Бог войны (сборник) (СИ) - Вебер Дэвид Марк. Страница 73

– Будешь ли ты чтить и соблюдать мой Кодекс? Будешь ли преданно служить силам Света, следуя указаниям своего сердца, и вступать в бой с силами Тьмы, не щадя своей жизни?

– Да, буду.

– Клянешься ли ты моим и своим собственным мечом оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, быть справедливым к тем, кем тебе придется управлять, быть верным тем, кому ты будешь служить, наказывать тех, кто сознательно служит силам Тьмы?

– Да, клянусь.

– Я принимаю твою клятву, Базел Бахнаксон, и приказываю тебе взять твой меч. Носи его с честью в деле, к которому ты призван.

Ветер стих. Все замерло, воцарилось молчание, словно в пульсе вечности наступила пауза. Томанак улыбнулся своему новому избраннику. Он вынул рукоять своего меча из рук Базела, который заморгал, будто только что пробудившись ото сна. Конокрад тоже улыбнулся богу, который был теперь его божеством, и нагнулся, чтобы подобрать свой меч, вытащенный Брандарком из трупа демона. Знакомое оружие стало немного иным. Меч казался легче. Клинок его, выкованный из хорошей, добротной стали, блестел ярче, чем обычно, сразу под его рукоятью появилось изображение скрещенных меча и булавы Томанака. В нем не чувствовалось вибрации божественной мощи, всплеска новой силы, но каким-то образом на него лег облик совершенства, присущего мечу самого Томанака, и Базел в удивлении поднял на бога глаза.

– Оружие моего избранника всегда имеет связь с моим, поэтому я произвел в твоем мече кое-какие изменения.

– Изменения? – Отголосок инстинктивного недоверия градани ко всему сверхъестественному прозвучал в тоне Базела, и Томанак не мог не усмехнуться.

– Ничего такого, против чего ты мог бы возразить, – заверил он, и уши Базела дернулись назад. Он нахмурился, и бог громко засмеялся: – О, Базел, Базел! Разве может тебя изменить какая-то схватка с демоном?

– Не уверен, что могу судить об этом, – вежливо ответил Конокрад, но улыбка появилась и в его глазах. Уши его нетерпеливо вздрогнули. – Но вы упомянули некоторые изменения…

– Конечно. Во-первых, на твоем мече теперь моя эмблема, подтверждающая, что это оружие моего избранника.

– Подтверждающая? – Базел упрямо наклонил голову. – Мне кажется, мое слово не нуждается в подтверждении.

– Базел, ты градани. Ты – первый градани за двенадцать веков, ставший моим избранником. Ты можешь считать это несправедливым, но предупреждаю тебя, что не исключены проявления некоторого, э-э, скептицизма.

Базел издал неясный горловой звук, и Томанак вздохнул:

– Может, тебя успокоит, что все мои избранники носят на своих клинках этот знак? Или тебе все же хочется поспорить на эту тему еще пару часов?

Базел покраснел и дернул ушами, и Томанак снова усмехнулся:

– Спасибо. Теперь об остальных изменениях. Меч не может затупиться или сломаться. Ты никогда не выронишь и не потеряешь его на поле битвы, и никто другой не сможет им завладеть. Никто не сможет даже взять его в руки без твоего особого разрешения. Надеюсь, ты не имеешь ничего против?

Бог явно поддразнивал его этим вопросом, и Базел, улыбнувшись, тряхнул головой.

– Ну и отлично, потому что это почти все, что я с ним сделал, не считая еще одного маленького свойства, которым не обладают мечи большинства других моих избранников.

– Еще одного свойства? – Базел опять навострил уши, и Томанак ухмыльнулся:

– Да. Он появится, как только ты позовешь.

– Кто «он»? – Базел смотрел выжидающе, словно надеясь, что ему разъяснят смысл шутки, и ухмылка Томанака стала еще шире.

– Он появится, как только ты позовешь, – повторил он. – Это самое верное доказательство того, кем ты стал, Базел. Я поощряю в своих избранниках независимость, но это приводит к тому, что иной раз они становятся… задиристыми, что ли… Как градани, тебе придется подтверждать свой статус несколько чаще и решительнее, чем другим, и я дал тебе способ делать это, вызывая к себе меч.

Базел заморгал, и усмешка Томанака превратилась в мягкую, почти нежную улыбку, которая, однако, вовсе не выглядела неуместно на суровом лице бога-воителя.

– А теперь, Базел, доброй ночи, – сказал он и исчез, как пламя свечи, задутой ветром.

Глава 33

Наследный принц Харнак стоял возле борта корабля, кутаясь в плащ. Ветер нещадно хлестал серую поверхность реки Копейной, в воздухе висела промозглая сырость, и он невольно поеживался, хотя дома в Навахке в это время года было гораздо холодней. Пребывание на судне все еще вызывало у него чувство тревоги и близкой опасности, хотя и не такое сильное, как оставшееся позади путешествие по ледяным просторам Пустошей Вампиров и Троллей.

Не от холода он дрожал, вспоминая пройденный его отрядом кошмарный путь. Его отец лишь для виду возражал против выбранного маршрута. Харнак подозревал, что Чернаж не стал бы проливать слез по своему сыну и наследнику, если бы тот не вернулся, – лишь бы в этом не винили его. Вот гвардия Харнака – другое дело. Они знали, насколько гибельной была предстоящая дорога, и у них, в отличие от принца, не было обещания покровительства, данного Шарной.

Он и сам не очень-то полагался на это обещание и прекрасно мог понять, почему люди, ничего не знавшие о предполагаемой помощи темного бога, были столь напуганы. Но понимание не сделало его терпимее. Вымещая на них собственный страх, он поливал их презрением, напоминал о присяге, командовал ими с такой яростью, что они стали бояться его больше, чем всех тягот путешествия, и это принесло свои плоды. Подручные принца угрюмо пробирались по занесенной снегом равнине, но протестовать никто не пытался. Их уважение к своему предводителю возросло, когда выяснилось, что весь путь пройден без происшествий. Одну или две ночи на Вурдалачьей Пустоши они дрожали в своих одеялах, как испуганные дети, боясь взглянуть на неясные тени, скользившие в лунном свете неподалеку от лагеря. Все же Скорпион выполнил свое обещание, и в Крелик они добрались без единой неприятной неожиданности.

Харнак испытывал смешанные чувства. У него гора свалилась с плеч, когда они приехали в Крелик и обнаружили там ожидавшее их, как и было уговорено, судно. Но путешествие дало ему слишком много времени для размышлений над возложенной на него миссией.

Церемония вызова демона прошла так, как можно было только мечтать. Девушка, принесенная в жертву, оказалась даже сильнее, чем надеялся Тарнатус. Ее крики ослабели и перешли в стоны и хрипы задолго до конца, но она была еще жива, когда появился демон, который вырвал ее еще бившееся сердце. Ощущение собственной власти и могущества усиливалось благоговением и ужасом, внушаемым несокрушимой мощью демона, и наполняло принца уверенностью в успехе.

Может быть, еще прекраснее был момент, когда Тарнатус вручил ему освященный меч, в котором была заключена душа жертвы. Харнак не знал заранее, как именно Тарнатус будет готовить меч для выполнения его задачи, но никак не ожидал, что это может сравниться с вызыванием могучего чудовища, подвластного их повелениям.

Он ошибся. Демон поглотил жизненную энергию жертвы, но, когда Тарнатус уловил душу жертвы, прежде чем она смогла ускользнуть, Харнак понял, что в разумном существе есть нечто большее, чем энергия. Жрец поместил эту душу в холодную сталь, омытую кровью девушки. Харнак ясно слышал, как душа ее кричала в ужасе и муке, худшей, чем все, что претерпело ее тело, как простерлись к ней щупальца Шарны. Он ощутил, как душа разбилась на осколки в краткой, но в то же время бесконечной конвульсии превращения в нечто иное.

Ключ. Путь к источнику неназываемой власти. Власти Шарны, подумал Харнак, содрогаясь. Клинок был заполнен присутствием самого Скорпиона, и, когда Тарнатус пристегнул меч к его поясу, он почувствовал его вибрацию на своем боку, его неутолимый хищный голод. Клинку не терпелось напиться крови Базела и высосать его душу. Он тихо нашептывал принцу уверения в своей непобедимости, в том, что исходящая от меча сила окутает его, словно темная непроницаемая броня.