Сын Петра. Том 2. Комбинация. Страница 6
– Думай. Но не болтай. И ты не болтай, Саша, – произнес Алексей, повернувшись в сторону густой тени у дома. – Пыхтишь там, как паровоз.
С чем и ушел.
А Александр Петрович Лопухин вышел из тени и подошел к отцу.
– Что такое паровоз?
– Догони и испроси. Я о том не ведаю. И не только о том. Наш бесенок нахватался многих умных слов в своей учебе и сыплет ими похлеще отца.
– Яблоко от яблоньки недалеко падает.
– И не говори. Но одно приятно – о нас не забывает.
– Думаешь, выгорит? – спросил Александр Петрович.
– А почему нет? Али обманул в последнем деле? Да и с театром дельно удумал. Петруша прямо растаял перед Дунькой. Ну и иное не дурь. Хотя поначалу ей казалась.
– Я могу у знающих людей поспрашивать.
– Не вздумай. Если он прав, то негоже нам особый интерес к тому возбуждать. Надо напротив – сказывать, будто ради дела государева мы и в навозе покопаемся. А то еще чего дурное произойдет.
– Значит, будем в навозе ковыряться? Не урон ли чести?
– Если Леша все верно сказал – навоз тот золотым окажется. Во всех смыслах золотым. Самоцветным.
– И кто сим займется?
– Да вот ты и займешься. Чтобы лишних ушей не греть. Завтра отправишься к племяннику и доложишься…
Глава 3
1699 год, апрель, 12. Москва
Петр пил.
Грустно. Печально. Подавленно.
Сразу после смотра Бутырского полка слег и скоропостижно преставился Лефорт. И вот – поминали. Сорок дней.
– Было у меня две руки, – мрачно произнес царь, глядя на Меншикова. – А теперь осталась одна, да и та вороватая…
Тот нахмурился и даже как-то смутился.
– Что молчишь?
– Я же дал зарок.
– С утра не воровать? До завтрака?
– Мин херц… – обиженно прогнусавил Александр Данилович. Причем сделал он это нарочито максимально смешным образом, чтобы развеселить государя.
Тот ухмыльнулся и развивать тему не стал.
Лефорт умер. А вот идея сына, на удивление, заработала.
Англия и Голландия действительно заплатили. По четыреста тысяч талеров каждая, то есть примерно по двести тысяч старых рублей [7]. Для них – скромно. Для России же в 1699 году это четверть годовых поступлений в казну. Причем их удалось получить сразу и твердой монетой.
Петр хоть и наглел, но не сильно.
Просил разумное. Объяснял доступно. Вот все и выгорело.
Конечно, хотелось получить больше, но сын его от излишней жадности отговаривал, предлагая «кушать слона маленькими кусочками».
Что для Англии, что для Голландии эти деньги были куда как меньше годового их расхода в случае войны. И их удалось убедить, что невмешательство России позволит завершить эту весьма вероятную драку много быстрее ожидаемого. Ясное дело, что не такими словами, а намеками. Однако те посчитали нужным их понять и сделать правильные выводы.
Австрия колебалась.
Петр пытался убедить Леопольда, что османы обязательно ударят в спину, если не будут заняты кем-то. Выждав, когда австрийцы уведут все свои войска в Нидерланды, Италию и на Рейн. И этот кто-то, способный их отвлечь, – он, царь России. Ему кивали. С ним соглашались. Но платить не спешили.
Франция также не желала платить за войну России с Турцией. Слишком невысокого было ее мнение о войске Петра, из-за чего царевич предложил отцу сменить тактику и уже просить с них денег за помощь в склонении Швеции в объятья Франции. Ведь у России личных и прочих контактов с этим северным соседом было предостаточно. В том числе и на уровне чиновников, с которыми часто и много приходилось взаимодействовать. Не всегда удачно, но достаточно регулярно. Много больше, чем у выходцев из Франции.
Эта услуга французского посланника заинтересовала. Впрочем, кошелек развязывать Париж все равно пока не спешил…
Меншиков заботливо подлил царю, стараясь не мелькать перед глазами. Он знал о том, что в казну капнуло почти полмиллиона рублей монетой. И у него откровенно чесались руки.
Но…
Он боялся.
Царь уже не первый раз мрачно отзывался о его воровстве за минувший год. Это практически стало штатной придворной шуткой. И Александр Данилович не сомневался – это дело рук царевича, который склонял отца наводить порядок в финансах. Просто для того, чтобы найти деньги на предстоящую весьма непростую войну.
Умом Меншиков понимал – глупо хапать все подряд, но натура его не давая покоя. Иной раз он даже какую-то безделушку хватал. Не потому, что нужна или хотелось, а просто потому, что мог. Словно болезнь какая или наваждение. Ему приходилось прикладывать каждый раз нешуточные усилия, чтобы не срываться. Во всяком случае, тогда, когда понимал – он под пристальным вниманием.
Вот и сейчас.
Деньги, поступившие в казну, жгли ему душу соблазном и нещадно манили. Чтобы не сорваться, он решил их все спустить на дело. Во всяком случае склонить к этому государя.
– Может, пушек купим? Или меди пушечной? – спросил он невзначай.
– Это еще зачем?
– У шведов.
– Зачем?
Александр Данилович, опять не ответив на задаваемый вопрос, увел тему в сторону, напомнив, что в 1697 году царь закупил еще у Карла XI несколько сотен пушек. Вполне себе приличных. Благодаря которым удалось вооружить создаваемый на Дону флот.
Царь его внимательно выслушал. И повторил вопрос:
– Зачем нам тратить эти деньги?
– Так их разворуют. Как пить дать разворуют, – произнес Меншиков и нервно сглотнул комок, подступивший к горлу. Хотя все окружающие восприняли это совсем иначе и заржали. Переждав эту волну смеха, Александр Данилович как ни в чем ни бывало продолжил: – А так мы деньги на дело пустим быстрее. Да и шведы пока сговорчивы. Ведь мы всячески болтаем о том, что собираемся воевать с турком. Для весьма религиозного Карла XII это занятие весьма богоугодное.
– Разворуют, говоришь? – усмехнулся изрядно пьяный царь.
– Думаю, он прав, – произнес царевич. – Если закупить пушечную медь у шведов и положить ее где-то в больших слитках, мы будем иметь крепкий запас. И случись что – быстро изготовим орудия. Военная удача переменчива. И армия при отступлении нередко бросает свою артиллерию. Почему наша будет исключением?
– Ты мыслишь о поражении, не вступив в войну? – раздраженно фыркнул Петр.
– Знать, где упасть, соломку бы подстелил. Так, что ли, говорят?
– Так, – кивнул Меншиков, опередив царя.
– Мы не знаем, где найдем, где потеряем. Довольно сложно предсказать ход войны и то, как она станет протекать дипломатически. Вероятность серьезных поражений есть всегда. Посему, мыслю, лучше иметь запас прочности. Чтобы в случае чего устоять и разойтись вничью, чем с треском проиграть. Как там говорят? Пока толстый сохнет, худой сдохнет? Так что запас пушечной меди нам точно не повредит.
– А отчего в больших слитках?
– Чтобы воровать было несподручно. Такое тайком выносить сложно.
– Но можно.
– Нет таких вещей, какие нельзя украсть, – усмехнулся Алексей.
– Так уж и нет? – скептично спросил Петр.
– Не веришь ты в людей, – покачал головой сынок. – Вот ей-ей – даже с тебя как-нибудь исподнее утащат. Я иной раз даже спор на деньги заключаю – сколько украдут в том или ином деле.
– И часто выигрываешь? – поинтересовался царь.
– Ни разу не проиграл, – с мягкой улыбкой ответил царевич.
От этих слов Меншиков отчетливо вздрогнул и скис. Его откровенно раздражала эта маниакальная страсть Алексея копаться в «чужом белье». Ему было жутко подумать о том, сколько у этого маленького, но въедливого человечка уже накопано на него.
– И много этот тащит? – кивнул Петр на Меншикова.
– Ты на него, отец, не серчай. У Александра Даниловича недуг. Учеными мужами зовется клептоманией. Но он над собой работает. Держится.