Эвис: Заговорщик (СИ) - Горъ Василий. Страница 61

— Это ведь не все, правда? — спросила она, снова пропустив через свою душу сказанные мною слова.

— Не все! — вынужден был признать я. — Я дал ей посмотреть на себя моими глазами. То есть…

— Извините, что перебиваю, — взмолилась она, — … но можно не рассказывать, а позволить мне почувствовать то же самое⁈

Я мысленно вздохнул, сдвинулся к краю кровати и осторожно встал, благо с момента первого появления Альки в моей спальне всегда спал в тренировочных штанах. Прислушавшись к своим ощущениям, порадовался тому, что почти не чувствую ран, затем взял со стола мерную свечу и поставил ее на полочку рядом с зеркалом:

— Подойди и посмотри на свое отражение.

Девушка повиновалась.

— Помнишь, вчера утром ты сказала, что вам нравится моя реакция на красоту лиц, движений и тел?

— Да.

— Если ты сейчас представишь мой взгляд и почувствуешь, в каком внутреннем состоянии хотела бы его ощущать, то изменишься и внешне.

Алька облизала пересохшие губы и покраснела. Впрочем, не сильно. А через пару мгновений начала меняться. Сначала выпрямила спину и чуть-чуть вздернула носик. Затем развернула плечи, приподняла грудь, подтянула и без того плоский животик, разгладила подол нижней рубашки на бедрах и зачем-то встала на носочки. С десяток ударов сердца играла с волосами, то рассыпая их по плечам, то собирая в хвост. Потом опустила руки, замерла, и… посмотрела на меня расширенными от восторга глазами:

— Я поняла: Майра просто поверила в то, что она вам нравится!

— … любой! — добавил я.

— Ну да! Поэтому теперь она старается радовать вас своей красотой и наслаждается вашей радостью!

Ответить на этот вывод я не успел, так как мелкая вдруг посерьезнела и ушла в себя:

— Значит, и тут самое главное слово — «вера»? То есть, пока я сомневаюсь — я несчастна?

— Не забывай о том, что внешняя красота — далеко не все! — я попробовал немного изменить направление ее мысли. — Вспомни, у Майры далеко не самое красивое лицо на свете, но это не мешает мне считать ее красавицей.

— Я помню! — грустно вздохнула она. И продолжила так тихо, что я еле-еле разбирал ее слова: — Просто очень хочу, чтобы вы восхищались и мною. А пока вроде как особо и не за что…

Почувствовав, что ее настроение стремительно ухудшается, я скользнул к ней и снова повернул к зеркалу:

— Ты мне веришь?

— Да.

— По-настоящему, или как? — уточнил я.

— Так же, как Майра!

— Тогда смотри и слушай сердцем! Девушка, которую ты видишь в отражении, подобна бутону. У нее есть все — Свет в теплой и чистой душе, роскошная грива волос, красивое личико, великолепная фигура, молодость, свежесть… Не хватает только одного — решимости раскрыться! Сделай всего один шаг: поверь в себя, позволь Свету своей души наполнить тебя сиянием — и ты превратишься в изумительно красивую юную женщину! Женщину, способную свести с ума любого мужчину!

— Просто поверить в себя? — облизав пересохшие губы, спросила Алька и робко развернула плечи.

— Да! — подтвердил я. А когда почувствовал, что девушке не хватает последнего толчка, оглядел ее с интересом и мягко улыбнулся: — Аль, ты мне нравишься любой. Но когда твои глаза лучатся счастьем, ты заставляешь мое сердце замирать от восторга…

…Забежав перед завтраком, чтобы проверить, как заживают раны, Вэйлька не преминула подколоть:

— Я ломаю голову все утро, но так и не смогла понять, что такого вы могли сказать Альке, чтобы безумный пожар из радости и счастья, внезапно вспыхнувший в ее душе, лишил меня возможности слышать даже тех, кто рядом⁈

Полюбовавшись на искорки смеха в ее глазах, я притворно нахмурился:

— Это самая страшная тайна рода Эвис!

— А меня, Дарующую, преданную главе этого рода и душой, и телом, в нее никак-никак не посвятить⁈

— Неужели ты не понимаешь? — «удивился» я, наслаждаясь шуточной перепалкой. — Если эту тайну узнает человек с таким сильным Даром, как у тебя, то безумный пожар, вспыхнувший уже в его эмоциях, лишит возможности слышать вообще всех Дарующих этого мира!

— Пффф, а вам не все равно, слышит вас кто-то, кроме меня, или нет⁈ — лукаво прищурилась она.

— Ну-у-у, если рассматривать эту проблему под таким углом, то, пожалуй, я бы мог тебе намекнуть…

— … если я…

— … пообещаешь никому-никому об этом не рассказывать!

— Боюсь вас огорчить, но с попыткой удержать эту тайну в узком кругу мы опоздали… — сокрушенно вздохнула девушка. — Алька только что выдала ее Майре, и теперь меня глушит уже два безумных пожара!

— То есть, я могу промолчать? — «догадался» я.

— Не-не-не! — «перепугалась» она. — Я же умру от любопытства!

— Терять Дарующую во цвете лет, пожалуй, расточительно… — «задумался» я и махнул рукой: — Ладно, подставляй ушко…

Девушка тут же изогнула шейку, превратилась в слух и… мужественно терпела, пока я беззастенчиво оттягивал признание. Наконец издеваться над ней мне надоело, и я заговорил, почти касаясь губами симпатичной розовой мочки:

— Я сказал, что очень расстроюсь, если еще раз почувствую, что она в себе сомневается…

— Какой же вы все-таки коварный! — отстранившись от меня, «обвиняющее» воскликнула Вэйлька. — Ночью заставили почувствовать себя Женщиной меня, на рассвете — Альку и Майру, а теперь прячетесь в своей спальне, вместо того чтобы сходить и осчастливить последних двух страдалиц!

А через мгновение, почувствовав, какую бурю эмоций вызвали во мне ее слова, ласково прикоснулась ладошкой к груди:

— Не бойтесь, мы не переругаемся: и Алька, и Майра, и Тина, и я действительно счастливы! А мама скоро привыкнет…

…Чтобы увидеть зримое подтверждение ее слов, достаточно было выйти в обеденный зал, усесться во главе слова и увидеть лица дам, собравшихся на завтрак. Майра и Алька сияли совершенно одинаково. При этом мелкая сидела рядом со старшей подругой и касалась ее то рукой, то коленом. Тина, поглядывающая на дочку сквозь опущенные ресницы, старалась не показывать своей радости, но иногда забывалась, и тогда смотрела то на нее, то на меня взглядом, полным обожания. Найта держала лицо — то есть, довольно мило и приветливо улыбалась, но сквозь эту маску проглядывали то растерянность, то желание поверить. Ну, а Вэйлька откровенно наслаждалась. И своим настроением, и чувствами соседок по столу, и тем, что читала в моей душе. Тем самым заставляя меня смириться со всем тем, что она наговорила.

Поэтому настроение постепенно поднималось и у меня. И к концу трапезы мало чем отличалось от Алькиного. Только вот удержать его на том же уровне получилось недолго: как только ар Лиин-старшая объявила тему очередного занятия и разогнала учениц «готовиться к приему в посольстве Реймса в Маллоре», а я отправился в свою спальню отлеживаться, за мной рванула и Найта.

В отличие от предыдущего «дежурства», во время которого мы беседовали исключительно на отвлеченные темы, в этот раз женщина всем своим видом демонстрировала желание поговорить. И начала разговор сразу после того, как я улегся. Сначала несколько сумбурно и многословно, но предельно честно объяснила причины, вынудившие ее во время первой встречи со мной не открывать всей правды. И извинилась, несмотря на то что я сказал, что на ее месте поступил бы точно так же. Затем, уже заметно более спокойно, попыталась убедить в том, что лично она мне верит. Но за долгие годы жизни в родовом замке своего отца столько раз разочаровывалась в людях, что теперь боится даже скрипа двери. Ну, а ощутив во мне сочувствие и как-то убедив себя в том, что я действительно ей сопереживаю, вдруг разговорилась. И описала мне некоторые фрагменты того прошлого, о котором не упоминала ее дочь…

…То, что отец Найты был редкой тварью, я понял еще из рассказов Вэйльки. Но слушая то, что мне тихим и абсолютно бесцветным голосом говорила сидящая в кресле женщина, я то и дело ловил себя на мысли, что вижу кошмарный сон. Ибо до смерти боялся поверить в то, что в реальности глава одного из сильнейших Старших родов и Хейзерра, и всего этого мира мог на глазах своей четырехлетней дочери резать лицо жены засапожным ножом, дабы девочка проявила свой Дар! Или в то, что он же, поняв, что дочь перекинулась окончательно и бесповоротно, начал создавать из нее оружие, то есть, старался целенаправленно усиливать ее новые способности, дабы она в итоге превратилась в нечто, способное всего за несколько колец превратить его возможного соперника в разваливающийся на ходу полутруп!