Сирены - ван Ластбадер Эрик. Страница 16

– Но ведь это не основание делать что-либо.

– Я не хочу потерять его. Дайна. Я умру, если он бросит меня. В любом случае, это мне понравится.

– Мэгги, ты не...

– Боже, какое я дерьмо. Ты – последняя, на ком мне следовало срывать свою злость.

Дайна притронулась к мягкому ворсу на рукаве платья подруги.

– Как насчет кофе?

Мэгги утерла остатки слез, улыбнулась и кивнула.

– Я мигом.

Через пару мгновений ее голос уже доносился из кухни.

– Я забыла сказать. Пользуйся ванной в нашей спальне. Та, которая в холле, сейчас ремонтируется.

Спальня, располагавшаяся в передней части дома, представляла собой довольно просторное помещение, полное света и воздуха. Из двух высоких окон открывался вид на океан. На покрашенных темно-синей светящейся краской стенах были развешены, заключенные в рамки из серебристого металла, афишы, рекламирующие конверты в «Филмор Ист» и «Филмор Вест» – двух самых известных рок-аренах в шестидесятых, ныне не существующих. Названия группы и фамилии музыкантов были написаны различными цветами: «Хартбитс» вместе с Би Би Кингом и Чаком Бер-ри – голубым и серебристым; «Крим» – бледно-желтым и темно-коричневым; Джимми Хендрикс – темно-красным и песочным; Джефферсон Эйрплейн – зеленым и светло-коричневым, при помощи красок и психоделического шрифта художник Рик Гриффин представлял каждого ведущего исполнителя или группу в почти средневековой манере, точно смелых и доблестных рыцарей с их разноцветными вымпелами и стягами, готовящихся к выходу на поединок. И так же как рыцари, подумала Дайна, они все исчезли так или иначе: группы распались, музыканты умерли или преобразились до неузнаваемости. Все, за исключением «Хартбитс», бывших на вершине уже семнадцать лет и по-прежнему не желавших сдаваться.

Она обошла сбоку огромную кровать, прикрытую стеганным полосатым одеялом, откинутом назад так, чтобы была видна его нижняя сторона, обшитая тканью кремового цвета, похожая на живот гигантской спящей ящерицы. На нем стоял переносной кассетный магнитофон с открытой крышкой, но кассеты в нем не было. Рядом валялись несколько книг: «Getting into the Death» Тома Диша в изжеванном переплете, «Берлинские рассказы» Кристофера Ишервуда, толстенная «Ветер в ивах» Кеннета Грэхэма с иллюстрациями Артура Раккэма и «Аутсайдер» Колина Уилсона в мягкой обложке с загнутыми уголками страниц.

У противоположной стены на столе лежала груда еженедельних музыкальных изданий: «Биллборд», «Рекорд Уорлд» и «Кэш Бокс» вперемешку с «Вэраети» и английскими газетами: «Ною Мьюзикал Экспресс», «Мелоди Мейкер» и «Мьюзик Уик», а также номером «Роллинг Стоун» двухнедельной давности с фотографией «Блонди» на обложке. Возле стола находилась дверь, ведущая в ванную.

Слева от двери висела фотография группы Криса, заключенная в позолоченную рамку, размером 8х10, сделанная специально для прессы. Яркие пестрые одеяния на музыкантах позволяли безошибочно предположить, что она была снята еще в шестидесятых.

Дайна, точно завороженная, уставилась на снимок. Она впервые услышала записи «Хартбитс» в начале семидесятых и никогда прежде не видела их столь молодыми. К своему удивлению она насчитала на фотографии пятерых человек. Четверо из них были ей хорошо знакомы. Высокий и красивый Крис – певец и гитарист; Темноволосый и черноглазый басист Ян, тощий и длинный словно жердь; низенький и толстый барабанщик Ролли, похожий на плюшевого мишку, с добродушного лица которого не сходила милая улыбка; Найджел – клавишник, писавший тексты на музыку Криса, жмурящийся, глядя в объектив камеры, что стало со временем фирменным знаком группы. В былые годы он больше всех участников «Хартбитс» уделял внимание имиджу. Пятого, запечатленного на снимке посередине, Дайна не знала. Его длинные волосы были сильно зачесаны назад, оставляя совершенно открытым вытянутое, осунувшееся лицо. В целом, его внешность показалась Дайне грубоватой, возможно из-за тонких губ и по-видимому когда-то сломанного слишком длинного носа.

Однако больше всего ее поразили его глаза. Они выглядели необычайно выразительными и резко контрастировали с остальными чертами. Благодаря им от его облика веяло тревожной загадочностью. Его взгляд выражал холодное высокомерие и заносчивость, которые почему-то казались Дайне не более чем маской, скрывающей хрупкую ранимую душу. Какое-то неуловимое чувство плавало в глубине этих глаз. У Дайны вдруг появилось необъяснимое, почти непреодолимое желание помочь этому человеку.

Она покачала головой, смеясь над собой. «У меня разыгралось воображение, – подумала она. – Разве, возможно, чтобы простое двумерное изображение запечатлело в себе все это».

Отправившись на кухню, она, едва переступив порог, ощутила чудесный аромат и увидела, что кофе уже поднимается.

– У меня нет растворимого, – весело сказала Мэгги. Очевидно, ее плохое настроение улетучилось. – Крис настаивает на том, чтобы мы пили только свежемолотый, и я должна сказать, что не возражаю, поскольку сама уже начала ощущать разницу. – Она выключила плиту и разлила кофе. – Держи.

Дайна взяла свою чашку и, взглянув на подругу, поинтересовалась:

– Мэгги, я видела старое фото группы в спальне. Кто этот пятый парень?

– Ион. – Мэгги отхлебнула кофе и, скорчив физиономию, добавила кофе. – Боже. Я пытаюсь пить черный кофе, как Крис, но не могу ничего с собой поделать.

– Что ты знаешь про Иона, – не отставала от нее Дайна. – Что с ним случилось?

Мэгги слизнула капельку молока с кончика пальца.

– Да вообще-то рассказывать особо и не о чем. Прежде он входил в состав группы, а потом – умер. Как раз когда они достигли вершины. – Она повернулась к кухонному столу и, подсыпав себе в чашку сахар, попробовала, что получилось. – У-м-м, так гораздо лучше. Кто-то, может быть Ролли как-то раз заметил, что он был слегка неуравновешен. Не выдержал давления, став знаменитым, я полагаю.

– Ты когда-нибудь говорила о нем с Крисом?

– О, нет. Он никогда не говорит о Ионе. Надо думать, это вызывает у него слишком много тяжелых воспоминаний. Он и Найджел выросли вместе с Ионом на севере Англии и приехали в Лондон все вместе искать счастья, – Мэгги наморщила нос. – Ты ведь знаешь, какая у них работа. Слишком много случайностей.

В беседу неожиданно вмешался рев двигателя под окнами. Обе девушки подняли головы.

– Папа вернулся домой, – улыбаясь, сказала Мэгги. Оставив кофе на столе, она вышла в гостиную. Ее примеру последовала и Дайна. – У него теперь новая игрушка – мотоцикл, – пояснила Мэгги, берясь за ручку входной двери. – Здоровенный «Харлей», сделанный по его специальному заказу. Весь корпус прозрачный, так что видно, как работает мотор. Он грозится прокатить меня на нем, но меня охватывает ужас при одной лишь мысли. Я не залезу на эту чертову машину, даже когда ее двигатель отключен.

Хриплый рев затих, и они вновь услышали стрекотание сверчков и шум начавшегося прилива – единственные звуки, нарушавшие тишину, разлитую в вечернем воздухе.

Мэгги распахнула дверь.

– Привет, – Крис схватил девушку в свои объятия и звонко поцеловал. Она казалась совсем крошечной рядом с его почти двухметровой фигурой. Кожа его была бронзовой от калифорнийского солнца. Именно из-за этого, так он утверждал, он решил обосноваться в Лос-Анджелесе, вместо того чтобы вернуться в Лондон. Разумеется, свою роль сыграли и слишком высокие английские налоги, делавшие для музыкантов жизнь за рубежом куда более выгодной в финансовом отношении. Ян, например, имел дом на Майорке, а Найджел – виллу на юге Франции.

Отпустив Мэгги, Крис вошел в дом. При виде Дайны на его лице просияла широкая улыбка.

– Привет, как дела, Дайна? – Они поцеловались. Внешность Криса по-прежнему оставалась весьма привлекательной: темные коричневые волосы спадали ему на плечи густыми волнами, а темно-зеленые глаза временами казались почти черными.

– Ты сегодня рано, – заметила Мэгги, подводя Криса за руку к софе, на которой он тут же растянулся.