Кайсе - ван Ластбадер Эрик. Страница 60

— Он сам потребовал этого?

— Нет, сэр.

Сэйко переминалась с ноги на ногу. Ее глубокие карие глаза забегали, и Нанги еще глубже осознал, какая стена пролегала между ней и Жюстиной.

— В день отъезда Линнера-сан я получила зашифрованный факс от Винсента Тиня из Сайгона. Сообщение было срочным и важным — перед отъездом Линнера-сан в Венецию он должен был с ним ознакомиться.

Нанги заметил, как на лбу девушки выступил пот, хотя в храме не было жарко, скорее даже прохладно.

Сэйко протянула ему копию факса. Он прочитал его два раза, никак не прокомментировав, впрочем, он никогда не комментировал никаких документов. Собственно, особых причин для паники нет. Николас наверняка согласился, хоть и не имел возможности проконсультироваться с Нанги.

— Что ты с этим сделала? — неожиданно спросил он.

На сей раз Сэйко была готова к этому вопросу.

— В отсутствии Линнера-сан я отправила факс Винсенту Тиню с просьбой уточнить этот пункт относительно теневого правительства в Сайгоне, — шепнула она. — Ответа не получила.

— Это меня не удивляет, — сказал Нанги, оценив про себя ее инициативность. Именно подобному стилю работы учил ее Николас. — Слишком мало времени для того, чтобы раздобыть достоверную информацию. Не будет же он кормить нас слухами.

— Я не это имела в виду, — заметила Сэйко, облизывая губы. — От него вообще не пришло ответного факса.

Голоса певчих, теперь все сопрано, вновь начали нарастать крещендо, затем звуки стали постепенно затихать, и наконец в стенах храма ненадолго воцарилось лишь эхо.

Некоторое время Нанги переваривал услышанную новость и искал возможные пути решения возникшей проблемы.

— Мне кажется, лучше нам немедленно возвратиться в офис и попытаться связаться с Тинем.

Выбравшись на залитую светом улицу — на небе не было ни облачка — они как бы очутились в гигантской стеклянной сфере постмодернового мегаполиса, окруженные стеклом и сталью небоскребов.

Тем не менее, они были рады короткой прогулке к припаркованному у обочины «БМВ» с шофером; Нанги терпеливо ждал, пока водитель откроет заднюю дверцу.

Жюстина откровенно говорила Нанги, что ее постоянно мучает мысль о возможном романе Николаса с Сэйко.

Нанги делал все возможное, чтобы разубедить ее в этом, но, похоже, Жюстина не хотела прислушиваться к голосу здравого смысла.

А, собственно, почему она должна была принимать на веру все его аргументы? Из собственного опыта Нанги знал, что любовь не такая уж эфемерная штуковина, как считает большинство людей. Это нечто цельное, даже весомое, ко многому обязывающее, ненасытное. Прикосновение любви подобно поцелую ангела, невидимому, но подсознательно ощутимому, нечто вроде намека на приобщение к чему-то очень возвышенному.

Внешняя невозмутимость в выражении лица Сэйко вовсе не свидетельствовала о ее внутреннем спокойствии — навык, выработанный годами. Ему как-то сразу стали понятны все переживания Жюстины. В отношении Сэйко к Николасу лежало нечто большее, чем просто преданность своему боссу. Что именно? На этот вопрос он был бессилен ответить. Впрочем, и сам Николас был чрезмерно учтив и внимателен по отношению к ней.

Нанги повернул голову в ее сторону.

— Если в Сайгоне возникли какие-нибудь проблемы, то мне потребуется твоя помощь как эксперта. Будь к этому готова.

С любопытством в глазах она вежливо поклонилась.

— Сочту за честь, Нанги-сан.

Автомобиль бесшумно скользил по улицам Токио. Неожиданно Нанги протянул Сэйко небольшую изящную, но довольно увесистую серебряную коробочку для пилюль. Она была изготовлена в Англии и являла собой блестящий пример филигранной работы серебряных дел мастеров прошлых веков. Это был подарок Николаса, и Нанги им очень дорожил. Но в любом случае человеческая жизнь дороже.

Держа коробочку на ладони, Сэйко наслаждалась ее красотой. Она знала о существовании этой вещицы, ей было даже кое-что известно из предыстории этого подарка, и ее рука слегка подрагивала.

— Сэйко-сан, — пояснил Нанги. — Мне хочется, чтобы ты сохранила ее для меня. — Увидев вопрос в ее глазах, он продолжил. — Эта коробочка уже давно пустует. Мне больше не нужны пилюли, которые я в ней держал, и, думаю, ты со мной согласишься, — без содержимого она многое теряет.

В густом потоке машин их автомобиль замедлил скорость. Яркий свет дня начинал сменяться туманом ранних зимних сумерек — новые краски уже господствовали над городом: голубые, серые, коричневые. Где-то неподалеку раздался вой полицейской сирены, отзвуки которой просочились даже сквозь надежную звуконепроницаемую систему, которой был оборудован «БМВ».

— Мне думается, тебе есть чем ее заполнить, — после некоторого молчания вновь прозвучал в тишине голос Нанги. — Драгоценностями или просто дорогими для тебя вещами, которые следует отложить до поры до времени или даже спрятать, но не забыть где.

По выражению лица Сэйко Нанги понял — она догадалась, что он имеет в виду: разделяет ее любовь к Николасу, не осуждает, и все это никак не связано с ее продолжением работы в «Сато интернэшнл»... с ним и Николасом.

Сэйко благоговейно, медленно раскрыла коробочку, долго смотрела на нее, затем захлопнула. Осторожно отложила в сторону.

— Я не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства, Нанги-сан, — тихо поблагодарила она.

Оба были настолько захвачены торжественностью момента, что не заметили, как у перекрестка Мэйдзи-дори к ним в хвост пристроилась белая «тойота» и не отставала от них до Синдзюку Суйрю билдинг, штаб-квартиры «Сато интернэшнл».

Не так уж легко добраться до этого Дэвиса Манча, подумал Гаунт по истечении третьего часа бесплодных попыток пробиться сквозь федеральные бюрократические препоны. Даже при всей своей энергичности и обширных знакомствах с нужными людьми ему никак не удавалось прорвать заслон.

Манч, специальный следователь, прикомандированный Пентагоном к комиссии Рэнса Бэйна, был занятым человеком. Гаунт понимал, что в явном решении Манча отказать ему во встрече кроется еще и тактический замысел — запугать его, однако, тем не менее, он дал клятву во что бы то ни стало увидеться с ним.

После обстоятельной неприятной беседы с Терри Макнотоном Гаунт долго обдумывал варианты решений, которые предложил ему лоббист. Выйдя из его офиса, он направился в сторону реки — к своему излюбленному месту, выбранному им для того, чтобы прочистить мозги от двусмысленностей политиканов и самому выбрать угол атаки.

Он вспоминал те блаженные времена, когда все его помыслы были устремлены на то, чтобы забраться на более высокую ступеньку в правительственной иерархии, и как день за днем эти его мечты становились все безосновательней. Вашингтон охватила эпидемия жажды власти, город превратился в стаю акул, где даже тот, кого ты считал другом, предавал тебя при малейшем давлении сверху.

В глубокой задумчивости Гаунт брел вдоль набережной Потомака. Несмотря на все недвусмысленные предупреждения Макнотона, Гаунту претила сама мысль сбежать с тонущего корабля. Бросить друга — а он по-прежнему считал Николаса своим другом — на растерзание своре волков, это было не в его правилах. С одной стороны — что сказал бы об этом его отец? С другой — он многим обязан Николасу за то, что тот поверил в него, когда к горлу подступало отчаяние и казалось, что кет выхода. С Николасом они встретились вскоре после какой-то отвратительной очередной политической чистки, в результате которой Гаунта лишили уютной синекуры в Белом доме.

Глупо, конечно, но тогда он воспринял это как личную обиду. И вновь, вопреки здравому смыслу и разумным советам, он попытался перейти в контратаку. В ходе этих боевых действий он нажил нескольких очень влиятельных врагов, и перед ним закрылись даже двери департамента по делам штатов и торговли — единственного места, куда могли еще взять его, оказавшегося политическим сиротой. Оставался один незначительный пост в военном отделе, который ему и предложили: какой-то бухгалтерский учет поставок оружия странам «третьего мира». О том, чтобы принять эту унизительную должность, не могло быть и речи.