Сын Петра. Том 2. Комбинация. Страница 12
Впрочем, Лев Кириллович не сильно жаждал послушать мальца. Видимо, уже знал о нервном разговоре и не хотел, чтобы Алексей его во что-то втянул дурное.
– Зачем ты мне голову морочишь? – наконец он спросил.
– Мне эти опыты нужны для обучения. А обратиться за помощью не к кому.
– Для обучения? Я похож на учителя?
– Ты единственный, кто в силах мне помочь. И это тебе практически ничего не будет стоить. Пожалуйста. Мне очень надо.
– Ну… не знаю… – покачал головой дед. – Верно, гадость какую задумал? Неужто, как Лопухиных, желаешь в навозе отправить ковыряться?
– Не, – отмахнулся царевич.
– А что?
И он ему рассказал, что, когда ходил по мастерским, заметил, что иные в горнах чугун выжигают до ковкого состояния.
– Да, мне сие ведомо.
– Вот я и удумал, как быстрее сие делать, переделывая в значительном количестве в доброе, кузнечное железо.
– Удумал? Что-то не верится.
– Али я дурно удумал с печью походной или туалетом водяным?
– Нет, но…
– Ты просто попробуй, – перебил его царевич. – Сие не великой сложности дело. Прошу. Если все так, как я думаю, то ты сможешь производить доброе железо во множестве. Ну и мне с того малую долю выделять. На опыты и учебу.
– Ого! – ошалел от наглости царевича дед. Но сразу посылать лесом его не стал. Немного покривлялся для порядка и выслушал. А потом задумался и отправился на заводы – советоваться с мастерами.
Алексей предложил ему создать маленький опытный цех, человек работных на дюжину, в котором попробовать освоить пудлингование. Само собой, такого слова царевич не применял. Просто описал процесс на своем дилетантском уровне.
Не будучи промышленником, ему все-таки приходилось помотаться там, в XXI веке, по заводам. Понятное дело, вживую таких печей он не видел и видеть не мог. Но как-то нарвался на рассказ одного увлеченного историей металлурга.
И вот теперь вспомнил.
Двоюродный дед был человеком не самым простым в общении. Как отмечали многие – весьма среднего ума, да еще и невоздержанный к питию. Гордый, хоть и не заносчивый. И склонный делать добрые дела не по здравому смыслу, а по причуде своего настроения.
Именно по этой причине царевич пытался в разговоре его больше упрашивать, чем уговаривать, стараясь задеть его гордость, дабы он почувствовал себя высоким покровителем такого маленького, неопытного и в общем-то беспомощного наследника престола. И идти-то ему не к кому, и помочь никто не в силах, и так далее…
А вечером того же дня, вдали от душных и непростых разговоров столицы, разворачивалось совсем другое дело, но ничуть не менее важное. В Азовском море.
Вице-адмирал Корнелиус Крюйс вывел в море эскадру, состоящую из двух галеасов и восемнадцати малых галер. И отправился в сторону Керчи.
Он всю зиму и весну готовился к тому, чтобы выполнить приказ царя. Готовил команды. Собирал охочих до всякого рода абордажных и разбойных дел. Прежде всего среди казаков и отчасти татар или черкесов. И вот вышел попробовать – что же у него получилось. Ну и перед царем чтобы было в чем отчитаться.
Для успеха этих маневров ему требовались корабли неприятеля.
В самом Азовском море искать их было пустой затеей. Не ходили они туда в текущей обстановке. Требовалось идти к Керчи, где, как ему доносили, постоянно стояли несколько османских вымпелов.
В правильный бой с ними ввязываться Крюйс не собирался.
По сути, все происходящее было большим учением.
Выход в море организованный. Движение в составе эскадры. Какие-то маневры. Ну и так – немного пошуметь. Хотя, опасаясь активного действия неприятеля, он заполнил свои корабли теми самыми охочими до морского разбоя. А то вдруг не получится отойти и придется драться? Вот хоть в абордаже подсобят.
Вышел.
С горем пополам дошел до Керчи, потеряв только три галеры, севшие на мель. Все-таки Азовское море очень мелкое, а акваторию он толком не знал. Впрочем, эскадре это не помешало выполнить первую часть учебной задачи и достигнуть Керчи.
И так случилось, что вошел в пролив он уже вечером. Солнце клонилось к закату. Скоро должно было совсем стемнеть, когда и обнаружили у Керчи, на рейде, османскую эскадру из четырех парусников, опознанных им как пятидесятипушечные корабли и девять галер, в том числе две большие.
Много.
Слишком много.
Особенно четыре линейных корабля, которые могли все испортить, завершив эту учебную вылазку форменной катастрофой. Их артиллерийский огонь мог покалечить азовскую эскадру, вышедшую в море.
Наверное, целую минуту вице-адмирал растерянно смотрел на корабли перед ним, пока не заметил шум, поднятый на берегу. Люди забегали возле лодок.
Лодок!
И тут у Корнелиуса Крюйса что-то и щелкнуло в мозгу. Он глянул в зрительную трубу на галеры и заметил – людей-то на них особенно и нет. На берег, видимо, сошли.
А значит, что? Правильно.
– Атакуем! Немедленно атакуем! – громко отдал он приказ. И направил свой флагман – галеас «Апостол Петр» – так, чтобы он пошел между берегом и кораблями, дабы отогнать шлюпки с экипажами. За ним двигался второй галеас – «Апостол Павел». Галеры же, повинуясь его приказу, устремились к боевым кораблям османов, дабы взять их на абордаж.
В какой-то мере это было жестом отчаяния.
Надвигающейся ночью уйти вряд ли получилось бы из-за крайне неудобной навигации и множества мелей. Утром же почти наверняка в дело включились бы османы. Если не с вечера. И они, в отличие от Крюйса, местную акваторию знали хорошо…
К счастью, линейные корабли тоже спустили экипажи на берег и держали на борту минимальные команды. Так что никакого значимого сопротивления они не оказали. С двух бортов к такому кораблю, стоящему на якоре и с убранными парусами, подходили русские галеры. Кидали кошки. Подтягивались вплотную. И наверх лезли всякого рода лихие люди. От чего на верхней палубе резко становилось тесно.
Зазвучали пушечные выстрелы.
Это галеасы, проходя вблизи галер, стреляли поверх их палуб картечью. И по шлюпкам стреляли, идущим от берега. Но те не особо усердствовали. Да и дежурные команды османов, видя происходящее, старались покинуть свои корабли. Кто и как мог…
Через два часа все оказалось кончено.
Над всей османской эскадрой оказался поднят русский флаг.
С берега стреляли.
Впрочем, уже больше для шума, чем для дела.
Не долетали ядра.
Слишком далеко.
Крепость Еникале только начали строить и там пока стояла только открыто расположенная батарея, хоть и с мощными пушками, о которой, кстати, Крюйс не знал. Но огонь они открыли слишком поздно. Прозевали…
Бо́льшая часть русской эскадры уже проскочила в бухту.
Корабли османов захвачены.
Великая виктория!
Первая морская победа. По-настоящему морская, а не все эти танцы в устье Дона.
Но как уходить?
Батарея перекрывала пролив. И плыть под огнем довольно многочисленной батареи тяжелых морских пушек – удовольствие ниже среднего. Потери будут. И вероятно, немаленькие. Так что, когда уже стемнело, вице-адмирал Крюйс собрал командиров своих кораблей и прочих начальных людей. Посовещаться.
– А чего тут думать? – воскликнул один из казачьих голов. – Вылазку надобноть делать!
– А ну как солдаты?
– А ты их видел на берегу?
– Там много кто бегал.
– Дурень! – воскликнул третий. – Они же город защищают! Мыслят – на приступ пойдем. Он ведь без укреплений. Наверняка проходы промеж домов телегами перегораживают.
– Так это нам и нужно! Мы к пушкам высадимся. Разгоним пушкарей. Подожжем им запасы пороха. И ходу…
Немного еще поругались, но именно так и решили. Так что ближе к полуночи легкие галеры на веслах приблизились к северному берегу бухты. Уткнулись носами в пляжные отмели. И, быстро выбравшись, направились к батарее.
Буквально через полчаса произошла небольшая стычка.
До драки даже не дошло.