Петров, к доске! (СИ) - Ларин Павел. Страница 33

— Все. Решили. Поем «Айсберг»? — Спросила Рыкова.

Причём сделала она это настолько быстро, что стало понятно, тут дело вовсе не в песне. Скорее всего, Ленка рассчитывала, что Деева просто не подпишется на подобный репертуар. Вот уж точно он не для школьного концерта, Рыкова это прекрасно понимает. Судя по выражению ее лица и хитрому взгляду, она думала так. Сейчас Наташка возмутится, откажется и все. Потом Ленка выйдет одна или с той же Лукиной, и споет что-нибудь подходящее.

— В принципе, песня и правда хорошая. — Кивнула с решительным лицом Деева. — Есть пять минут, чтоб остальные подучили начало. Слова-то почти все знают. Кто не помнит, может на ходу подхватывать и подпевать. Остальные просто вступят во время припева. Песня вроде на слуху.

— Вы чего? — Я не выдержал. — Нас прикончат. Вы на полном серьёзе?

— Ах ты чёрт… — Макс вдруг сорвался с места, подскочил к открытой двери, выглянул из каморки, а потом махнул мне рукой, подзывая ближе.

Пришлось оторваться от процесса вразумления одноклассников и подойти к другу.

— Смотри, смотри… Вон, Ангелина сидит, с краюшку. Как думаешь, если я выйду на сцену вместе с остальными и спою, она оценит? Ну… Заметит меня?

— Макс… Это очень плохая идея. — Начал было я.

— Ты мне друг? Давай в массовке встанем. Но только, чтоб меня было хорошо видно. И вон еще, Мария Семёновна там, которая кружок ведет. Вот как раз она меня тоже оценит и даст роль. Друзья ведь мы, правда?

Макс опять подключил самый весомый аргумент. Учитывая, что я планировал сделать то же самое в ситуации с новеньким, вытянуть из Макса помощь во имя нашей дружбы, пришлось снова согласиться.

— Так, отлично. — Лукина едва не подпрыгивала на месте от предвкушения. — Значит, на счет раз-два я начинаю вместе с Леной и Наташей. А потом вступят остальные. Антон, иди к фортепиано, будешь аккомпанировать.

— Эй, 7″Б", ваша очередь. — Крикнул один из старшеклассников.

— Ну… Я предупреждал. — Высказался я вслух своим товарищам, которые гордо прошествовали на сцену, а потом двинулся следом.

Когда Кашечкин вдохновенно ударил по клавишам и заиграл мелодию, которая, кстати, действительно у него вышла очень даже ничего, стало понятно, я был прав. Лицо директрисы сначала вытянулось, выражая крайнюю степень неверия. Она будто сама себя пыталась убедить, что мы не можем настолько быть неисправимыми и неуправляемыми. Но Лукина на это не обратила внимания. Она громким шепотом скомандовала «раз-два» и…

Вы когда-нибудь попадали в ситуацию, когда с кем-то договорились, например, прыгнуть с разбега в бассейн с бортика, а этот кто-то добежав с вами до края, остановился на краю как вкопанный, и вы летите дальше в одиночестве? Вот так полетел в зал в жалком одиночестве голос Лукиной после ее «раз-два».

Ледяной горою айсберг

Из тумана выплывет

И несет его тесенье

По бескрайним по морям…

Понимая, что никто кроме нее не издал ни звука, Лукина, не переставая петь, недоуменно посмотрела сначала на Дееву, потом на Рыкову, которые стояли по обе стороны от нее.

И Ленка, и Наташка замерли, вытаращивщись в зал. Причиной Ленкиного ступора стал Никита Ромов. Его присутствия она явно не ожидала. Впрочем, никто не ожидал, потому что Ромов вместе с остальными одноклассниками отправился после физики домой. По крайней мере, вышел из класса.

Однако теперь он сидел в зале рядом с приятным, импозантным мужчиной, который в свою очередь, устроился рядом с директрисой. Судя по тому, с каким восторгом смотрела на этого мужчину Жаба, пригласила его на концерт именно она.

Правда, конкретно в эту секунду, лицо директрисы начало меняться. После первоначальной стадии неверия, пришло принятие. Она поняла, что все-таки наш класс реально неисправим и это кара божья до самого выпуска. Потом Жаба испуганно посмотрела на сидящего рядом мужчину, который, скажем прямо, тоже выглядел слегка удивлённым. Зато Ромов пялился на сцену с нагловатой усмешкой, не скрывая того, как весело выглядит вся ситуация.

Молчание Рыковой можно было понять. Она хотела спровоцировать или подставить Дееву, свалив потом выбор песни на нее, как на старосту. Думаю, так изменился Ленкин план, когда Наташка все же согласилась петь этот чертов «Айсберг». Но Рыкова никак не ожидала, что в зале окажется тот, ради внимания которого она вообще замутила всю эту войнушку за пост старосты. Поэтому в данную секунду Рыкова в полной мере познавала смысл поговорки, не рой другому яму, иначе попадёшь в нее сам.

Но Наташка тоже молчала. Вот что интересно. И вовсе не из-за директрисы. Деева смотрела ровно в ту же сторону, что и Рыкова, но только ее внимание было приковано не к новенькому, а к мужчине. И выглядела при этом староста очень растерянной. Или даже, наверное, напуганной.

Хорошо тому, кто знает

Как опасен в океане…

Лукина упорно продолжала завывать песню. И в данном случае это было именно завывание.

Когда Настя поняла, что поет одна, что никто присоединяться не собирается, она занервничала. Поэтому голос у нее то и дело сбивался на фальшивые ноты. При этом лицо Лукиной вытягивалось все больше. Она видела прямо перед собой директрису и до Насти начало доходить, вряд ли человек таким образом реагирует на свою любимую песню. Однако при этом, остановится Лукина уже не могла, потому что во-первых, Кашечкин, который не видел, что творится в зале, вдохновенно наяривал мелодию песни, во-вторых, наверное, Лукину заклинило на почве стресса.

По той же самой причине, из-за нервяка, на припеве, выпустив весь воздух, Настя решила набрать полную грудь, но от напряжения громко и отчетливо издала какое-то поросячье повизгивание. Из глаз Лукиной брызнули слезы, однако не от расстройства, как можно было бы подумать, а от того, что теперь воздуха оказалось слишком много.

В этот момент вскочила Нинель Семеновна, подбежала к сцене и громко сказала:

— Быстро отсюда! Все! Сейчас же!

Причем, настолько громко, что даже Кашечкин услышал.

Естественно, потом были крики директрисы и записи в дневники о том, что родителям следует немедленно явиться в школу. У Строганова такая запись получилась второй за день.

Из школы мы вышли очень расстроенными, но очень дружными, как и хотела Нинель. Потому что все дружно настроились огребать люлей дома. А для наших отличниц это вообще был настоящий шок.

Я действительно отправился к Максу домой, где еще час слушал его страдания на тему, как привлечь внимание девочки, опозорившись на всю школу. Потом он, правда, съел тарелку борща и страдания прекратились сами собой. Видимо, на сытый желудок ему страдалось плохо.

Но вот что мне не давало покоя все время, пока мы с Максом обедали, делали уроки, обсуждали новенького, Ермака, последствия нашего выступления и перспективы будущего наказания от родителей.

Мужчина, который сидел рядом с директрисой. В отличие от своих одноклассников я знаю, кто это. Но совершенно непонятно, откуда его знает Деева. И почему он вызвал у нее такую реакцию. В прошлом варианте своей жизни мне не приходилось наблюдать и мужчину, и Дееву одновременно. А значит, я никогда не видел, как Наташка могла бы повести себя в этой ситуации. Но… Что за хрень? Откуда она знает отца Никиты Ромова?

Кто-то страдает, а кто-то берет все в свои руки

— Ну что, твои сегодня придут? — Спросил Строганов Макса с выражением глубокой есенинской тоски во взгляде. В его глазах прямо плескались боль и отчаяние.

Мы стояли в коридоре, в ожидании первого урока. Отошли в сторону от остальных одноклассников, чтоб не толкаться. Ну и еще потому, что в отличие от товарищей, радостно обсуждавших новости, нашей компании в лице Сереги, Макса и меня, весело точно не было. Демидов и Ермаков ещё не пришли, но, думаю, скоро число страдающих станет больше. До урока оставалось около пятнадцати минут.