспокоит невозможность помочь тебе чем-то.

Жюстина покачала головой, все еще не в силах отделаться от чувства растерянности.

— Но как получилось, что ты оказался здесь, в Японии?

Он удержал ее в своих объятиях, глядя прямо в ее наполненные болью глаза; Жюстину сотрясала легкая дрожь.

— Я мог бы солгать тебе, Жюстина, и сказать, что занимаюсь тут нашими дальневосточными контактами или что я приехал сюда провести отпуск. Но я не стану врать. Правда заключается в том, что я приехал в Токио для того, чтобы найти тебя и убедить — я еще и сам не знаю как — вернуться в Нью-Йорк, где бы ты смогла работать в нашей компании на постоянной основе.

Жюстине показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Сколько раз, еще будучи девочкой, строила она в своих мечтах различные планы, раздумывая над тем, что случится, если они вдруг воплотятся в реальность.

— Ты это серьезно?

— Слушай, Жюстина, компания собирается расширять сферу своей деятельности. После некоторого общего спада в экономике дела наши сейчас идут как нельзя более успешно. Проблема заключается в том, что мне все приходится делать самому. И как бы я ни пытался, я не могу найти тебе замену. Поверишь, с тех пор как ты уехала, мне пришлось сменить четырех вице-президентов. Сам же я уже не в состоянии тянуть семидесятидвухчасовую рабочую неделю. — Он подмигнул ей. — Ты нужна мне. Я не делаю из этого секрета. Если ты вернешься, сама можешь ставить условия. Говорю тебе это серьезно. Я готов предоставить тебе долю в бизнесе. Предположим, четвертую часть.

Его энтузиазм был настолько заразителен, что передался ей и начал также лихорадочно пульсировать и в ее жилах.

— Скажи просто «да».

Жюстина прикрыла глаза. Она уже знала, что скажет, прежде чем услышала короткое слово, сорвавшееся с ее губ; Жюстина почувствовала, как ее окатывает волна какого-то повиданного тепла, будто с треском разломился жесткий панцирь и она наконец вырвалась на долгожданную свободу, и уже навсегда.

— Да!

— Господи, что все это значит?

Кроукер поднял глаза и взглянул на воскового цвета труп, подвешенный за ноги к потолку кухни. За окном грязно-серые облака с каким-то багровым отсветом висели над просыпающимся и начинающим свою суматошную жизнь городом — знакомый, но почему-то вызывающий чувство страха пейзаж.

Казалось бы, чего особенного? Вряд ли в Америке удивишь кого-либо подобными видами городских улиц, но все дело заключалось в том, что дом, из окна которого открывался этот вид, располагался в предместье городка в Миннесоте.

Кроукер перевел взгляд на кровь, все еще стекающую в бачок из нержавеющей стали; свертываясь, она из карминной становилась темно-багровой.

Кроукер заставил себя вновь посмотреть на труп, ибо физически ощущал его вес, и это чувство постоянно преследовало бывшего полицейского, подобно острой колючке, засевшей под кожей.

В свое время будучи детективом — лейтенантом департамента полиции Нью-Йорка, Кроукер повидал немало зверски изуродованных трупов на заваленных отбросами городских улицах. Но с подобным изуверством встретился впервые.

Все кости рук и ног покойного дона были переломаны. Подобного рода пытка не была Кроукеру в диковинку, но остальное... С хирургической скрупулезностью из груди было вырезано сердце, теперь оно уютно покоилось на животе покойника в области пупка. Кроукер подошел ближе и только тогда увидел странную вещь.

— Сердце, — сказал он, — аккуратно пришито к его пупку. — Взгляд Кроукера скользнул по пальцам рук дона. — Ему также переломали все фаланги, с тем чтобы вывернуть их на 180 градусов.

— Все это более чем странно. Смахивает на какой-то ритуал.

О господи, подумал Кроукер, многое я бы отдал, окажись рядом Ник. Тайные ритуалы — это его конек. Кроукеру пришла в голову даже мысль позвонить ему, позвать на помощь, однако вскоре он отказался от этой идеи. Раньше Кроукер ни секунды бы не сомневался, по сейчас... Ник управляет огромной корпорацией, у него жена, ему необходимо обзаводиться потомством. Его приоритеты поменялись. У Ника больше нет времени на то, чтобы мотаться на самолете через весь Тихий океан ради решения каких-то мистических загадок. При этих мыслях Кроукер испытал глубокое разочарование. Он никогда не страдал ностальгией по старым добрым временам, в основном потому, что эти времена были не такими уж добрыми, но сейчас ему вдруг захотелось запустить назад машину времени и как по волшебству в мгновение ока очутиться рядом с Пиком, как в те далекие дни. Неразлучный тандем, рвущийся навстречу опасностям.