Темное безумие (ЛП) - Ромиг Алеата. Страница 80

Еще один час отважного вождения, и я въезжаю в «Мидоу Хэлс Сервис», психиатрическую лечебницу на окраине Дублина. Я объезжаю парковку, пока не нахожу место, а затем пытаюсь найти в интернете отделение, в которое мне следует обратиться.

Согласно информации на сайте, лечебница еще не открылась. У меня вырывается разочарованное проклятие. Я поспала в самолете, и сейчас была слишком взвинчена и выбита из колеи, чтобы отдохнуть. Какого черта я здесь делаю…

Следующий час я провожу за чтением новостей в Интернете, и когда захожу на сайт местной газеты, мое сердце сжимается. ФБР получило ордер на обыск моего офиса. В отчете говорится, что агент Нельсон возглавил поиски.

Никто и не сомневался.

Я оставила тебе сюрприз, Нельсон.

Теперь я задаюсь вопросом, не была ли его забота о моей безопасности связана с тем, что он хотел убрать меня с дороги.

Я отправляю сообщения Лейси и Янгу, прося убедиться, чтобы хотя бы один из них присутствовал во время обыска. Когда ни один из них не отвечает, меня охватывает чувство тревоги, но потом я вспоминаю о разнице во времени. Дерьмо. Я отправляю еще одно сообщение с просьбой удостовериться, что ФБР не лезет в файлы моих пациентов.

Я с трудом втягиваю воздух в легкие.

Кассеты пусты.

Но беспокойство все равно не покидает меня полностью. Это не первый раз, когда я обманываю себя ложным чувством безопасности. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что кто-то другой, а не Нельсон, обнаружит мой тайник за картиной Дали. Но все, что там есть, не может быть использовано в качестве улик. Единственное в чем меня можно обвинить, это в чрезмерной навязчивой привязанности к пациенту.

Я была осторожна, обставляя сцену.

Я слышу хлопок дверцы машины, и это привлекает мое внимание. Подняв голову, я замечаю мужчину, идущего к учреждению. Я быстро кладу телефон в карман и беру ключи. Выйдя из машины, я следую за мужчиной ко входу в здание.

— Извините, — говорю я, бегом нагоняя его.

Он оборачивается, холодный ветерок ерошит тонкие белые волосы.

— Да? Как я могу вам помочь?

— Вы американец. — Это звучит как обвинение, и мужчина улыбается.

— Так и есть. Вы заблудились?

— Нет, извините, — говорю я, собираясь с мыслями. — Я здесь, чтобы навестить пациента.

Его улыбка становится все тоньше.

— Посещения разрешены с девяти.

Он поворачивается, чтобы уйти, и я пытаюсь снова.

— Прошу прощения, но я здесь ненадолго… и мне очень важно увидеть этого пациента. Не могли бы вы хотя бы подсказать мне, с кем поговорить, мистер…?

— Доктор Коллинз, — поправляет он. Во мне разгорается искра надежды. Я чувствую родство с ним не только потому, что он мой земляк, но и потому, что он коллега. — А вы?

Я протягиваю руку.

— Доктор Нобл.

Чем я рискую? Мне нужно, чтобы он мне доверился.

Доктор Коллинз пожимает мне руку и кивает в сторону входной двери.

— Проходите. Поговорим внутри. Сегодня утром чертовски суровая погода.

На моем лице мелькает улыбка.

— Спасибо.

Он ведет меня по коридору в свой офис, где намного теплее.

— Присаживайтесь, доктор Нобл.

Я кладу куртку на спинку стула. Я чувствую себя не в своей тарелке в чистой и аскетичной психиатрической палате. Взглянув на свои джинсы и простой свитер, я задаюсь вопросом, почему Сэди — при всем своем образовании — хочет работать в полиции. Мне также любопытно, специально ли она так одевается — чтобы сбить других с толку.

— Кофе? — Спрашивает доктор, показывая на машину.

— Да, пожалуйста.

Он заправляет аппарат.

— Откуда вы?

— Из Мэна. Я криминальный психолог со своей частной практикой в Бангоре.

Он медленно кивает.

— Вы проделали немалый путь. Должно быть, этот пациент имеет большое значение. Хотя я не могу не задаться вопросом, что нужно криминальному психологу от одного из наших пациентов. — Он ставит передо мной белую кружку. — Большинство из них больше не имеют связей с внешним миром.

Я обхватываю чашку руками, все больше согреваясь.

— Ребекка Салливан может располагать информацией о местонахождении одного человека или, возможно, другой информацией, которая могла бы привести к его аресту. — Это с трудом можно назвать правдой, но не такой уж подозрительной. Сотрудники полиции ищут всех, кто как-то связан с Грейсоном, хотя его местонахождение официально установлено.

На переносице врача образуется бороздка.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Резкое изменение поведения и эта просьба удивляют меня. Спустя небольшую паузу я встаю.

— Извините, я все еще не привыкну к смене часовых поясов.

Доктор Коллинз только натянуто улыбается в ответ. Упоминание имени Ребекки встревожило его? Сначала я боюсь, что меня выведут из здания, но он сворачивает в коридор и ведет меня в другое крыло больницы.

— Жаль, что вы сначала не позвонили, — говорит он, отодвигая занавеску и жестом приглашая меня пройти первой. Затем он вставляет ключ-карту, и с звуковым сигналом дверь открывается.

— Почему?

— Потому что тогда бы вам не пришлось пускаться в столь долгое путешествие. — Он жестом приглашает меня войти в первую комнату.

Когда я захожу внутрь, мой взгляд останавливается на сгорбленной женщине, свернувшейся в кресле. Ее бессмысленный взгляд устремлен в стену, глаза смотрят невидяще.

— Бекки уже несколько лет не реагирует на лечение, — продолжает он. — Полагаю, что сейчас это называется неполным восстановлением, но вам придется простить мои старые привычки. Я все еще называю это «устойчивостью к лечению».

Я не могу оторвать взгляд от сморщенной женщины — женщины, в которой, несмотря на ее хрупкость и глубокие морщины, я могу различить черты лица Грейсона.

— Мне очень жаль, но она устойчива к лечению от…?

— Шизофрении, — прямо говорит он.

Пол внезапно уходит из-под ног. Я падаю в пропасть, голова кружится, эмоции переполняют, в ушах шумит, и я с грохотом возвращаюсь в настоящее.

Все сразу складывается.

Я чувствую, как доктор наблюдает за мной. Я сглатываю и поворачиваюсь к нему лицом.

— С вами все в порядке, доктор Нобл? — Спрашивает он, с любопытством наклоняя голову.

— Да, простите. Как я сказала, смена часовых поясов. — Будучи врачом, который хотел поговорить с этой пациенткой, я должна была знать о ее состоянии. Ясно, что доктор Коллинз удивлен моей неосведомленностью. И я шокирована тем, что об этом не было упомянуто ни в одной из статей в интернете.

Ответы неудержимым потоком приходят ко мне. Неясное чувство, которое я всегда ощущала возле Грейсона, внезапно обрело объяснение. Именно это он скрывал.

Еще раз пользуясь проявленным ко мне доверием, я говорю:

— Доктор Коллинз, я знаю, что это очень большая просьба, но раз уж я проделала этот путь, могу ли я получить доступ к ее медкарте?

Он внимательно меня изучает.

— Это крайне большая просьба, но я склонен удовлетворить ее. — Он смотрит на Ребекку. — Думаю, в данный момент, это навряд ли может ей навредить.

— Спасибо…

— При условии, что вы будете полностью честны со мной, — заканчивает он.

Момент истины.

— Ее сын — мой пациент.

На его лице появляется понимание.

— Я не знал, что у нее есть сын. — Он думает о чем-то еще недолгое время, затем поворачивается к настенному экрану. Он совершает ряд действий, ругает технологии, а затем берет в руки мобильный телефон. — Эмили, не могли бы вы подойти в палату Бекки Салливан?

Я скрываю свое удивление.

— Еще раз спасибо, доктор Коллинз.

Он смотрит на часы.

— Я надеюсь, она будет в надежных руках во время вашего визита, — говорит он, подразумевая вопрос.

Я киваю.

— Конечно.

— Я вернусь, как только закончу обход.

И я остаюсь наедине с матерью Грейсона.

Я подтягиваю стул ближе к ней и складываю руки на коленях.

— Привет, Ребекка. Или тебе больше нравится Бекки? — Она остается в кататоническом состоянии. Как долго длятся эпизоды? И как часто?