Черная заря - Коротких Владимир Александрович. Страница 44

Зампотех без рассуждений дал указание. Через несколько минут новое колесо уже было установлено.

Они поехали дальше, дорога была уже безопасна. Андрей ехал на броне, держась рукой за пулемет, сохранявший тепло от недавней стрельбы. Он смотрел на дорогу и думал: а если бы тогда Блинов поехал за ним по пустыне, в объезд? Может, и правда есть она, судьба? Меньше чем через час они уже были в полку, на складе артвооружения.

Несколько бойцов быстро загружали кузов машины, аккуратно укладывая ящики с минами. Прапорщик поторапливал их, не давая времени на перекур. Когда кузов был загружен до предела, он подошел к Андрею, стоявшему у кабины «Урала».

— Можно ехать. Но сначала перекурить. — Он присел на подножку у двери и сдвинул панаму на затылок. — Дай закурить, а то я некурящий, но побаловаться можно.

Андрей угостил его куревом и закурил сам. Прапорщик, слегка потягивая дымок, с удовольствием выпускал его перед собой тонкой струйкой. Глядя на дым, он сказал:

— Эх, сейчас бы искупаться. Лучше в речке. В какой-нибудь тихой речушке, у какой-нибудь тихой деревеньки. И чтобы лилии с кувшинками на воде между лопухами торчали, да стрекозки летали бы. А на том берегу чтоб коровы воду пили, нет, лучше, чтоб бабы голые купались. Хотя нет, это слишком много удовольствий сразу. Сердце может не выдержать. Пожалуй, стрекоз с лопухами из картины уберем. Теперь самый раз, бабы, лилии и я плаваю один, а баб много, целое стадо!

— И чтоб бабы еще воду пили и хрюкали! — засмеялся Андрей.

— Не, ну ты, конечно, тоже, если хочешь, приходи, поплавай на вольной воде!

— Тогда и Васю Бочка позови, он тоже не откажется.

— Нет, Бочка звать нельзя, — прапорщик отрицательно помахал рукой, держа сигарету меж пальцев. — Ты же представляешь, красота какая? Тихая речка, бабы, лилии — сплошная эстетика. Это надо сначала воспринять, чтоб каждая фибра в душе налюбоваться смогла. А Бочок что? Он же сразу трусы снимет и, как сазан, на тот берег нырнет. Что я, Бочка не знаю? Вынырнет, разулыбается своими железными фиксами и давай: «Ой, девчата! Я Васек! А как вас тут всех зовут?!» Тогда уж хрен его от них оттащишь. Нет, среди этой картины Бочок, как гайка в супе. А вот мы с тобой к девкам неспехом подплывать будем.

— Надо лодку в пейзаж добавить, — предложил Андрей.

— Да так подплывем. Зачем лодка? Мы же не на рыбалке.

— Так нельзя, потому что если мы сначала налюбуемся, то потом можем не доплыть. Мы с тобой всю тину со дна на свои якоря пособираем!

— Ну ладно, тогда лучше уж сразу мостик через речку подрисуем. — И, глядя по сторонам, прапорщик указал пальцем на горы: — Угребла уже эта горно-пустынная экзотика. Раньше мечтал по миру покататься, а теперь, как заменюсь отсюда, дальше средней полосы служить не поеду, хоть стреляй меня! Так и скажу, товарищи генералы, — он свернул из пальцев кукиш и поднял его на уровень своих глаз, — заслуженный до геморроя прапорщик Степан Еремейкин как полноценная боевая единица может теперь приносить ощутимую пользу отечеству только в условиях родного среднерусского климата.

— И, желательно, в сельскохозяйственных войсках! Да?

Прапорщик встал с подножки и, потянувшись, добавил:

— Хотя если серьезно, то хочу на Камчатку или еще куда попроситься, чтоб выслугу набрать побыстрее и на пенсию свалить. Жениться надо, уже тридцать два, а я все дуркую, как бык-перволетка!

— Женишься, женишься, Степа. Дурацкое дело нехитрое! Поехали! Сначала мины отвезем. — Андрей крикнул водителям, которые все это время дремали, забравшись под «Урал». — Подъем, по машинам!

Назад возвращались по пустыне, уже знакомой дорогой. Груженый «Урал» уверенно шел впереди, прогребая песок протекторами колес, показывая силу своей проходимости.

В середине пути им повстречались тоже БТР с «Уралом», которые были направлены за минами в качестве запасного варианта. Они остановились. Старшим встречной колонны был лейтенант из другого батальона. Узнав, что мины уже везут, он недоуменно спросил Андрея:

— А нам что тогда, за минами ехать или нет?

— А вам чего сказали на этот случай?

— Нам про вас вообще ничего не сказали. Просто за минами послали.

— Ну, тогда езжайте, раз послали. Запас, как известно, окопу не помеха. А то вдруг опять не хватит.

Они продолжили движение. В нескольких километрах, не доезжая кишлака, они увидели раскинувшийся на краю степи огромный табор, тянувшийся вдоль дороги. Это было покинувшее кишлак мирное население. Рядом с табором стояла военная водовозка и крытый брезентом грузовик, у которого вереницей стояли в очереди люди.

По мере приближения к кишлаку все отчетливее слышалась канонада. К назначенному сроку они были на месте. «Урал» снова спустился в балку. Прибежал командир батареи и радостно сгреб в объятия по очереди каждого прибывшего. На его плече висела противогазная сумка.

— Пошли за мной! — он быстро направился на дно оврага. Остальные последовали за ним.

Они присели. Сомов снял с плеча сумку, достал из нее бутылку водки, кружки и ржаные галеты.

— Давайте, за встречу! — Он сразу разлил содержимое бутылки по кружкам.

— А вы сами не будете? — спросил водитель «Урала».

— Я, сынок, потом, в полку выпью. Мне сейчас нельзя — меткость пропью, а тут работа филигранная, как на токарном станке — по нониусу! А вы давайте, пейте!

Они чокнулись, опустошили кружки до дна и принялись жевать галеты.

— Нам по связи из полка сразу сообщили, что вы к ним добрались, — сказал Сомов. Он еще раз похлопал всех по плечам. — Рад, мужики! Ну, я пошел, а вы еще посидите, потом расскажете, как проехали.

Сомов ушел. Они немного посидели и тоже направились на свои позиции.

Бойцы обрадовались их появлению, когда слегка запьяневший на жаре Ричард на приличной скорости лихо въехал на бугор и, высунувшись из люка, громко заорал:

— Карета на месте!

Андрей, тоже слегка завеселевший, спрыгнул в окоп и спросил Шестака:

— Ну как, батька, тут война без нас идет?

— Отлично идет! — махнул рукой радостный Шестак. — Наши сегодня, с той стороны, хорошо духам отвесили! Отходят они. Денек, другой и закончим с ними. Утром замполит Рыбин приходил. Спросил, почему мы мало по кишлаку стреляем. Я ему пытался объяснить, что целей мы не видим, на минбатарею не нападают, так чего зря пулять в белый свет. Он приказал открыть огонь из всего, что стреляет, чтобы показать противнику нашу оружейную мощь.

— Открыли?

— Открыли. Прострелялись, как продристались — глаза не видели, но процесс пошел. Потом он на минбатарею подался. Тоже там чего-то Сомову вкручивал.

Подошел Хмиль. Увидев его, Андрей спросил:

— Нормально дошел, Гриня?

Хмиль пожал плечами:

— Ну а як же! Нормально. Я ж сразу понял, шо вы мени просто так отослали, шоб с собою не брать, поэтому и не торопився. С бойцами со второго батальона трошки побалакал. Правда, — он сделал небольшую паузу, — на обратном пути заминочка вышла.

— Какая заминочка?

— Да така заминочка. Иду я, уже на бугор захожу, дивлюся, командир батальона и замполит Рыбин стоять и на мене дивятся. Комбат каже, а ну, хлопчик, иди до мене! Я зараз подойшов. Он мене пытае, где каже, твий командир? От тут я перший раз в жизни пожалел, что я не узбек! Вон Джин ваш, як шо, так сразу — моя твоя не понимай! И хоть тресни мимо швов — не понимай, и все тут! Ну, я мовчу, як комар дохлый. А он пытае — где твий командир? Ну, я кажу, не знаю, мол, може, поссать отошел! Тогда он мени за ухо пальцами прихватил, крутить и каже — не бреши старшим, хлопчик, не бреши! Потим под зад мени коленом поддал и отпустил. Я ходу. Бегу, а сам слышу, як он замполиту каже — от, бляха муха, ну я ж так и думал!

— Ладно, — надевая каску, сказал Андрей. — Иди пулеметы проверь.

Хмиль ушел. Андрей с Шестаком смотрели из окопа на кишлак. Внизу хлопала минбатарея, обрабатывая видимые огневые точки. Интенсивность стрельбы внутри кишлака заметно поубавилась.

Шестак сообщил: