Небо в кармане 2! (СИ) - Малыгин Владимир. Страница 46

— И всё же?

— Ну, ладно, — согласилась, словно сделала великое одолжение, девица. — Познакомилась, постаралась очаровать. И ничего у меня не вышло. Мальчишка оказался совершенно равнодушен к моим прелестям! Словно не юнец озабоченный, а старик столетний передо мной находился.

— Может, вы плохо старались? — еле различимый укол попал в цель.

— А, может, он у вас девочек не любит? — гримаса злого раздражения скользнула по её лицу и тут же исчезла, вновь сменившись беззаботной весёлой улыбкой.

— Именно это вы и должны были проверить, не так ли? — теперь уже господин улыбнулся.

Только от его улыбки девушке почему-то стало страшно. И всё её напускное веселье сразу же улетучилось.

— Я и в самом деле сделала всё, о чём вы меня просили…

Тут незнакомец отчётливо хмыкнул, а девушка захлебнулась словами. Побледнела, что на ярком солнечном свету было особенно заметно. И неприятно. Словно с того света явилась…

— Всё то, что обычно срабатывало, — поправилась.

Незнакомец покачал головой, и девица ещё раз исправилась:

— Ну, хорошо, хорошо, приказали. Теперь вы довольны?

— Здесь написано, — казалось, господин не обратил никакого внимания на последние слова девушки, а просто накрыл своей рукой свёрнутую газету. При этом заметка об упавшем на площадь аэроплане оказалась единственной, которую можно было рассмотреть. — Пилот остался живой. Это правда? После падения с такой высоты в подобное чудо верится слабо.

— Не знаю, — девушка рассматривала некачественный газетный фотоснимок, словно видела его в первый раз.

И господин тут же обратил на этот факт своё внимание:

— Вы не удосужились проверить, так ли это на самом деле?

— А должна была? — огрызнулась и тут же испуганно замолкла девица.

— Немедленно ступайте в больницу и делайте там что хотите, но к обеду вы придёте сюда и скажете, что вам удалось очаровать этого юнца. Вам понятно? Или я, наконец-то, задумаюсь, а не зря ли мы вам помогли тогда? И немедленно потребую вернуть одолженную вам сумму.

— Вы не посмеете так поступить со мной! — глаза девушки наполнились слезами. — Вам прекрасно известно, что мне неоткуда взять такую сумму.

— Тогда мы известим о ваших долгах императрицу. Полагаю, ей будет очень интересно узнать некоторые пикантные подробности об одной из своих фрейлин.

— Вы не посмеете, — повторила еле слышно девушка.

— Посмею. И вы это отлично знаете! — Господин одним большим глотком допил остывший кофе. Скривился и поднялся из-за стола. Вытащил из бумажника банкноту, бросил её на поднос. — Это за чай и кофе. В шестнадцать ровно я жду вас здесь. И упаси вас Бог не прийти с нужным мне результатом!

Развернулся и пошёл к выходу, с безразличным видом кивнув устремившемуся к столу официанту.

Лежу на кровати, вспоминаю один и второй сегодняшние визиты. Пытался задремать, да то и дело дверь в палату с лёгким, но от этого не менее раздражающим скрипом приоткрывалась и в образовавшийся проём заглядывала очередная любопытная молоденькая медичка. Осматривала палату, меня, особое внимание уделяла Георгию на моей пижаме, восхищённо ойкала и тут же скрывалась в коридоре, притворяла за собой дверь.

Покосился на награду — снять бы, чтобы любопытствующих отвадить, да нельзя. Не поймёт никто. Тогда возгордиться, что ли? И воспользоваться моментом? Вон какой цветник вокруг ходит. Нет, нельзя. И никак. Напоминанием о никчёмности моих фривольных мыслей тут же послужила очередная вспышка режущей боли в боку — швы потревожил.

А Паньшина так и не было. Неужели ему не интересно, о чём мы с императором говорили? Странно.

Прошло где-то полчаса, посетители удовлетворили своё любопытство и оставили меня в покое.

Только начал засыпать, так Жуковский разбудил. Только на этот раз профессор один пришёл, без своих шумных компаньонов. Отказ мой воспринял как должное, уговаривать не стал, присел на стул и продолжил недавний разговор о полётах птиц.

Он мне про плотность и сцепление перьев между собой говорит, я ему в свою очередь про характерный выпуклый изгиб крыла намекаю, он мне про частоту взмахов, я ему про свободное парение вдалбливаю.

— Вы полагаете, что существует связь между этими двумя физическими фактами? — вроде бы как задумывается Николай Егорович.

— Так тут и доказывать ничего не нужно, — как бы горячусь в запале спора. Наконец-то!

— Ну-ка, ну-ка, — подыгрывает мне довольный профессор. — С удовольствием послушаю Вас.

— У нас в усадьбе мальчишками часто в воде плескались, — делюсь с Николаем Егоровичем своими догадками. При этом Жуковский еле заметно улыбнулся этакой всепонимающей отеческой снисходительной улыбкой. Понимаю, я и сейчас недалеко от мальчишки по возрасту ушёл, но внимания на его улыбку не обращаю и продолжаю говорить. Он же у нас вроде бы как основоположник не только аэродинамики, но и гидродинамики тоже? Вот и пусть соответствует! — Так я ещё тогда заметил, что если провести ладонью под водой вот так, то она выскакивает на поверхность. А если изменить угол на прямо противоположный, то она вглубь уходит.

— Ну-ну, — заинтересованный профессор довольно улыбается.

— А если чуть-чуть согнуть пальцы и вести ладонь прямо, то её ощутимо выталкивает наверх. Так и птицы. Изгибают крыло по отношению к потоку, чтобы лучше держаться в воздухе, чтобы воздух их вверх выталкивал, — якобы не обращаю никакого внимания на улыбку Жуковского и продолжаю увлечённо говорить. — Да это же можно самым простейшим образом проверить!

— Не поделитесь соображениями, каким именно образом? — Вроде бы как и серьёзно спрашивает, а в глазах смешинки прыгают. Нет, не воспринимает он меня серьёзно в таком затрапезном виде.

— Легко, — осторожно поворачиваюсь на здоровый бок.

Устал уже глазами на собеседника косить. А так мне поудобней будет с ним общаться. Поворачиваюсь, Георгий по пижаме соскользнул, привлёк к себе внимание моего знаменитого собеседника.

— Откуда? — удивился знатно Николай Егорович.

— Государь только что наградил, — поясняю этак скромненько. А сам доволен, наконец-то из глаз Жуковского пропали смешинки, да и сам он как-то подобрался. Даже сел прямо, а то сидел на стуле вольготно. — Так вот, нужно взять открытую с двух сторон трубу большого диаметра, поместить в неё макет птицы или, к примеру, моего самолёта, и начать нагнетать в неё воздух с противоположной стороны…

— Откуда вам это известно? — нахмурился профессор.

— Придумал, — отмахнулся.

И только собрался продолжать говорить, даже уже и рот открыл, да Николай Егорович меня перебил:

— Вот прямо сам и придумал?

— Вот прямо сам и придумал, — киваю и морщусь от боли. Рановато я на бок повернулся. Долго в таком положении лежать трудно. Уже боль подкрадывается потихоньку. Переворачиваюсь на спину.

— Да ты не обижайтесь и не подумайте чего дурного, — спохватывается профессор и поясняет. — Дело в том, что я приступил к постройке именно такой машины. Нигде в газетах и журналах об этом не упоминалось, поэтому прочитать вы никак не могли. Значит, что?

Это что, он меня спрашивает? Так в эту игру можно играть вдвоём:

— Что? — в свою очередь задаю вопрос.

— По всему выходит, что вам нужно учиться в Москве! — делает заключение профессор и пристально смотрит на меня в ожидании ответа.

— Никакой Москвы, — категорично открещиваюсь от такой чести. — Я уже поступил в училище и намерен его закончить!

— Жаль, очень жаль, — разочаровывается во мне Николай Егорович и замолкает.

Молчим оба. Я — устало, профессор — потому что размышляет о чём-то. После короткого молчания собирается что-то сказать, да как раз в этот момент его прерывают. Входная дверь в палату приоткрывается, и входит врач в сопровождении нескольких людей в белых халатах. Не церемонясь, но достаточно уважительно и вежливо выпроваживают в коридор Жуковского. Напоследок профессор «радует» обещанием завтрашнего посещения и откланивается. А меня начинают осматривать со всех сторон, крутят и вертят без жалости, не обращают никакого внимания на мои стоны.