Хроники мёртвого моря - Косарев Александр Григорьевич. Страница 4

Он почему-то заозирался по сторонам и ответил мне, сильно понизив голос: – На карте эта горка обозначена, как высота 304, но местные охотники называют эту гору «След Хурпана».

– Почему Хурпана? И кто это такой? – не унимался я.

– Сам я толком не знаю, тут особо недосуг изучать местный фольклор, – пожал плечами Дмитрий, – но кажется, это какой-то местный божок, только со знаком минус, этакий загадочный бог, которого нигде на земле нет.

В этот вечер мне больше узнать ничего не удалось. У входа в казарму, где я оставил свои вещи, мы попрощались.

– У меня есть ещё кое-какие дела по службе, – сказал Дмитрий, – а ты, ложись, поспи, завтра перевезем с тобой оружие на стрельбище, да и обновим с тобой заодно всё, что мы там нагородили. Пока!

Мы пожали друг другу руки и я, на совершенно негнущихся от усталости ногах, отправился спать. Казалось, я только прилег, а меня уже трясли за плечо.

– Вставайте, товарищ старшина, уже семь часов, – будил меня дневальный.

Я с трудом разлепил глаза и сел на койке. Солдат вернулся к стоящей у двери тумбочке.

– Где тут у вас можно умыться? – растирая затёкшее лицо спросил я его.

– Правая дверь в тамбуре, – отозвался тот. Там есть и мыло и полотенца, – добавил он, заметив, что я шарю под койкой в поисках своего вещмешка.

– Понял, – отозвался я и отправился умываться. Закончив с туалетом и одевшись, я вышел на крыльцо казармы. Дневальный последовал вслед за мной. – Что так мало народа у вас в казарме? – спросил я, показывая на непривычно пустынный плац. Дневальный сонно проследил за направлением моей руки.

– Так почти все отправлены в совхоз, на уборочной помогают. А второй батальон на полигон ушел ещё неделю назад, а здесь так, караул, да кое-какая обслуга остались.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил его я и двинулся к столовой. Возле нее я увидел Дмитрия, разговаривающего с двумя солдатами. Он тоже заметил меня и подал рукой сигнал, чтобы я его подождал. Закончив разговор, он отпустил обоих и подошел ко мне.

– На завтрак собрался? Пойдем вместе.

Мы уселись за длинный стол и наложили себе из бачка тушеной картошки со свининой.

– Сейчас подзаправимся, – начал излагать он мне свой план, – и пойдём на третий склад. Подберем там оружие и, пока есть время, опробуем новый стенд для скоростной стрельбы из карабина. Моя между прочим, гордость, сам сконструировал, только опробовать толком не пришлось из-за этой вечной спешки, – пробурчал он, доскребая остатки картошки.

Наскоро выпив по кружке желудёвого кофе, мы поспешили к оружейному складу. Там уже топтались оба давешних солдата и урчал видавший виды ПАЗик. А у широких ворот, тихо переругиваясь, возились с заклинившим замком два прапорщика. Наконец, им удалось его открыть и мы всей толпой вошли во внутрь склада.

– Предписания товарищ лейтенант вот сюда положите, – гулко сказал густым, словно прокуренным голосом пожилой прапорщик, с размаху усаживаясь за старый, обглоданный мышами стол.

Дима достал из кармана гимнастерки несколько сложенных листков бумаги и положил их перед ним. Прапорщик раскрыл журнал учёта и сопя склонился над ним. Все же остальные двинулись вглубь склада.

– Слышишь, Пилипенко, – услышали мы издалека голос прапорщика, – выдай-ка им двенадцать автоматов из ящиков 36 и 38, а затем четыре «Драгуновки» из пятнадцатого шкафа.

Начался небыстрый процесс приемки и погрузки оружия и боеприпасов. На всё про всё ушло не менее полутора часов. Наконец последний ящик с патронами был уложен на сиденье автобуса и мы тронулись. Путь до стрельбища не занял много времени и через несколько минут мы уже разгружались у дверей командного пункта. Пока солдаты вместе с младшим сержантом стаскивали и размещали оружие в отведенной для этого комнате, мы же, не теряя времени, начали с помощью большого консервного ножа вскрывать металлический цинк с патронами. Закончив с этим и набив карманы обоймами, словно два наркомана с трясущимися в предвкушении любимого занятия руками, бросились в оружейку и, схватив из стойки по карабину, выскочили на улицу.

– Ну, что, Серж, с чего начнем, – спросил Дмитрий, нетерпеливо протирая своё оружие куском заранее запасённой тряпки.

– Ясное дело, – отозвался я, – идем сразу на стенд скоростной стрельбы. Больше всего опасаюсь этого упражнения.

– Сейчас возьму переносной пульт управления и двинемся, – отозвался он и исчез в операторской.

Вскоре мы приблизились к огневому рубежу, расположенному в левой части стрельбища. Он был как бы отделен от остальной площади высокой, метра в три, насыпью, перед которой стояли четыре щита с мишенями. Те в свою очередь были укреплены на вкопанных в землю трубчатых конструкциях с массивными поворотными электромагнитами. Примерно в пятидесяти метрах от них были установлены два железных выкрашенных белой краской стола, на один из которых мы установили подзорную трубу. Здесь же и освободились от оттягивающих наши карманы обойм.

– Так, кто у нас стреляет первым, – спросил я, торопливо заряжая свой карабин.

Дима покровительственно похлопал меня по плечу.

– Молодым везде у нас дорога. Начинай-ка брат ты, не выпендривайся.

Пока он прикручивал пульт управления стендом и настраивал оптику, я поднялся на низенький дощатый помост и приготовился к стрельбе.

– Готов, что ли, – спросил меня Дмитрий, – какой тебе режим установить для начала?

– Щадящий, пожалуйста, – скромно попросил я.

– Ладно, – кивнул он, – заведу мишени номер один и два, по пять секунд. Подойдёт, для начала?

– Вполне.

– Ну, поехали.

Жалобно взвыла сигнальная сирена, предупреждая всех о том, что всякие передвижения по полигону запрещаются. Я передернул затвор и вскинул карабин к плечу. Звонко щелкнул поворотный механизм и первая мишень повернулась ко мне фронтом.

Бах, бах, бах! Последняя гильза ещё кувыркалась в воздухе, а мишень уже повернулась ко мне торцом. Едва я успел повернуть ствол в направлении второй мишени, как она также повернулась, вынуждая меня стрелять вновь. Окончив серию, я положил оружие на помост и подбежал к подзорной трубе, в которую в это время смотрел Дмитрий.

– Ну, как там у меня дела, ковбой?

– Вяловато. Во время ты, конечно, уложился, но кучности, особенно во второй серии, не вижу совершенно.

Я тоже приложился к трубе. В общем результат был неплохой, но пули действительно слегка «разбежались». Еще несколько попыток результат не улучшили. Наблюдавшему за моими потугами, лейтенанту это надоело.

– Кончай палить просто так. Я ведь вижу, что у тебя перенос огня совершенно не отработан.

Он подошел и встал рядом. По его команде мы одновременно подняли карабины и, поворачивая только торс, принялись переводить их с мишени на мишень, отрабатывая наиболее приемлемый способ сохранения равновесия при таком виде стрельбы. Было уже далеко за полдень, но мы не думали ни об обеде, ни об отдыхе. Однако, солнце к тому времени допекло нас окончательно. К тому же и патроны кончились. Поскольку появился повод, мы сходили в операторскую, набрали еще обойм и, вволю напившись из чайника, вернулись на огневой рубеж.

– Что же, – сказал мне тогда Димка, – две мишени, ты, худо-бедно освоил, давай на четыре переходить.

– Давай, – согласился я, и зачем-то посмотрел на часы. Было ровно без четверти три. Я этот момент хорошо запомнил, так как именно тогда вся эта чертовщина и началась.

Дмитрий тем временем настроил пульт на четыре мишени и нажал кнопку пуска. Вновь тоскливо взвыла сирена и я вскинул карабин к плечу. Вполне освоившись и приноровившись, я стрелял уже как автомат. Каждая мишень в упражнении показывалась только на три секунды, но каждый раз в последнюю долю секунды мне удавалось выстрелить в цель. Четыре выстрела, еще четыре – затвор выбрасывает последнюю гильзу и я опускаю оружие в полной уверенности, что на сей раз отстрелялся на отлично.

Дима, прильнув к стереотрубе, угрюмо молчал. Я же заученно вставил новую обойму в приёмник затвора, вогнал патроны и, выбросив пустую кассету, повернулся к нему.