MEMENTO, книга перехода - Леви Владимир Львович. Страница 13

– И все же – во врага иногда и в темноте попадают?

– Попадают, случается. Вопрос – какою ценой. Иногда удается снять бред лекарствами, но с риском тяжких побочек. Еще худшие последствия – устранение сумасшествия вместе с большой частью ума – влекли за собой запрещенные ныне у нас (но не во всем мире) психохирургические вмешательства и официально еще не запрещенные, но практически не применяемые электрошоки и инсулиновые комы. Иногда срабатывают психодраматические и мистериальные методы, включая и церковное «изгнание бесов». Иногда – всего надежнее, но и всего труднее по осуществлению – благодатным оказывается внушающее воздействие врачебно-человеческого окружения, пронизанного одухотворенной любовью, – то, что Моцарт российской психиатрии, великий Корсаков назвал «системой морального влияния» и что на рубеже 19 и 20 веков уникально воплотил в жизнь в своей клинике. Иногда не помогает ничто, но лечит время и жизнь, если даются…

Состояния, подобные Таниному, во всем их разнообразии, получили у медиков грозное наименование «синдром Кандинского-Клерамбо». Первое из этих имен принадлежит прекрасному русскому психиатру Виктору Кандинскому, кровному родственнику пионера абстракционизма, великого художника Василия Кандинского.

Второе – превосходному французскому доктору. Оба врача были разносторонне талантливы, оба больны душевно, оба, несмотря на это, продолжали интеллектуально развиваться, сохранили работоспособность и оставили миру драгоценные исследовательские описания собственных болезней. Оба покинули этот мир самовольно: Кандинский в сорок лет, Клерамбо в шестьдесят два.

– …

– Психиатры – не те сапожники, которым годятся собственные сапоги.

– Вам, ребенку антирелигиозного советского времени, конечно, не приходило в голову, что на Таню могла действовать нечистая сила?..

– Смутные мыслишки такого рода шевелились. Я утаскивал украдкой взрослые книги, попадалось что-то и про демонов и чертей. Подозревал иногда, что к Тане пристает какой-то невидимый злобный дьявол.

Приписать подобное состояние действию злого духа очень легко – кто же еще и с какой целью будет так мучить безвинную девочку, так над ней измываться?.. Будь у меня в те детские годы религиозный менталитет, воспитанный окружением, я бы, наверное, ни капельки не сомневался, что это делает злобный и хитрый бес. Такая версия и для взрослого неверующего скептика, хотя и не доказуема, но и не опровергаема. Само понятие «болезнь» разумеет вторжение в живое существо некоей посторонней враждебной сущности.

– Но ведь так и есть?

– Да, и всегда вопрос: как эту сущность найти, как ее понимать и что с нею делать. Болезнетворные агенты разной природы могут вторгаться в нас извне (вирусы, бактерии, отравляющие вещества, аллергены, вредные внушения), и возникать внутри нас же – в теле, в мозгу (сбои генопрограмм, самоотравление шлаками жизнедеятельности, аутоаллергии, дурные мысли, конфликты побуждений, вредные самовнушения…).

Но нередко случается, что болезнь есть, а виновника ее, решающую причину, агента – обнаружить не удается. При психических расстройствах более чем в трех четвертях случаев так и бывает. Это означает, логично думать, что агентов много, целая внутренняя сеть, то есть, расстройства не однопричинны, а общесистемны, как чаще всего и бывает в сложных многоуровневых системах, таких, как, например, государство.

– Вы допускаете, что некоторые из болезнетворных агентов могут проникать в нас из других измерений? С уровней бытия, пока еще не доступных научному пониманию?

– Допускаю. Но что дальше? Ни исключить этого, ни доказать невозможно. А здравый смысл и врачебный опыт подсказывают, что прежде, чем относить нечто к силам потусторонним, стоит повнимательнее исследовать действие посюсторонних.

Тетя Лена и Таня

Мама Тани тетя Лена происходила из старинного русского княжеского рода, с прослеживаемой наследственной расположенностью к душевному неблагополучию. Оба ее родителя закончили свои дни в умопомрачении, рано оставив ее сиротой; были в роду и самоубийцы. Сама тетя Лена, педагог по образованию и призванию, женщина замечательно добрая, горячий друг, верная жена и самоотверженная мать, веселая, компанейская, умница, талантливая – психически была совершенно нормальна, адекватна. Но человеком была трудным. Более всего для самой себя, но и окружающим доставалось: вспыльчивость, категоричность, необузданная ревнивость. В семье была начальницей, единолично правила бытом, всех строила. Дядя Юра, погруженный в дела, книги и общение с внешним миром, хотя и сам был по натуре лидером, внутреннюю жизнь семейства пустил на самотек: тыловое обеспечение работало бесперебойно.

Много позже, когда тетя Лена пришла ко мне, психиатру, уже как пациентка, я понял, какой тяжкий груз глубинной душевной боли она несла в себе еще с малолетства…

– Что же все-таки с Таней происходило, как это понять?

– Пока никак не понять. Какой-то сбой мозговых настроек. Наверное, на почве наследственной предрасположенности. Разладка тонкой внутренней организации мозга – ее «материнской платы», тайны которой еще не постигнуты.

– Если генетика – значит, что-то роковое, чего нельзя избежать…

– Не роковое, а временно непонятное. Семья наша по части психопатологии не выдающаяся, случай статистически средний. Не так-то легко отыскать семью, в которой с психиатрической наследственностью в обозримых поколениях (обозримо обычно не более трех, кроме собственного) полная чистота и порядок – это скорее исключение, чем правило. Психиатр, проработавший лет с десяток, знает, что и под самым цветущим благополучием и успешностью то и дело таятся взрывные бездны, ждущие своего часа. И когда в психиатрических историях болезни врачи, описывая анамнез – краткую сводку врачебно значимых жизненных событий – пишут стандартное «наследственность не отягощена», это означает лишь одно: пациент, его семья и родственники психогенетически не исследованы. Не отягощенной наследственности не бывает – она у каждого из нас так или эдак отягощена, ибо каждый несет в себе гены тысяч и тысяч предков, очень и очень разных. Некоторые болезни, связанные с наследственной расположенностью, бывшие роковыми века и тысячелетия, мы, медики и генетики, уже научились лечить и предупреждать, изучив их причины и механизмы. Верю, настанет время, когда разберемся и с последней из них, она же и первая, праматерь всех остальных. Могу даже произнести ее имя.

– ?

– Смерть телесная. Псевдоним: старость.

– Механизмы – это биохимия и физиология?

– Не только. И психология, и над-психология – то, что можно назвать личной социологией, и за-психология – жизнь души в запредельных измерениях, частично являемая в сновидениях… В развитии событий, именуемых болезнью, участвует и мозг, и весь организм, снизу доверху, и вся совокупность отношений человека с окружающими, с обществом и с самим собой. Вся бездонная живая вселенная, именуемая душой. Все жизненные корешки и вершки, в нерасторжимом единстве.

Таню много лет мучили запоры и, как я потом узнал, изматывали предменструальные тяготы. Когда кишечник удавалось наладить, обычно лишь ненадолго, улучшалось и настроение, и «Великая Сила» заметно слабела. Имела влияние и погода, и настроение домашних, и наше общение. На каком уровне таилось решающее звено, вот этот самый агент, не ведал никто. Немаловажную роль играл, наверное, один из нейрогормонов и общетелесных химических регуляторов – серотонин, какая-то разладка, с ним связанная. Серотонин много значит и для мозга, и для кишечника. При тяжелых депрессивно-бредовых состояниях уровень его в организме резко понижен, и как правило, состояния эти сопровождаются многодневными запорами.

Через годы, когда Таня уже ушла в мир иной, я понял, что мозг ее в наплывах болезни работал на интенсивнейшей отрицательной обратной связи – что-то похожее на размыкание рычага в экспериментах на животных, когда электрод вставлен в адскую зону. А тогда, в детстве – видел и с болью чувствовал, как ей жутко, но был уверен, что она просто заблуждается, упорствует в глупой фантазии.