Воин Заката - ван Ластбадер Эрик. Страница 10

— Вам лучше все рассказать самому.

— Я не понимаю...

— Вы все понимаете, — оборвал его саардин. — Прекрасно вы все понимаете.

Рука писаря продолжала вычерчивать знаки на табличке.

— Я вас слушаю, сэр.

Фрейдал сцепил руки в замок. Явственно хрустнули костяшки пальцев. Лицо его, остававшееся в тени, было непроницаемо. Только поблескивал немигающий искусственный глаз.

Ронин лихорадочно думал.

— Это просто недоразумение...

— Сэр, я вам не верю.

Теперь Ронин хотя бы понял, откуда ветер дует.

— Я думал, что все это в прошлом, но... — начал он с самым невинным видом. — В общем, там пошли всякие замечания насчет Саламандры...

— Трудно поверить, что вы так ранимы.

Бледная ладонь Фрейдала шевельнулась, блеснул отполированный ноготь.

Что, интересно, он хочет услышать? Быть может, немного правды...

— Мы... мы не сошлись во мнениях, как вы, наверное, знаете.

Лоб Ронина покрылся испариной, что было сейчас очень кстати.

— Многие почему-то считают, что мне доставляет огромное удовольствие, когда его оскорбляют. Но он был моим сенсеем, и я многим ему обязан.

Он замолчал. Фрейдал тоже не произнес ни слова, и Ронин догадался, что саардин обдумывает услышанное и соотносит его слова с официальным отчетом об инциденте.

— Он много чего нехорошего наговорил, — произнес наконец саардин.

— Кто?

— Этот ученый.

— Я не...

— У нас есть свидетели.

Такое пустячное дело, удивился про себя Ронин. Что ему все-таки надо?

— Я думаю, что, учитывая обстоятельства, его можно понять.

— Вы его защищаете?

Осторожнее, Ронин.

— Он не представляет опасности, саардин. В конце концов, он всего лишь ученый.

Снова зашелестели бумаги.

— Осторожность, она никогда не бывает излишней, — многозначительно изрек Фрейдал, — когда речь идет о традиции. Подобное происшествие во время Сехны — причина достаточно веская для проведения дознания. Надеюсь, вы это понимаете. Приказ есть приказ. Его надо исполнить любой ценой. Любой. Сехна — время для проявления уважения к саардинам, а значит, и к самому Фригольду. Без порядка Фригольд — ничто. Без дисциплины, традиций и правил мы превратимся в варваров. Вы понимаете это, сэр?

Саардин разжал руки, его ладони легли на стол. Была в этом жесте немая угроза.

— Я знаю, что вы ни при ком не состоите. Такой у вас принцип. Но разве этому вас учили в высшем эшелоне?

Искусственный глаз сверкнул, отражая свет.

— Что, интересно, подумал бы Саламандра о своем ученике... простите, сэр... бывшем ученике, который затеял драку во время Сехны?

Фрейдал неодобрительно поцокал языком, потом слегка повернул голову, и Ронин заметил, что он улыбается.

— Я весьма сожалею, что был вынужден побеспокоить вас в такой ранний час, но... — саардин пожал плечами, — служба есть служба.

Белесый глаз снова сверкнул на свету. Фрейдал опустил взгляд и уткнулся в бумаги.

— Вы забыли свой меч, — заметил он как бы между прочим.

И тут Ронин все понял. Он замер на месте, почти не дыша и не сводя напряженного взгляда с блестящих волос саардина. Где-то хлопнула дверь, послышался топот сапог по бетонному полу.

— Вот и пай-мальчик, — проговорил саардин. Ронин услышал в словах Фрейдала плохо скрываемое раздражение, и это немного его порадовало. Звуки шагов замерли вдалеке. Вновь стало тихо.

Разболелось плечо.

— В общем, вы делайте свое дело, — поднял голову Фрейдал, — а я буду делать свое. — В голосе саардина вновь зазвучали поучительные нотки. — Вы знаете, сэр, для чего была создана наша служба? Тому две причины. Первое — защищать Фригольд от нападения извне, и второе — обезопасить Фригольд от тех, кто хочет разрушить его изнутри.

Он опять сцепил пальцы в замок.

— Мы — последние, кто уцелел. Земля наверху скована вечной мерзлотой. Там никому не выжить. Все остальные Фригольды давно погибли. Потому что они отказались от своих традиций. Потому что у них не было дисциплины. Такой, как у нас, сэр... Они все погибли, а мы еще держимся. И клянусь вечным морозом, сэр, я сделаю все для того, чтобы так продолжалось и дальше. Мы уцелеем, должны уцелеть. — Фрейдал разжал пальцы. — Там, наверху, никого не осталось, но здесь, во Фригольде, еще есть кое-кто, кто желает нам зла. — Руки его тяжело опустились на стол. — Но я этого не допущу. Вам понятно, сэр?

Ронин кивнул.

— Хорошо.

Саардин неожиданно повернулся в своем кресле и указал на настенную роспись у себя за спиной:

— Вы видите это? Изумительная работа. Шедевр. Нам в жизни не сотворить ничего подобного. Как по-вашему, сколько ей лет? Двести? Триста? Тысяча! Как минимум тысяча! Что вы на это скажете? Мы и понятия не имеем о том, кто ее написал. Мы даже не знаем, что это были за люди. Может быть, наши предки. А может, и нет. Никаких свидетельств. Загадочно, правда? — Он опять повернулся к Ронину. — Во Фригольде много чего загадочного. Просто никто ничего не знает. У нас нет времени, чтоб заниматься загадками прошлого. Но даже если бы мы узнали, все равно большинству было бы наплевать. Однако же есть еще люди, которые любят соваться, куда не просят. И на этом они обжигаются.

Воцарилась гнетущая тишина. Ронину вдруг стало трудно дышать.

— Я думаю, вы — человек разумный, — добавил Фрейдал и, сверкнув белесым искусственным глазом, опять занялся своими бумагами. Писарь отложил перо.

Ронин застыл в растерянности.

— Вы не опоздаете на тренировку, сэр? — осведомился саардин, не поднимая глаз.

Выбросить ногу вперед. Блокировать удар. Выпад. Рывок. И все это — одним движением. Вернуться к исходной позиции. Глядя на то, как противник его нагнулся, чтобы поднять оброненный меч, Ронин подумал, что это — не боец. Такой никогда ничему не научится.

Неподалеку практиковался Ниррен. Он сделал медленное обманное движение — его соперник попался на удочку — и применил «солендж», сложный фехтовальный прием. Острие его меча коснулось открытой груди противника. Если бы это был настоящий бой, соперник Ниррена уже бы давно пал смертью храбрых. Ронин вытер пот со лба, наблюдая за тем, как Ниррен отступил назад и поклонился сопернику.

Вокруг стола медленно переливались тени, рыжее пламя мерцало, играя бликами на рукоятках кинжалов.

Голоса двух сотен мужчин отражались звенящим эхом от стен громадного зала. Воздух, кажется, пропитался тяжелым запахом пота. Ронину не терпелось повидаться со Сталигом, но он не мог пропустить занятие. Внутреннее чутье подсказывало ему, что теперь он должен особенно тщательно придерживаться обычного ежедневного распорядка. Он решил не пренебрегать предостережением Фрейдала.

...все взгляды прикованы к столу в центре комнаты. Линии сходятся, образуя знакомый рисунок. Но у него не было времени рассмотреть, что же там — на столе. Если бы он смотрел прямо на стол... Сплетение линий отпечаталось в его сознании, но, как бы Ронин ни пытался, он не мог вспомнить, на что они были похожи. Быть может, само всплывет в нужный момент...

К нему подошел, улыбаясь, Ниррен.

— Как насчет поразмяться?

Ронин согласно кивнул. Они с Нирреном заняли исходные позиции и настороженно замерли, присматриваясь друг к другу.

...с другой стороны, он уже больше не сомневался. Он знал, что ему делать дальше. В сущности, именно предостережение саардина повлияло на его решение. Не то чтобы он наплевал на просьбу друга. Но именно потому, что этот опасный и влиятельный человек с белым искусственным глазом и хищной улыбкой неоднозначно дал ему понять, что не стоит соваться, куда не просят, Ронин теперь собирался выяснить все о Борросе, непонятно с чего помешавшемся колдуне. Сильные мира сего всегда правы. Но любому терпению есть предел...

Ниррен атаковал первым, и Ронин, погруженный в раздумья, едва не пропустил удар. Ему пришлось попотеть, чтобы отвести клинок друга в сторону. Ниррен применил «файес»: нижний выпад мечом вперед и в последний момент резкий подъем клинка вверх, — прием, предназначенный для того, чтобы вспороть противнику живот, чем при удачном стечении обстоятельств и заканчивался поединок. У Ронина не было времени на ответный маневр. Он успел лишь увернуться и ударить мечом снизу на уровне бедра. Главное в поединке — реакция на уровне инстинкта и скорость. Неопытный меченосец в этом случае отступил бы и проиграл сражение. На «файес» надо отвечать контратакой. Мечи со звоном скрестились. Ронин отпрянул назад, пытаясь воспользоваться инерцией движения Ниррена — в этом как раз и состоял главный недостаток «файеса», — но тот отразил удар.