Бывшие. Вспомни о нас - Ройс Мэри. Страница 2
– Какие-то проблемы? – его голос спокойный, грубый и с хрипотцой, и я еще больше теряюсь среди эмоций, которые в присутствии Глеба буквально сводят меня с ума.
Выдохнув, медленно прикрываю глаза и делаю глубокий вдох.
– Все… все в порядке. – Я сглатываю и каким-то чудом нахожу в себе силы снова посмотреть на Глеба. – Я просто… – Телефон в сумке начинает вибрировать, и я цепляюсь за это как за спасательный круг. – Извините… – бормочу я и лезу за гаджетом в сумку.
Нахмурившись, смотрю на экран.
Алла Григорьевна.
– Извините, важный звонок, – вполголоса говорю я и отхожу в сторону, отвечая на вызов. – Я слушаю.
– Елена Викторовна, у Миши поднялась температура. Вы сможете забрать его?
Я сжимаю переносицу пальцами.
– Да, – выдыхаю и украдкой бросаю взгляд на присутствующих в кухне. – Конечно. Я скоро буду.
Сбрасываю и быстро перевожу дыхание.
Новость о том, что мой сын плохо себя чувствует, не должна вызывать облегчения, но, черт возьми, я его чувствую, потому что у меня появился повод исчезнуть отсюда и немного оправиться от удара судьбы.
Я признаю, что выбираю путь наименьшего сопротивления, но сейчас уехать будет действительно лучшей идеей.
Мне нужно взять себя в руки.
Я… я не была готова к такому.
Меня застали врасплох, и я ничего не могу с собой поделать.
Прочищаю горло и, расправив на бедрах юбку, возвращаюсь к хозяевам, мужчине и Глебу, который все это время внимательно следил за мной.
– Я приношу извинения, – говорить тяжело, и я провожу ладонью по горлу, – но я вынуждена отъехать по личным обстоятельствам. Не могли бы мы с вами встретиться в офисе завтра и все обговорить в более подходящей обстановке?
– Я предпочел бы более неформальную обстановку. И сегодня.
Я не понимаю, зачем он продолжает вести себя так… отстраненно?
Господи, он что, играет со мной?
Почему?
Почему он так холоден, когда все, чего я хочу, это сорваться и прыгнуть в его объятия? Но будут ли они такими же теплыми, как раньше?
Я не знаю наверняка, но хочу узнать. Мне нужно знать.
Сердце бешено колотится о грудную клетку, я медленно облизываю губы и нервно убираю волосы за уши.
– Насколько неформальную? – произношу тихо, пытаясь не обращать внимания на бурю эмоций в груди и осознать одну простую вещь, которую отказываюсь принимать.
Он не узнал меня.
Что-то похожее на боль и разочарование сдавливает горло, но я отбиваюсь от этого дерьма и отступаю назад.
– Ресторан подойдет, – сухо подытоживает он, но его голос, взгляд и присутствие что-то делают со мной, превращая в трусиху, которая снова ищет возможность сбежать.
– Хорошо. – Киваю. – Как я могу связаться с вами?
С невозмутимым выражением лица Глеб лезет во внутренний карман пиджака и вытаскивает хромированную карточку, протягивая ее мне.
Мгновение я смотрю на нее, а потом делаю шаг навстречу и забираю.
На секунду наши пальцы соприкасаются, и сладкая и в то же время до боли горькая тоска оживает в груди.
Когда-то этот парень был моим самым сильным чувством, но сейчас… я не уверена, что он принадлежит мне даже на одно мгновение.
Он больше не тот Глеб, которого я знала. Эта версия абсолютно чужая для меня. И я не знаю, кто он сейчас…
Однако я снова позволяю ему перевернуть мой мир вверх дном.
– Спасибо, – выдавливаю из себя. – Я позвоню… вам, – добавляю нелепую формальность.
Глеб делает еще один шаг, возвышаясь надо мной. Боже, его плечи стали еще шире.
– Не задерживайтесь, Елена Викторовна, – его голос звучит более мужественно, чем раньше. – Мое время ограничено.
С этими словами Глеб кивает другому мужчине, и тот поднимается из-за стола, а потом Глеб снова смотрит на меня.
– Я буду ждать.
И вот так просто он берет, обходит меня и выходит, оставляя в полной растерянности.
Что-то внутри меня вот-вот сломается от его холодности и безразличия, но другая часть вовсю мерцает от радости.
Он жив.
И он вернулся.
Но, кажется, совершенно не помнит обо мне.
Или просто делает вид? Вот только легче от этого не становится.
Черт, кажется, я в полной заднице.
И у меня есть несколько часов, чтобы подготовиться к новой встрече с ним в неформальной обстановке…
Глава 2
– Я полчаса назад дала ему жаропонижающее, сейчас температура должна снизиться, но если снова начнет подниматься больше тридцати восьми, позвоните, пожалуйста, мне.
– Да не волнуйтесь вы так, Елена Викторовна, – успокаивает меня няня, снимая со своего пышного тела весенний тренч, который я забираю и сама вешаю на плечики. – Организм борется, температура – это нормально, до тридцати восьми вообще не рекомендуют сбивать.
– Татьяна Михайловна, дети все разные. Я не хочу снова рвать на себе волосы и ложиться в больницу, чтобы сбить температуру гормонами.
Из детской доносится капризное хныканье, и я тут же срываюсь туда.
Температура – это больная тема у моего сына. Если дело доходит до жара, я минимум пять дней схожу с ума, кружа вокруг своего мальчика с молитвами и жаропонижающими.
Последний раз нам пришлось лечь в больницу, потому что больше суток я не могла сбить жар: ни сиропы, ни эмульсии, ни даже «литичка» не давала результата. А температура только повышалась. В итоге нас экстренно госпитализировали в больницу, где даже после гормонов она спала несразу.
Я до сих пор помню ад, через который мы оба прошли с Мишаней.
В такие моменты особенно понимаешь, какая же это ерунда, когда дети балуются, проказничают и играют на нервах любимых родителей. Сейчас я бы все отдала, чтобы он снова стал моим маленьким разбойником. Видеть его таким тихим и измученным… до боли невыносимо.
С щемящим в груди сердцем, я наклоняюсь и ладонью провожу по темно-коричневым волосам сына, после чего осторожно целую в розовую щечку. Потом губами прижимаюсь ко лбу. Горячеват еще.
Ну, пусть поспит. Лекарство еще действует. После сна должно стать полегче.
Бесшумно выхожу из детской и под тяжелый вздох плетусь в свою комнату. В голове начинает гудеть. У меня, как обычно, то пусто, то густо. Если жопа, то сразу по всем фронтам.
На сборы осталось полчаса. Не то чтобы я собираюсь наряжаться, но в таком разбитом состоянии не готова выйти из дома.
Тем более на встречу к Глебу, который разбил меня еще раньше одним своим равнодушным взглядом.
Но я намерена восстановить свой разрушенный фасад и явиться на новую встречу с ним более подготовленной, чтобы выяснить, какого черта он устроил все это шоу.
Я еще не знаю, как это сделаю, потому что который час уже пребываю в какой-то прострации и дезориентации.
Потому что, помимо переживаний за сына, понимаю одно— что бы я себе ни говорила и как бы себя ни готовила к новой встрече с Глебом, просто не будет.
С ним никогда не было просто.
Глеб всегда загонял меня в угол, и, признаюсь честно, он единственный кому я это позволяла.
Сделав глубокий вдох, распахиваю дверцы шкафа и останавливаюсь усталым взглядом на красном платье-футляр. К нему идеально подойдут леопардовые лодочки… Закрыв глаза, я встряхиваю головой.
Господи, это не свидание, Лена.
Поэтому в конечном результате я выбираю строгий брючный костюм серого цвета.
Ничто не придает мне уверенности так, как брюки и высокие каблуки.
Волосы я собираю в высокий хвост и, подправив дневной макияж, который размазался после того, как я дала волю слезам по пути в садик, иду в детскую, чтобы проверить перед уходом Мишу.
На ходу вдеваю в уши крупные серьги в виде искаженной золотой пластины и осторожно приоткрываю дверь.
На носочках подкрадываюсь к детской кроватке, где, свернувшись калачиком, сопит сын. Такой измученный…
Все бы отдала, лишь бы забрать его страдания себе.
Кладу ладонь на его чуть вспотевший лоб. Теплый. Господи, слава богу! А то я бы на этой встрече точно с ума сошла.