Возвращение в темноте - ван Ластбадер Эрик. Страница 17
Уже теряя сознание, она услышала голос:
– Осторожно! Ты же знаешь, она должна быть в целости и сохранности!
Испанский диалект, на котором говорил мужчина, показался Соне очень знакомым. Где она уже слышала его? Потом она вспомнила – на этом диалекте иногда говорил дедушка Бенни, человек странный и иногда даже пугающий. Странно, что даже в такую страшную минуту ее угасающий мозг мог вспоминать такие мелочи. Дед Бенни Милагроса был высоким, немного сутулым стариком, с кустистыми бровями и густыми белоснежными усами, с невероятно ясными и проницательными глазами. Когда он, бывало, курил сделанную вручную ароматную сигару, то казалось, сам парил в воздухе. Вот и теперь он, как живой, стоял перед Соней и что-то тихо говорил ей на своем диалекте. Она понимала, что он пытается сказать ей что-то очень важное, но уже не слышала его – с каждым новым ударом сердца жизнь покидала ее. Из последних сил она попыталась вдохнуть хоть немного воздуха сквозь подушку, вдавленную ей в рот. Легкие нестерпимо горели, и, когда она еще раз попыталась сделать вдох, содержимое желудка обожгло кислотой гортань и наполнило ее рот. Соне показалось, будто она падает куда-то вниз, в бездонную пропасть...
Дед Бенни Милагроса исчез, и вместо него она увидела себя танцующей в «Акуле» вместе с Лью Кроукером под горячую кубинскую музыку. Соня смотрела в глаза Кроукера, и ее тело заливала горячая волна страсти...
«Я хочу тебя...» – мелькнуло в ее угасавшем сознании, и через секунду она уже была мертва.
2
До вечера было еще далеко, а Кроукер уже чувствовал себя совершенно опустошенным. Сдав кровь на анализ для определения типа лимфоантигенов, он долго расспрашивал доктора Нигеля о том, в каком состоянии была доставлена в больницу Рейчел, а потом снова поднялся в палату к племяннице, чтобы хоть немного утешить Мэтти.
Выйдя, наконец, из больницы на примыкавшую к зданию автомобильную стоянку, он позвонил по сотовому телефону в свой офис на пристани и попросил отменить все выходы в океан на ближайшие недели. В свое время он получал неплохие деньги, работая после выхода в отставку на федералов. К тому же ему удалось весьма удачно разместить свои средства в различных банках и инвестиционных компаниях, так что теперь он мог совершенно спокойно на время забросить рыбную ловлю. Собственно говоря, он занимался этим делом не столько ради денег, сколько ради собственного удовольствия.
Не успел он повесить трубку, как раздался сигнал вызова.
– Алло!
В ответ ни звука. Впрочем, нет, Кроукер услышал чье-то дыхание.
– Лью? Это Мария.
Мария? На секунду он задумался, но потом вспомнил – та девушка, что была вместе с Бенни. Это она привела с собой Соню.
– Привет, Мария! Как поживаешь? – сказал Кроукер по-испански.
– Ты знаешь, где живет Соня?
– Да, мне она говорила.
– Нам нужно, чтобы ты сейчас приехал сюда, к ней. Нам? Кому это нам?
– Мария, что случилось? – Внезапно горло перехватило от дурного предчувствия. – Что случилось?
В ответ в трубке раздались приглушенные всхлипывания.
– Мария, ты сейчас у Сони? – невольно закричал Кроукер.
– Пожалуйста, – простонала Мария. – Скорее...
Кроукер уже бежал к своей машине.
Дорога до дома Сони, в обычное время занявшая бы у него полтора часа, была теперь проделана за час и пять минут. Благо, проливной дождь к тому моменту превратился в мелкую морось.
Кроукер несся на такой скорости, что чуть было не пропустил нужный поворот с оживленного шоссе на улицу, ведущую в тихий и благопристойный квартал, где жила Соня. Дождь совсем прекратился, и только яркие капли на листьях деревьев, на траве и цветах отражали горячие лучи тропического солнца. Он мчался мимо аккуратных небольших домиков. Их оштукатуренные фасады были выкрашены в нежные, светлые, преимущественно холодные тона. По обочинам густо росли баньяны вперемешку с цитрусовыми деревьями. Тщательно вымытая тропическим ливнем зелень деревьев нестерпимо ярко сверкала на солнце.
Черный армейский джип Бенни был виден издалека, и Кроукер без труда нашел дом Сони. Поставив свою машину рядом с автомобилем Бенни, он стремительно выскочил из-за руля. Джип был оснащен пуленепробиваемыми стеклами и замками, которые невозможно было взломать. Это могло бы показаться перебором, но только не для Бенни. Этого требовал его бизнес.
Стекло передней пассажирской двери было опущено, и Кроукер заметил, что внутри кто-то есть – Мария! Должно быть, она услышала его шаги, потому что повернулась к нему, на ее лице застыл страх.
Остановившись у открытого окна, он сказал:
– Ну вот, Мария, я здесь.
Не двигаясь и даже не моргая, она проговорила:
– Я позвонила Бенни, он тоже здесь...
– Мария, скажи мне, наконец, что случилось? Что-то с Соней?
Она долго не отвечала.
– Льюис! – Кроукер обернулся. Из-за дома вышел Бенни, стряхивая с себя грязь и прилипшие мокрые листья жасмина. Странно, что в таком дорогом и к тому же светлом костюме он ползал по земле, под кустами жасмина. Бенни подошел ближе, странное выражение его лица заставило Кроукера похолодеть от предчувствия непоправимого несчастья.
– Послушай, – спокойно произнес Бенни. – Поворачивай и уезжай отсюда. Зря Мария тебя вызвала...
– Что за дела, Бенни, черт побери! Да что тут происходит?
– Поезжай домой, – повторил Бенни. – Я не хочу втягивать тебя в это...
– Я уже втянут, – резко сказал Кроукер. – Ты втянул меня, когда познакомил с Соней!
– Весьма сожалею, Льюис, – по-испански пробормотал Бенни, не сводя взгляда с лица Кроукера.
– Да в чем дело? Скажи мне, что здесь происходит!
– Ничего хорошего. – Бенни незаметно сделал ему знак, и они отошли от машины, в которой все так же неподвижно и безмолвно сидела Мария.
– Сегодня, приблизительно в три часа дня Марии позвонила помощница Сони из ее дизайнерской фирмы и рассказала ей, что Соне позвонили из электрической компании и попросили ее приехать домой, чтобы монтеры могли исправить какие-то неполадки с проводкой. Приблизительно в половине первого Соня уехала с работы. Она должна была вернуться к трем, у нее были назначены переговоры, но так и не вернулась, и, что самое странное, не позвонила, хотя обещала это сделать. Помощница пыталась дозвониться до Сони, но безрезультатно – у нее дома никто не отвечал.
Взглянув через плечо Кроукера на Марию, неподвижно, как изваяние, сидящую в джипе, Бенни продолжил:
– Тогда она позвонила в эту самую электрическую компанию... А теперь слушай меня внимательно – они ничего не знают ни о неполадках с проводкой, ни о том, чтобы кто-нибудь из их компании посылал туда аварийную бригаду, не говоря уже о том, чтобы звонить ей на работу и просить срочно приехать домой.
Внутри у Кроукера все похолодело.
– Так ты проверил проводку? – едва слышно спросил он.
– Ну да, – кивнул Бенни, отряхивая брюки. – Кто-то перерезал провода там, где они входят в дом – причем очень профессионально, чисто, одним движением.
– А ты не заметил там еще что-нибудь? Следы, какие-нибудь отпечатки? На сырой земле должны были остаться хоть какие-нибудь следы!
– Увы, ничего такого я не заметил...
– У тебя есть с собой изолента? – Кроукер мотнул головой в сторону машины Бенни.
Какое-то время Бенни молча глядел на Кроукера, потом быстрыми шагами направился к своей машине. Порывшись под водительским сиденьем, он вскоре вернулся с мотком черной изоленты.
Вдвоем они быстро обошли вокруг дома. Никаких отпечатков ног Кроукер не увидел, но в одном месте обнаружил какие-то непонятные параллельные линии на мокрой траве.
– Как ты думаешь, что бы это могло значить? Бенни пожал плечами.
Наконец они добрались до того места, где электропровода были перерезаны.
– Что-то не хочется мне соваться в пекло, не зная, что меня там ожидает, – пробормотал Кроукер.
Ловко орудуя поликарбонатными пальцами протеза, он тщательно соединил оголенные концы и замотал их изолентой.