Ледокол - Рощин Валерий Георгиевич. Страница 15
С заднего ряда послышался робкий голос матроса Тихонова:
— Можно попробовать подорвать лед горючкой. Вкопать поглубже несколько бочек и рвануть. Близ Камчатки разок таким макаром вырвались из ледового плена.
— Можно попробовать, — кивнул бывший капитан. — Только сначала необходимо промерить лед, чтоб понимать толщину и правильно рассчитать количество горючего. Здесь ведь не Камчатка и лед посерьезней.
— Андрей Николаевич, мы с ребятами легко промеряем! — подхватил идею полярник Беляев. — Прямо сейчас займемся!
Играя желваками на скулах, Севченко угрюмо молчал.
— Еще один вариант с гальюнами имеется, — пробасил с первого ряда Черногорцев.
Все с интересом уставились на «деда».
— Ежели предварительно продуть их, то вышедшие наружу теплые массы подточат снизу лед. А потом уж начать ворочать судном. Помнится, так мой товарищ на стареньком ледоколе делал. Правда, давно это случилось — ледокол тот на разделку списали, да и лед был пожиже.
Севченко вздохнул. Судя по выражению лица, этот балаган ему порядком надоел.
Петров с улыбкой сказал:
— Стармех в своем репертуаре. Кто о чем, а «дед» о массах…
По рядам людей прокатилась волна веселья. Многие засмеялись.
Паузу нарушил Валентин Григорьевич.
— Товарищ Петров, — негромко сказал он. — Встаньте, пожалуйста.
Оглянувшись на присутствующих, бывший капитан встал.
— И покиньте кают-компанию, — продолжил Севченко. — Здесь проходит собрание команды, а вы к ней отношения не имеете.
Секунду поколебавшись, Петров вышел из кают-компании. На что пожилой Банник, не поворачивая головы, заметил:
— Я извиняюсь, шо влезаю, но у Андрея Николаевича тоже опыт имеется — не первый год на ледоколах.
Севченко хрястнул кулаком по столу.
— На судне должен быть один капитан! И если у вас есть вопросы, пожелания или предложения, обращайтесь ко мне!
Он обвел тяжелым взглядом притихшую команду.
И поинтересовался:
— Так есть у кого-нибудь дельные предложения?
Никто не осмелился открыть рот.
— Тогда вот что, товарищи… Взрывать бочки мы не будем, потому что горючее может оказаться на вес золота. А про ваши «массы», повернулся он к Черногорцеву, — я вообще слышать не хочу.
Тот равнодушно пожал плечами — дескать, наше дело предложить…
— Пока от команды не поступило ни одной здравой идеи, — поднялся Валентин Григорьевич. — Если придумаете что-то дельное — предлагайте…
Сказав это, он покинул кают-компанию.
Подавленные члены команды и полярники остались в гнетущей тишине…
Петров поджидал Севченко в коридоре. Завидев его, сделал шаг навстречу, но тот прошел мимо, словно бывшего капитана более не существовало.
— Товарищ капитан, — окликнул Андрей. — Можно вас на минуту? Есть одно соображение.
— Поделитесь им с кем-нибудь другим.
— Не думаю, что команде следует об этом говорить.
Насторожившись, Валентин Григорьевич остановился посреди коридора.
Петров подошел ближе и негромко сказал:
— За нами двигается айсберг. Команда назвала его «Семен Семеныч». Тот самый, из-за которого и случилось несчастье. До переворота он казался небольшим, а потом… в общем, махина около сотни метров над водой. Есть небольшая вероятность, что течением его отнесет в сторону от нас, но пока он следует строго за нами, а без локатора мы не способны оценить угрозу.
— Вам напомнить, по чьей вине судно лишилось локатора? — с издевкой произнес Севченко.
— Не стоит. Сейчас нужно сообща решать, как выбираться. А муштрой успеете заняться, когда проломим лед.
Новый капитан вплотную придвинулся к Петрову и медленно процедил:
— Я решу. А ты сядь в свою каюту и не отсвечивай. Или я приставлю к тебе охрану.
— Может, сразу расстреляете? — насмешливо справился Петров.
Несколько секунд Севченко «сверлил» своего предшественника взглядом. Потом повернулся на каблуках и пошел по коридору в сторону своей каюты…
«Громов» стоял без движения все в той же полынье, больше не предпринимая попыток вырваться из ледового плена.
Вечером после ужина часть команды осталась в кают-компании и решила посмотреть фильм. Боцман Цимбалистый, радист Зорькин и полярник Беляев сидели в первом ряду «зрительного зала». Исполнявший обязанности внештатного киномеханика Тихонов копался возле кинопроектора.
— А кроме «Бриллиантовой руки» ничего больше нет? — поинтересовался Беляев.
— Нет, — откликнулся рулевой матрос, заправляя пленку.
— Фильм, конечно, отличный. Но хочется элементарного разнообразия.
— За разнообразием вам надо было на работу в МИД податься. Там и загранки покозырнее, и зарплата повыше.
За Тихонова вступился Зорькин:
— На рейс одну ленту дают. Скажите спасибо, что капитан выбил в пароходстве что-то современное. Если б за фильмом поехал старпом, то смотрели бы «Ленин в Октябре».
— Да я не к тому. Я ж понимаю. Чего уж теперь жаловаться? Потерпим, — дал задний ход Беляев. — Дома будем новинки киноэкрана смотреть. У меня же это последняя командировка.
Тихонов с Цимбалистым переглянулись.
— Я что-то не то сказал? — удивленно спросил полярник.
— Крайняя, а не последняя, — мрачно поправил рулевой.
— Извините. Несу что-то… Голова уже не варит от безделья.
Покончив с заправкой пленки в лентопротяжный механизм, Тихонов вздохнул:
— Да, сидим в этой полынье, как бакланы. Со старым капитаном хоть что-то бы делалось. Давно бы нашли выход и двинулись к теплой Австралии.
— А почему Севченко не пытается вырвать ледокол из полыньи?
— Ну, это как раз понятно — ленинградского начальства боится, — снова вступил в разговор Зорькин. — Если начнет самостоятельно дергаться — спалит горючку, и тогда на него повесят всех собак. А так доложит, что Петров довел дело до дрейфа, и будет преспокойно ждать спасательной экспедиции…
На заднем ряду застрекотал проектор, и все умолкли. Кто-то из зрителей выключил свет. На экране появилась заставка, поползли титры…
Беляев выглядел настоящим былинным богатырем — рост под два метра, вес далеко за сотню; широкоплеч, могуч и невероятно силен. Однажды ныне покойный Лева на станции признался:
— Когда перед отправкой в экспедицию я тебя увидел, то подумал: настоящие полярники должны выглядеть именно так. А я со своей неловкостью там, наверное, помру.
В ответ Беляев рассмеялся, хлопнул друга по плечу и успокоил:
— Не в габаритах дело, Левка! У одного мощь, у другого — голова на плечах, у третьего смекалка или память. А у тебя — золотые руки. И это, между прочим, дорогого стоит. Что бы я делал со своим ростом, весом и силой, если бы не твоя помощь в ремонте оборудования?..
Подобные серьезные доводы в исполнении друга Леву моментально убеждали. Ведь раньше его никогда не хвалили. И никто в нем сильно не нуждался.
По профессии Беляев был геофизиком. В экспедиции по совместительству исполнял обязанности радиометриста и магнитолога. Работа ему нравилась. Семьи он не имел, а потому при любой оказии тотчас просился в экспедицию.
Полярная станция «Русская» являлась береговой базой антарктической станции «Восток». Той самой базы, на которой три года назад Беляев едва не погиб.
Трагедия произошла в апреле — в начале полярной ночи. На станции полностью сгорела небольшая пристройка, в которой располагались дизель-генераторы, обеспечивающие полярников светом и теплом. Люди пытались тушить пожар, но влажность в Антарктиде почти нулевая, и высушенные морозом деревянные конструкции горели, словно были пропитаны бензином.
Масштабы катастрофы полярники осознали не сразу.
В результате пожара погиб механик Леша Карпенко; экспедиция лишилась тепла и связи с внешним миром, а температура воздуха к тому моменту перевалила за минус 60.
Между тем до ближайших соотечественников было очень далеко: до станции «Мирный» — около полутора тысяч километров, а до «Молодежной» и того больше — две с половиной.