Мои французские каникулы - Паулан Саша. Страница 5

– А почему вы пришли в такое большое удивление, когда меня увидели, Вероник Львовн? – коверкая мамино имя, спросил Патрис.

– Хм… Если честно, то нам сказали, что приедет девушка, – мама опять попыталась изобразить улыбку. – Извини, если тебе показалось, что мы тебя как-то сухо встретили.

– Сухо? – переспросил он.

– Безэмоционально…

– А, понял! Но эмоции как раз у вас были, – Патрис заулыбался. Чертовски милой улыбкой.

– Извини, – мама еще сильнее занервничала и усерднее забарабанила пальцами по рулю.

Наконец-то первый этап пыток подошел к концу – мы доехали до дома. Припарковавшись недалеко от подъезда, мы вышли из машины, и мама подняла голову к окнам, тяжело вздохнула. Что сейчас будет? Было страшно представить. Конечно же, папа ничего плохого не скажет Патрису, а вот секретарю в университете точно не поздоровится.

Медленно, из-за тяжелого чемодана Патриса, мы переходим на второй этап пыток, забившись в лифт. Три минуты, и мы дома. Вот только этот французик, кажется, не осознавал серьезность всей ситуации – улыбался во все свои тридцать два белых зуба. Сейчас папа собьет всю его спесь.

Перед входной дверью мама глубоко вдохнула и вставила ключ в замочную скважину. За дверью уже было слышно, что папа медленно к ней подходит. Мне стало страшно и даже немного жаль Патриса. Папа все-таки иногда бывает грубым.

– Всем бомжур! – крикнул папа перековерканное приветствие, когда мама распахнула дверь.

– Bonjour! – Патрис радостно замахал рукой.

– А где студентка? – Папа в растерянности сделал шаг назад.

– Это и есть… наша студентка… – шепотом сказала мама.

Папа развернулся и резким шагом рванул на кухню. «За мной!» – раздался его грозный рокот.

– Постойте тут, – попросила мама и, не сняв обувь, посеменила вслед за отцом.

– Все хорошо? – спросил Патрис, захлопав ресницами.

– Да, все хорошо! Не обращай внимания.

Мне стало так стыдно, что захотелось провалиться под землю, пролетев вниз все семь этажей. Сейчас будет скандал таких размеров и громкости, что несчастный Патрис решит улететь самостоятельно, не дожидаясь, когда папа придаст ему ускорения.

Мы стояли в коридоре, переглядываясь, когда до нас доносились обрывки фраз. Кошмар. Это слово прозвучало почти шепотом. Кажется, я о нем подумала, но сказала вслух. А может быть, это только «громкая» мысль.

– Вы сошли с ума, милочка? – орал папа по телефону на секретаря университета.

– Лягушатник! – от этого слова мои ноги стали ватными. Еще секунда, и я упаду в обморок. Патрис аккуратно дотронулся до моего локтя, отчего у меня по коже пробежали мурашки, словно тысячи маленьких иголок, которые впивались в каждый миллиметр кожи. Только этого мне и не хватало…

– Это какой-то бред!

– Я не ругаюсь! – кричит секретарю.

– Я не ору, – говорит маме, пытаясь понизить голос.

– Что нам с ним делать?! Он старше моей дочери! – опять кричит секретарю.

– Вот именно!.. – и снова несчастному секретарю. – Совершеннолетние!

А потом крик сменился на тихий шепот, который мы уже не слышали.

– Извини, – я только это и смогла проговорить, и то немного заикаясь.

– Тая, проводи Патриса в его комнату, – мама выглянула из кухни.

– Кажется, я уже перехотел борщ, – пробурчал Патрис, подхватывая свои вещи.

Мы зашли в комнату, где я в ожидании гостьи сделала все максимально по-девчачьи. Да, парню не повезло попасть в нашу семью. Мы иногда себя называем «Семейка Аддамс». Наверное, его «русские» каникулы тоже будут испорчены.

– Ты тут располагайся… Ванная комната и уборная направо по коридору, спальня родителей слева, моя после твоей. Встретимся чуть позже, – раскрасневшись, я пулей вылетела из комнаты и побежала в свою.

В распахнутое окно яркими лучами било солнце. На небе не было ни облачка. Видимо, все облака точно сгустились над нашей семьей. И они вот-вот превратятся в тучи и молнии. Нет, ну я ожидала, что папа как-то остро среагирует, но что бы так! Еще и обозвал Патриса… Нужно будет как-то исправить ситуацию. Но как? Я запахнула шторы. В комнате наступил полумрак. В темноте мне как-то проще думать. Но сколько бы я ни старалась, правильных мыслей в мою голову не пришло. От бессилия придумать что-то стоящее, я уткнулась лицом в подушку и попыталась заплакать. Но, как и умных мыслей не появилось, так и слез.

Исправить ситуацию… Как, если Патрис меня раздражает с первой секунды? Ну, и мы не лучше! Не думаю, что его первое впечатление о нас слишком хорошее. Знакомство вышло как в лучших комедиях – сумбурное, нервное, с обзывательствами.

Страшно подумать, что будет дальше. Не могу поверить, что папа разрешит оставить Патриса у нас дома. Скорее всего, он снимет ему номер в отеле, чем позволит быть в соседней комнате со мной.

Почти незаметно наступил вечер. Несколько часов никто не выходил из своих комнат. Что в квартире остались живые, выдавали тихие шаги в сторону туалета (и обратно) и звуки воды из крана. Я понимала, что нужно как-то проявить учтивость к Патрису – как минимум сказать пароль от Wi-Fi, – но мне было… Страшно? Неловко? Все вместе?

– Тая, пойдем ужинать, – сказала мама, заглянув в комнату, и тихо добавила: – И Патриса позови.

– Я не хочу его звать, – тоже шепотом пробурчала я. – Позови сама.

– Тая!

– Мама!

– Тая!

– Хорошо!

Я сдалась. Ну что я действительно веду себя как дура. Он, наверное, сидит в тишине и боится даже выглянуть из комнаты. Подойдя к двери, я негромко постучалась. В ответ – тишина. Интересно. Я постучалась громче – тишина. Умер, что ли? Как можно тише я приоткрыла дверь и, сделав маленький шаг, заглянула в комнату. Не знаю, что я ожидала, но Патрис свернулся калачиком в обнимку с плюшевым медведем и мирно посапывал. От этой картины у меня ненадолго перехватило дыхание – все-таки он ничего. Особенно, когда молчит или спит.

– Qui est là? – вскрикнул Патрис, резко проснувшись от скрипа двери.

– Извини, не хотела тебя пугать! Просто мама приготовила ужин…

– Я не заметил, как уснул. – Патрис пошарил по тумбочке рукой в поисках своих очков. – От трапезы я не откажусь.

«Трапезы»… Он точно меня доведет.

– Лучше сказать «ужин», – я выдавила улыбку. – Ждем тебя на кухне.

Когда я вошла на кухню, папа сидел с серьезным лицом и читал газету (где он их вообще находит?), а мама порхала между столом, плитой и холодильником. Я присоединилась к маме и постаралась максимально аккуратно расставить тарелки и стаканы. Порхать, конечно же, у меня не получается, я больше похожа на корову на льду, но в этот раз я даже ничего не разбила. Маленькая, но победа! Еще с детства ко мне привязалось прозвище Катастрофа, с легкой подачи Ба, потому что я постоянно что-то ломаю, роняю, ударяюсь. Но я не обижаюсь. Какой смысл обижаться на правду?

Патрис зашел на кухню, и мы обомлели – он переоделся к ужину. На нем были светло-голубые джинсы, белая рубашка и венец образа – розовые носки с желтыми утятами. Вот же странный… Или это мы странные, что на первый совместный ужин вышли в домашней одежде? Родители были в парных серых плюшевых костюмах, а я в шортах и футболке.

– Как вкусно пахнет, Вероник Львовн! – Патрис сделал глубокий вдох.

– Спасибо, Патрис. Садись, где тебе будет удобно.

Он обвел взглядом стол и сел напротив папы, видимо, побоялся быть с ним рядом.

А мама расстаралась! И когда только успела приготовить столько еды? На столе был свекольник, мой любимый салат «Цезарь» с красной рыбой, лепешки с брынзой и зеленью и холодный малиновый чай с мятой.

– Это борщ? – спросил Патрис, когда мама налила в его тарелку холодный свекольник.

– Это даже лучше! Борщ для жарких дней.

– Bon appétit.

– И тебя туда же, – сказал папа себе под нос, но, к счастью, Патрис был так увлечен изучением содержимого своей тарелки, что не услышал.