Рыжий 2 (СИ) - "Alex Berest". Страница 12

Сека*** — карточная игра, известная в СССР и странах, образовавшихся после его распада.

Андрей Кивинов**** — российский писатель, автор книг серии «Улицы разбитых фонарей». ГГ читал книги «Кошмар на улице Стачек» и «Обнесенные ветром», а сериал по этим книгам не смотрел.

«Адмирал Нахимов»***** — круизный теплоход (бывший пароход Берлин), утонувший 31 августа 1986 года в Цемесской бухте Чёрного моря при столкновении с балкером «Пётр Васёв». Погибло 423 человека из 1666 находившихся на борту.

Сувальдный замок****** — замок, секретная часть которого представляет собой набор пластин (сувальд) с фигурными вырезами, которые при открытии замка подталкиваются выступами на бородке ключа.

Острый тонзиллит (от лат. tonsillae — миндалины), в обиходе — ангина******* (от лат. ango — «сжимаю, сдавливаю, душу») — инфекционное заболевание с местными проявлениями в виде острого воспаления компонентов лимфатического глоточного кольца, чаще всего нёбных миндалин, вызываемое стрептококками или стафилококками, реже — другими микроорганизмами, вирусами и грибками.

Глава 6

Первые три дня болезни прошли как в бреду. А может и в бреду. Потому что ко мне приходили разные люди или призраки людей. Знакомые и незнакомые. Что это было? Сон? Больной бред? Или явь?

Первым пришел какой-то дед. Он представлялся, но я не запомнил. Что-то связанное с революцией. Ругал меня и моё письмо. Но ругал молча, беззвучно открывая рот и потрясая в руке моим письмом в Ленинградское УКГБ.

Второй приходила Галина Петровна, бухгалтер из универмага. У этой, звук работал. Но как-то зациклено. Она постоянно, по кругу, будто заевшая пластинка, меня отсчитывала за мою книгу. Которую она подарила кому-то в главке, а за это её премировали путёвкой на морской круиз.

Третьей, была Петровна, наша умершая соседка сверху и подружка бабушки. Та, наоборот, меня всячески хвалила, но постоянно напоминала, что её софа, на которой я лежу, с иголками.

Три дня сплошного бреда. Прерываемого бабулей на выпить лекарство, закапать нос, прополоскать горло. Ну и уксусом она меня зачем-то обтирала. Наверное, чтобы лучше сохранился. Если бы не её постоянные приходы и отвлечения меня от прочих приходящих, я наверное бы чокнулся.

Понимая, что со мной твориться что-то странное, ну не было у меня никаких видений, когда я болел ангиной в прошлой жизни, я в каждый приём лекарств или при полоскании горла, хотел попросить бабулю вызвать скорую. А вдруг у меня что-то вирусное и страшное. Хотеть-то хотел, но так почему-то и не попросил. Хоть видения и продолжались.

На второй день этих видений пришел незнакомый мужик в белых штанах, белом халате и с белым чепчиком на голове. Он молча стоял у стенки и демонстрировал мне похожий на мой радиометр, стрелка на котором застыла на самых высоких показателях. При виде этого мужика, дед с письмом, испуганно вжался в угол и через некоторое время исчез. И больше не появлялся.

Петровна и здесь меня успокоила. Сказала, что это Валера, и он не буйный, и на тебя не сердится. И опять затянула свою страшилку про иголки из дивана.

Самым последним пришло солнышко, а может и шаровая молния. Но с глазами и доброй улыбкой. Этакий теплый, круглый и симпатичный жёлтый смайлик. Вплыл в мою комнату и все призраки сразу исчезли, а когда он прокатился своим теплым боком по моему телу, мне стало хорошо-хорошо и я сразу заснул.

На утро третьего января я проснулся от позывов в туалет. Как я ходил в туалет до этого? В какую-то ёмкость или при помощи бабушки, не помню. И ходил ли я вообще? Может, всё с потом выходило? Но сейчас придавило конкретно. А бабули не наблюдалось. Попытался позвать, но только закашлялся. Постучал алюминиевой ложкой по табуретке. Никто не пришёл. Пришлось вставать. На удивление получилось легко, хоть немного и пошатывало от слабости. Держась за стенки, кое-как добрался до туалета.

И когда уже сделал все дела и потихоньку семенил вдоль стены, открылась входная дверь и нарисовалась бабушка. С сумками и авоськой, явно на рынок или по магазинам ходила. При виде меня, поставила покупки на пол и кинулась ко мне, обдав холодом улицы.

— Женька! Ты чего это удумал? Чего встал? Давай помогу, — и подхватив меня под руки, почти донесла до моего ложа. — Я же на полчасика отлучилась. Прям бегом, бегом везде, — стала она то ли оправдываться, то ли отчитываться.

— Всё хорошо, ба. Я в туалет захотел, — прохрипел я и опять закашлялся. — У нас от кашля ничего нет?

— Есть, есть, внучек. Как знала, купила пертуссин.*

Сладковатый сироп мягкой волной прошел в горло, и мне как-то даже легче дышать стало. Проскочила мысль: раз чувствую вкус, значит не ковид. Тьфу, откуда ему тут взяться еще? В это время желудок, получив раздражитель в виде сладкого сиропа, заурчал, требуя еды.

— Ба, а что у нас есть поесть?

— Ой. Сейчас. Как знала, вчера курочку прикупила и бульона сварила, сейчас внучек, — засуетилась старушка.

Я был накормлен вкуснейшим бульоном с маленькими, перетертыми почти до волокон, кусочками мяса. Когда насытился, глаза предательски закрылись, и я провалился в сон без сновидений и всяких призраков.

Все каникулы меня держали в постели, лечили и усиленно кормили. Баба Тоня даже пол-литровую банку чёрной икры купила и усиленно её мне скармливала. На мой вопрос об икре, у неё внезапно, подозрительно забегали глаза и она попыталась съехать с этой темы, переключившись на какие-то местные сплетни.

— Ба, подожди. Ты в сберкассе была? Пенсии наши получила?

— Нет, Жень. Третье на субботу припало, а на этой неделе я ещё не ходила. Тебя надолго бросать не хотела. Там же очереди, наверно. Я и на рынок, почти бегом бегала, чулки старые на ботинки натягивала, чтобы не упасть по гололёду.

Ух ты, какие страсти.

— Жень, я это… Твои деньги потратила на продукты. Ничего?

Странно. Мои деньги в тайнике, добраться до них, она точно не могла. Тогда что она потратила? Об этом и спросил:

— Ты о чём? Какие деньги?

— У тебя здесь мешочек с какой-то грязной мелочью стоял, я её отмыла и потратила.

А. Найденная мелочь в земле. Я про неё вспоминал, но дел было много и откладывал её разбор на потом, вот и дооткладывался. Хотя, чего я переживаю. Они же пошли на моё выздоровление. Надо бы бабулю успокоить, а то переживает вроде.

— Всё нормально, ба. Ты правильно сделала. Не переживай, — после моих слов одобрения её действий, женщина даже заулыбалась. Вот и хорошо.

Первым до моей болеющей тушки допустили Жмура. Он принес дневник с оценками за вторую четверть и немного посидел, порассказал разные новости, как школьные, так и дворовые. Пацаны построили большую снежную крепость и, разбившись на команды, целыми днями её штурмовали.

Второй была Оля, вернувшаяся из Москвы. Привезла мне в подарок набор открыток. И часа два рассказывала как им там всем понравилось. Вместо меня с ними поехал внук директрисы дворца пионеров.

Ну и врачиха приходила пару раз. Слушала, простукивала, совала деревянную палочку мне в рот, рассматривая моё горло. Ну и выписала справку об освобождении от занятий в школе до 15 января.

Бабуля все эти дни усиленно меня закармливала. Даже где-то сосисок прикупила в большом количестве. Ничего так по вкусу, чем-то мне они напоминали «Вкусвилл»** из моего времени. Ну и болтала постоянно со мной, больше для виду, следя, чтобы я не включил телевизор. Врачиха ей посоветовала — ограничить просмотр телепередач ребёнком с температурой, дескать это плохо на зрение влияет.

Так что мой досуг состоял из прослушивания радио и бабули. Так я из её слов узнал, что ввели талоны на сахар, и что у нас в городе действует банда цыганок. Ходят по квартирам и гипнозом заставляют людей отдавать им всё ценное.

— Намедни в семидесятом доме две цыганки загипнотизировали женщину и вынесли холодильник, телевизор и три ковра.

— Ха-ха-кха-кха-кха, — от души рассмеялся я и сразу зашёлся в кашле.