Возвращение в темноте - ван Ластбадер Эрик. Страница 26

Потом он услышал, что она пытается что-то сказать.

– Что-что? – спросил он, склоняясь над раковиной и чуть ослабляя хватку, чтобы она могла повернуть голову.

– Мне нечем дышать, негодяй ты этакий! – задыхаясь, сказала Мэтти.

– Вот теперь узнаю свою сестру! – с удовлетворением произнес Кроукер и отпустил Мэтти, она выпрямилась, кашляя и отплевываясь.

Отмотав несколько бумажных полотенец, Кроукер протянул их ей. Мэтти смотрела на полотенца, словно не понимая, для чего они предназначены. Потом она застонала и тихо всхлипнула:

– О Боже, Лью!...

Он обнял ее и крепко прижал к себе, гладя мокрые спутанные волосы. По ее телу пробегали судороги. Она ослабела в его руках, и Кроукер вспомнил, как когда-то, весь в грязи и отцовской крови, он точно так же прижимал к себе обезумевшую от горя мать.

Теперь ослабевшая от горя и отчаяния, Мэтти прижалась к брату. От нее ушел муж, а теперь умирала единственная дочь. Ее била мелкая дрожь. Она подняла залитое слезами лицо, и Кроукер увидел в ее глазах ужас.

– Лью, – хрипло прошептала она, – я не могу остановиться, меня всю колотит. – У нее стучали зубы. – Что это со мной?

– Шок, – спокойно ответил Кроукер, – нервное истощение. – Он провел рукой по ее влажному лбу, отводя в сторону намокшие пряди волос. – Вот что, дорогая, сейчас я отвезу тебя домой.

Мэтти была похожа на оленя, случайно выскочившего на шоссе и попавшего в лучи автомобильных фар – животный страх светился в ее больших глазах.

– Но моя малышка... Как же Рейчел без меня?...

Глядя на сестру, Кроукер понимал, что в любом случае ее надо увезти домой и заставить хоть немного отдохнуть. Но прежде он хотел заглянуть к Рейчел.

Усадив сестру на крышку унитаза, он сказал:

– Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

В отделении интенсивного диализа стояла какая-то противоестественная тишина, и его сердце замерло от страха. Проходя мимо центрального врачебного поста, он увидел Дженни Марш, выходящую вместе с двумя медсестрами из палаты Рейчел. Она так была увлечена разговором, что Кроукер решил не мешать ей и остановился рядом с опустевшим постом.

– Ничего страшного не случилось, – сказала доктор Марш, заметив Кроукера. – Сейчас с ней доктор Кортинес. – Она что-то писала в карте Рейчел.

– Но что с ней произошло?

– Думаю, это вы должны мне рассказать, что с ней произошло. Насколько я понимаю, вы были рядом с ней, когда она пришла в себя?

В ее голосе явственно слышался укор. Она вручила карту медсестре, любезно кивнула ей и лишь потом снова повернулась к Кроукеру.

– Вам следовало немедленно позвать медсестру, мистер Кроукер.

– Именно это я и хотел сделать, но Рейчел так настойчиво просила меня не оставлять ее... Прошу прощения. Знаю, что поступил не лучшим образом, но я ничего не мог поделать.

Дженни Марш холодно взглянула ему в глаза.

– Рейчел вышла из комы, что, должна вам сказать, само по себе невероятно с точки зрения медицины. Сомневаюсь, что она вообще могла говорить, не то чтобы настаивать!

– А вот тут вы ошибаетесь, доктор. Она была в здравом уме, и мы с ней разговаривали.

Кроукер решил не говорить о камне духов. Профессиональное образование и практика никогда бы не позволили Дженни Марш принять такое мистическое объяснение внезапного выхода Рейчел из комы, пусть даже и кратковременного. Впрочем, даже сам Кроукер сомневался, не было ли это простым совпадением? Хотя по своему многолетнему опыту сыщика знал, что совпадений практически не бывает.

Дженни Марш посмотрела на него так, словно у него вдруг выросли крылья, и холодно произнесла:

– Мой окончательный диагноз остается в силе, мистер Кроукер. Ей нужна донорская почка. Без нее, без пересадки, ей не выжить.

Кроукер растерянно провел по волосам.

– Хорошо, я достану почку. А как мои анализы на совместимость?

– К сожалению, ваша почка не годится. – Она кисло улыбнулась. – Мне действительно очень жаль.

Кроукер вздохнул. Каким образом, интересно, он собирался достать для Рейчел донорскую почку? И снова он подумал о братьях Бонита, которые, судя по словам Бенни, занимались поставкой донорских органов в Южную Америку, а теперь, возможно, и в США, для немногих избранных, кто мог заплатить за это непомерную, в этом Кроукер не сомневался, цену. Нет, ему нельзя было отчаиваться и опускать руки – он должен был непременно найти способ достать донорскую почку.

– Что мне сказать сестре о состоянии Рейчел? – спросил он.

– Я же сказала, состояние более или менее стабильно, но она снова в коме, – сказала доктор Марш. – Сейчас мы пытаемся определить, что вывело ее из комы, но результаты будут готовы самое раннее завтра утром. Почему бы вам не отвезти сестру домой, мистер Кроукер? Сейчас ни вы, ни она ничего не можете сделать для Рейчел. А если вдруг появятся какие-либо изменения в ее состоянии, мы немедленно дадим вам об этом знать.

Доктор Марш уже повернулась, чтобы уйти, когда он сказал ей вслед:

– Лью. Меня зовут Лью.

Дженни Марш обернулась.

– Доктор, насчет почки. Должен быть какой-то источник или что-то еще в этом роде. Может, вы знаете что-нибудь об этом?

Знала ли она о братьях Бонита и их торговле человеческими органами?

– Я звонила своим друзьям, пыталась найти какие-то ходы... Пару раз я валяла дурочку, умоляла... Бесполезно, я больше ничего не могу сделать.

Однако в ее поведении Кроукер скорее почувствовал, чем увидел, некоторую нерешительность, и тут же взял быка за рога.

– Доктор, если существует какой-то иной способ достать донорскую почку, я должен знать об этом. Прошу вас, скажите.

На своем веку Кроукер, как и его отец в свое время, повидал немало богачей, хапуг, воров и взяточников, чтобы сразу распознать внутреннюю борьбу между совестью и корыстью. Конечно, Дженни Марш была не такой, но сейчас ее доброе сердце и человеколюбие боролись в ней с профессиональной совестью врача.

Дженни Марш молча смотрела ему в глаза, и, казалось, это длилось целую вечность. Наконец, она знаком пригласила следовать за ней, и они направились через все отделение диализа к двери с табличкой «Комната для отдыха врачей». Это оказалась средних размеров комната, обставленная старомодной – очевидно, пожертвованной кем-то – мебелью. Единственное окно выходило на залив. В комнате никого не было.

– Должно быть, я сошла с ума, – покачала головой Дженни Марш, засовывая руки в карманы белого халата. – Послушайте, я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Все мы, специалисты в области трансплантации органов, очень щепетильно – я подчеркиваю – очень щепетильно относимся к вопросам врачебной этики. Под страхом смерти ни один из нас не станет иметь дело с незарегистрированным донорским органом. Подобное противозаконное деяние просто невозможно для нас. Кроме того, это было бы и грубым нарушением человеческой морали.

В этот момент Кроукер вдруг ясно почувствовал, что их беседа приняла несколько иной, чем прежде, характер.

– Я внимательно слушаю вас, доктор.

Расправив плечи и выпрямившись, доктор Марш сказала:

– Время от времени до меня доходят слухи о появлении незарегистрированных органов...

Кроукер, привыкший вытягивать признания из неразговорчивых свидетелей и подозреваемых, умел читать между строк.

– Вы хотите сказать, что здесь, в этой стране, существует подпольная торговля украденными человеческими органами?

Она отрывисто кивнула.

– Но вы этого не слышали. Имейте в виду, я буду все отрицать. – Ее глаза потемнели от страха, стали совсем зелеными.

Кроукер так сильно сжал спинку дивана, что у него занемели пальцы. Он вспомнил, как обнаружил в холодильнике голову Сони – чем не предложение дьявольской сделки? Что сделали братья Бонита с ее телом? Ни Бенни, ни сам Кроукер так и не смогли найти однозначный ответ на этот вопрос. Теперь же их худшие предположения неожиданно получили подтверждение. Кроукера охватила нервная дрожь. Он снова ощутил себя уязвимым и отчего-то беззащитным.