Воин Заката - ван Ластбадер Эрик. Страница 25

И вдруг мимо него промчалась маленькая скрюченная тень. Это была нира!

Она врезалась прямо в четверку спускавшихся к ним негодяев. Послышались крики. В это мгновение догорающий факел вспыхнул напоследок, осветив живой ком, сплетенный из чьих-то рук, ног и тел, который как будто подпрыгнул в воздух и обрушился вниз, прямо в черную дыру. Ронин пытался разглядеть в этой копошащейся массе хоть чье-то лицо... лицо ниры... но тугой комок тел уже скрылся из виду, и он услышал лишь смачный шлепок, похожий на звук разорвавшегося мешка с чем-то сыпучим, сброшенного с большой высоты. От этого звука Ронина едва не стошнило.

К'рин рыдала, прижавшись к стене.

Когда Ронин отвернулся от зияющего колодца, она бросилась ему на шею и прижалась к нему всем телом. Ее била дрожь.

— Я не могу... — бормотала она сквозь слезы. — Я больше не могу...

Он гладил ее по волосам, открывая в себе нечто новое — очень важное.

Они еще долго стояли, отнявшись, посреди этого сумрачного мира, распадающегося на части, где смерть ухмыляется им в лицо, а зло и насилие торжествуют почти всегда.

Неизменная каменная плита чернела мрачным овалом посреди темноты. Ронин стоял на пороге, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к сумраку. Даггамы по-прежнему торчали в коридоре, за поворотом.

И Ниррена не было на Сехне.

После Сехны К'рин отправилась к себе на занятия по медицинской подготовке.

— Мне сейчас надо отвлечься, — сказала она.

В операционной было темно и очень тихо, поэтому Ронину приходилось быть предельно осторожным, чтобы не выдать своего присутствия. Он прошел через темный зал — вроде бы все нормально. В кабинете не было никого.

В коридоре, по дороге сюда, его перехватил Г'фанд.

— Идешь наверх?

Ронин кивнул:

— К себе.

— Не возражаешь, если я немного тебя провожу?

Вообще-то Ронин возражал, но не знал, как повежливее отделаться от ученого. Все его мысли были заняты только Борросом. Времени оставалось очень мало.

— Ну, пойдем.

Они миновали первую лестницу, и Ронину показалось, что он слышит звук капающей воды. Они пошли по второй. Поднимались молча. В воздухе плясали пылинки. Время от времени за стенами раздавались какие-то непонятные звуки.

Наконец Г'фанд прочистил горло:

— Я просто... хотел сказать, что... гм... насчет происшествия на тренировке. Никто не хотел обсуждать его на совете. Если тебя это интересует.

— Я совсем не о том сейчас думаю.

— А-а. Ну ладно. Просто мы все беспокоились... знаешь... если тебя отстранят от тренировок...

— Я тебе очень признателен за заботу.

— Мы все за тебя беспокоимся.

Ронин взглянул на Г'фанда и заставил себя улыбнуться.

— За меня волноваться не надо — так им всем и передай.

— Но ведь тренировки — это твоя жизнь! Я бы на твоем месте очень расстроился.

— Ты так это говоришь... можно подумать, что я себя просто покрыл позором, — сказал Ронин. — Я честно сражался. Это не я, а они нарушили Устав.

— Но ведь с инструктором тоже надо считаться, — возразил Г'фанд, явно не понимая, о чем толкует ему Ронин.

— Не всегда и не всем.

— Да, — с горечью согласился ученый. — Не всем.

Легко и бесшумно, как тень, Ронин добрался до дальней стены и коснулся ее рукой. Открылась потайная дверь. Он шагнул внутрь.

В маленькой комнатке ничего не изменилось: те же узкие койки и тусклые лампы. И Боррос.

На этот раз он сидел, напряженно разглядывая свои ладони. Желтая лысая голова легонько покачивалась на тонкой длинной шее. Серые глаза были тусклыми и безучастными.

Ронин присел рядом с ним.

— Боррос...

— Иди, — произнес колдун равнодушным усталым голосом. — Иди и скажи своему саардину, что мой ответ по-прежнему «нет». И другого ответа не будет.

Он провел пальцами по лбу, и Ронин заметил, что пятна Дехна на висках колдуна стали бледнее.

— Скажи ему, что он больше уже ничего не сделает. Он перепробовал все, и ничего у него не вышло. Никаких даже проблесков не осталось... я вообще ничего не помню. Так что его попытка перетащить меня к себе в ведомство тоже не удалась. Я не в силах ему помочь, даже если бы и хотел.

Боррос махнул рукой.

— Иди к нему и передай, что сказал колдун. Мне он верить не хочет, а тебе, может быть, и поверит.

— Боррос, прошу вас, выслушайте меня, — прошептал Ронин. — Я не даггам, и Фрейдал — не мой саардин. Мороз проклятый, ну посмотрите же на меня! Я был здесь у вас в прошлом цикле. Вы тогда болели, вам было очень плохо.

Боррос взглянул на него — в серой непроницаемой глубине его глаз блеснули тусклые золотые искорки — и мрачно хохотнул:

— Очень плохо мне было? Теперь это так называется? — Его глаза заблестели. — Тебе меня не провести. Ложь и обман без конца... впрочем, ничего другого от него ожидать не приходится. Твое время истекло. Пусть присылает следующего. Но ты ему все-таки передай, что ничего у него не выйдет. Ничего.

Сейчас Боррос был совсем другим — не похожим на того человека, с которым Ронин разговаривал еще в прошлом цикле. На того человека, которому он спас жизнь. И это тревожило Ронина. Очевидно, что никакой Боррос не сумасшедший. И Фрейдал это сразу поймет, если не понял уже. И было еще одно обстоятельство. Хотя колдун и сумел продержаться так долго, если Фрейдалу припрет, Боррос в конце концов выложит ему все, что тот хочет знать. Фрейдал умел добиваться того, что он хочет. Это Ронин уже понял.

— Как же мне вас убедить?

Уловив в голосе Ронина нетерпение и настойчивость, колдун хитровато улыбнулся.

— Хорошо. Сделаем так: я спрашиваю — ты отвечаешь. И если вдруг мне покажется, что есть в твоих словах что-то неискреннее... любая заминка с твоей стороны... и мы прекращаем наш разговор.

— Но у нас мало времени. — Ронин покосился на дверь в коридор.

Боррос пожал плечами, скривив губы.

— Другого выхода я не вижу.

— Ну ладно, — махнул рукой Ронин. — Если это вас убедит...

Взгляд серых глаз колдуна вдруг стал пристальным и холодным. Кристально ясным.

— Я не сказал, что меня это убедит.

Ронин раздраженно хмыкнул.

— Кто ты? — коротко бросил Боррос.

— Меченосец.

— Кто твой саардин?

— У меня нет саардина.

— Что? — глаза колдуна превратились в щелки.

— Я никому не служу.

Бледные руки поверх черного одеяла казались причудливыми белыми цветами.

— Интересно. — Колдун запрокинул голову. — И на чьей ты стороне?

— Еще не знаю, но Фрейдал мой враг.

— Хм. Это действительно так?

— Он уже дважды пытался меня убить.

— И ты думаешь, я тебе поверю?

Всему есть свой предел. Ронин схватил Борроса за грудки и притянул к себе, пока лица их не оказались совсем-совсем близко:

— Надо было мне бросить тебя подыхать в прошлом цикле. Чего ради я так напрягался — тебя спасал?

— Отпусти меня.

Ронин разжал пальцы. Колдун поправил рубашку.

— Расскажи мне, что произошло.

Ронин рассказал ему о поединке с Маршем.

— Ты сломал ему хребет? — переспросил Боррос, мечтательно улыбнувшись. — Ты уверен?

Ронин пожал плечами.

Колдун на мгновение закрыл глаза.

— Это было бы здорово... — Он снова взглянул на Ронина. — Продолжай.

Ронин рассказал о том, как им с К'рин пришлось спускаться на Сехну по старой заброшенной лестнице, потому что та лестница, которой они обычно пользовались, оказалась заваленной всяким хламом — и отнюдь не случайно, как он теперь понимал, — и о том, как они нашли ниру.

— У нее на жетоне было написано «девяносто девятый», но я понятия не имею, что она делала так высоко. Она была... вся искалечена. Конечно, руку она могла потерять и в результате несчастного случая, но вот язык... Она...

В серых глазах колдуна вспыхнули золотые искры. Его голова опять дернулась. Он поежился, но ничего не сказал.

— Мы не могли ее бросить. А потом...

Желтая голова Борроса качнулась из стороны в сторону.