Кольцо Пяти Драконов - ван Ластбадер Эрик. Страница 87

— Как я сказал тебе, — Реккк лениво ковырял проволочкой влажную землю, — это эксперимент. Я теперь отчасти гэргон.

— С моей точки зрения, — отрезала она, — из-за этого ты еще меньше заслуживаешь доверия.

Он кивнул:

— Ты права в своих подозрениях. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже есть подозрения насчет гэргонов. Их неясные мотивы, явное пренебрежение к другим формам жизни — часть в'орннской культуры с незапамятных времен. Однако последнее время я стал видеть гэргонов в совсем ином свете. Во-первых, это не единая каста, как кажется. Фундаментальные философские разногласия раздробили Товарищество. И есть еще что-то, связанное с Кундалой...

— С Кундалой? — Элеана нахмурилась. — Что ты имеешь в виду?

— Нит Сахор — тот самый гэргон — не похож на других. Он — сторонник перемен, тогда как остальные из Товарищества непреклонно стоят за единообразие, сохранение статус-кво. Истина, которую увидел Нит Сахор, как я начинаю понимать, заключается в том, что мы, в'орнны, оказались во власти застоя. Вечные гэргоновские поиски знаний никуда не привели. Мы в тупике. И из всех планет всех галактик мы оказались сейчас здесь. Сахор хочет спасти Кундалу, как хотел Элевсин Ашера, как хочу я.

Элеана поймала блестящего пурпурно-черного жука.

— Этот жук-марк совершенно безвреден. — Она смотрела, как тот мечется в руке. — Но его близкий родственник — рогатый, немного меньше — смертельно ядовит. — Девушка подняла взгляд на Реккка. — Различить их трудно, а в тени или по ночам часто невозможно. — Она разжала руку, и жук улетел. — Тогда спасти может только инстинкт.

— И что говорит тебе инстинкт? — спросила Джийан. Элеана посмотрела на нее.

— После ста одного года в'орннской оккупации приведи мне хоть одну конкретную причину, почему я должна верить его словам. — Она смахнула с рук грязь. — На ночь лучше остановиться здесь. Так мы с первыми лучами солнца сможем заметить приближение врага. Но никакого костра — нам нельзя себя выдать.

Реккк и Джийан начали устраиваться. При свете четырех лун съели холодный ужин. Аппетита не было, говорить тоже было не о чем. Реккк погрузился в размышления. Джийан, охваченная дурными предчувствиями, смотрела на коконы. Она часто делала так, когда была одна: не хотелось, чтобы Реккк видел, как она напугана. Она солгала ему об истинном происхождении коконов; он не подозревал об их колдовской природе. Какие законы она попрала, когда нарушила колдовской круг Нантеры? Что коконы делают с ее руками? Джийан уже чувствовала, как по ним течет странная сила, отчего они казались похожими на гибкие железные прутья, гнущиеся туда-сюда. Часто по пальцам пробегала странная пульсация жара, словно корнеподобные сочленения, созданные коконами внутри нее, закачивали в ее жилы эликсир. Иногда ладони становились холодными, как лед, висели мертвым грузом на концах запястий, и она отчаянно пыталась шевелить пальцами, боясь, что их парализовало.

Элеана сидела, обхватив руками колени. Она еще не могла думать об Анноне и старалась не думать о Джийан и Реккке.

Много лет она убеждала себя, что без родителей лучше, что они были только надоедливой помехой. Они с Дамми часто смеялись над подростками, у которых есть без толку командующие ими родители. Только теперь, оглядываясь назад, Элеана смогла почувствовать горечь этих насмешек, понять, что в основе их лежала зависть. Она думала об их доме, стенах, завешенных картами и схемами, создающими иллюзию, будто они знают, куда идут. Теперь ей пришло в голову, что карты превратили старый дом во временное жилье, военный лагерь, устроенный быстро и дешево, который можно разобрать в мгновение ока. Они не только забыли родителей, но и отвернулись от их образа жизни. В азарте борьбы с в'орннами они потеряли и себя, и связь со своей культурой.

Из глаз покатились слезы, обжигая щеки. Элеана отвернулась; эти мысли сводили с ума. Она встала, притворно потянулась и объявила, что будет сторожить первой.

Реккк посмотрел, как она исчезает в темноте, и сел рядом с Джийан.

— Тебе лучше поспать.

— Я не очень устала. — Джийан остро, почти болезненно сознавала его близость. Наконец-то она набралась храбрости определить мучащее ее желание.

— Ты произнес для Элеаны вдохновенную речь. Интересно, сколько в ней правды?

— Если я солгал ей, то лгу и тебе.

— Я думаю о Ните Сахоре. Хоть кто-то вообще представляет, что на уме у гэргона?

Реккк повернулся к ней, его глаза блеснули.

— Я знаю, что он искренен в желании спасти нас от уничтожения.

— О, не сомневаюсь. Ведь это он рассказал нам об активации механизма Тэмноса и таким образом признал, что Товарищество подвержено ошибкам — и уязвимо. Нет, он наверняка искренне хочет помочь нам найти Дар Сала-ата. Но я сильно подозреваю, что причина не только в этом. Чего на самом деле хочет гэргон?

— Не знаю, — признался Реккк. — Возможно, у него на уме более долгосрочные планы.

— Он знает Древнее наречие, он знал, кто я. Он упоминал Город Миллиона Самоцветов, святое место, которое мы называем Землей Пяти Встреч. Город существовал когда-то в невообразимые времена, затем погиб в ужасном пожаре. По легенде, тот, кто найдет Землю Пяти Встреч и выпьет из ее Божественного Колодца, станет бессмертным.

— Святая святых гэргонов!

— Да, Элевсин говорил мне. Но, видишь ли, Божественный Колодец нельзя открыть без Жемчужины, а Жемчужину нельзя найти без Дар Сала-ата. Понимаешь, почему я не доверяю ему?

Реккк кивнул.

— А Элеана не доверяет мне. Ну мы и компания! Она посмотрела на его силуэт в темноте.

— Сейчас у нас нет другого выбора, верно?

— Конечно, — хмыкнул Реккк. — Или пересечь те сады на юге с первыми лучами солнца.

Порыв ветра пошевелил вершины ядровников. Ухнула сова. Клочок облака закрыл одну из лун, отчего звездный свет стал похож на нити паутины. Постепенно небо потемнело, и они ощутили давление опускающихся туч. Над плато раскатился гром, будто рев хиндемута. Донеслась скороговорка дождя, листья на деревьях заволновались.

— Я прибыл на Кундалу с первой волной, — тихо сказал Реккк. — Почему за все это время я ни разу не видел молний?

Джийан помолчала.

— Я отвечу на твой вопрос, если ты сначала ответишь на мой.

Он кивнул.

— Среди моего народа много предположений, много споров... сколько живут в'орнны?

Реккк улыбнулся.

— Мне почти двести лет, Джийан. Думаю, Ниту Сахору около шестисот. И однако почти тысяча лет жизни для гэргонов недостаточно. Поиск бессмертия провел нас через несчетные галактики, стоил другим расам миллионов жизней. — Он повернулся к ней. — Ну, так что с молниями? Джийан облизнула губы.

— Молний не было уже больше столетия, — прошептала она. — И все это время никто не знал почему. Возможно, потому, что молнии посвящены Миине, а может, это просто еще одна из тех древностей, что ушли за завесу в новую эпоху.

— Ты хотела сказать: эпоху оккупации.

— После разговора с Нитом Сахором мне кажется, я понимаю: эпоха перед гибелью Кундалы.

— Не надо таких черных мыслей. Если мы справимся, Кундала выживет; она будет жить и увидит рассвет новой эры.

— Откровенно говоря, какие у нас шансы? Теперь, когда Веннн Стогггул использует Малистру, у нас их просто нет!

— Рэннноны привыкли к безвыходным ситуациям. Любых шансов, самых ничтожных, достаточно, чтобы не дать надежде погаснуть.

Джийан тяжело вздохнула.

— Почему жизнь так тяжела? Она полна печалей, разочарований и страха.

Реккк пошевелился рядом с ней.

— Интересно, что нужно, чтобы вернуть Кундале молнии? Да, он любил ее — несмотря на ее ненависть, презрение, страх. Что бы она ни сказала или ни сделала, это ничего не меняло. Его любовь к ней была как скала, как море, как звезды, что сияют даже сквозь собирающиеся тучи. Тучи уйдут; звезды останутся.

Джийан повернулась к нему и произнесла его имя, только имя:

— Реккк.

Он не шевелился; казалось, он едва дышит.

— Я так долго мечтал об этом моменте. В Каменном Рубеже...