Рыцари былого и грядущего. Том I (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич. Страница 104
Однажды на вопросы Гуго Бернар ответил: «Поднимемся же над солнцем, и пусть наш разговор состоится на небесах». Он сказал это так просто, как если бы предлагал пройти к нему в келью. Гуго понял, что только этот человек может стать настоящим духовным отцом монашеского братства рыцарей.
Вскоре в Клерво подтянулись Роланд, Гундомар, Готфрид и Андре де Монбар. Теперь ждали только де Сент-Омера, которого, когда он прибудет из Фландрии, должны были из Сито направить сюда. Жоффруа де Сент-Омер прибыл в сопровождении друзей — Пейна де Мондилье и Аршамбо де Сент-Амана.
То самое важное, ради чего они здесь собрались, совершилось быстро и просто. Аббат Бернар полностью поддержал идею рыцарско-монашеского братства. Когда Гуго спросил его, на кого из сеньоров Святой земли ему опираться, аббат просто ответил:
— Держитесь Балдуина дю Бурга.
— Я люблю этого возвышенного человека и хорошо с ним знаком, но дю Бург — граф Эдессы, а это очень далеко от Иерусалима.
— Я сказал, а ты слышал, — при этих словах отец Бернар смотрел куда-то в сторону, словно беседовал не с Гуго, а с кем-то невидимым.
Когда они уже вернулись в Иерусалим, Гуго долго не мог понять смысл этих слов отца Бернара — далёкий дю Бург ничем не мог быть ему полезен. Всё прояснилось в 1118 году, когда граф Эдессы стал королём Иерусалима Балдуином II. Тогда 9 рыцарей сразу же пошли к новому королю и заявили о существовании своего Ордена. Король оказался настолько к ним благосклонен, что отдал часть своего дворца.
Балдуин II мыслил шире, чем его предшественник, он увидел в начинании этой девятки дело Божие, но была и ещё одна, более земная причина королевской благосклонности. Когда новый король всходит на трон не по праву прямого наследования, его положение не отличается большой устойчивостью. Иметь у себя под рукой, непосредственно в собственном дворце, такую железную ватагу, как рыцари де Пейна, отнюдь не казалось ему излишним. Конечно, они не были вассалами короля и держали себя по отношению к трону очень независимо, но они были многим обязаны королю и на их благородство можно было полагаться с большей уверенностью, чем на иные вассальные присяги.
Западное духовенство Святой Земли по-прежнему очень косо смотрело на храмовников, как их стали теперь называть, но и высказываться против Ордена воздерживались — с королевской поддержкой приходилось считаться. Впрочем, магистр тамплиеров Гуго де Пейн объяснял признание их Ордена «де факто» не столько политическими причинами, сколько благословением и молитвами аббата Бернара Клервосского. Да ведь и политические причины могли быть прямым следствием молитв скромного бургундского аббата. Магистра больше не смущала безвестность их духовного отца, он понимал теперь — ходатая перед престолом Божиим куда важнее иметь, чем ходатая перед троном императора.
Тамплиеров очень тепло и дружелюбно встречали в православной Лавре святого Саввы, куда в своё время ввёл Гуго русский аббат Даниил. Православных, конечно, ни сколько не волновало, что тамплиеры не имеют одобрения римского папы, греческие монахи просто видели перед собой благочестивых воинов, ревностных молитвенников, всегда готовых пролить кровь за Христа.
Когда аббат Бернар прославился на всю Европу, когда каждое слово клервосского подвижника стали жадно ловить кардиналы, да и сам римский папа, Гуго был этим немного удивлён. Святые люди редко обретают в нашем мире такое влияние. Магистр усмотрел в этом особую Божью волю — Орден Христа и Храма получил возможность заявить о себе на весь христианский мир. Это произошло на церковном соборе в Труа в 1127 году.
После собора Гуго на несколько дней уединился. Он был счастлив, но по его лицу почти непрерывно текли слёзы. Он постоянно вспоминал весь свой путь от того момента, когда ещё не достигнув Иерусалима, увидел у источника трупы паломников. С тех пор минуло 23 года. Через что пришлось пройти! Орден, порой представлялся ему мечём, который преспокойно плывёт по реке, к тому же — против течения. Гуго понимал, что он не мог создать этот Орден. Их братство было творением Божьим.
Гуго вспомнил о том, как они тогда впервые собрались в Клерво. Отец Бернар благословил Роланда, Готфрида и Гундомара на вступление в Орден, а де Пейна, де Сент-Омера, де Мондилье, де Сент-Амана и де Монбара постриг в монашество. Теперь монахи Ордена были полноценными рыцарями, а рыцари Ордена были полноценными монахами.
Тогда отец Бернар казался им способным только к молитве и священнодействию, его считали косноязычным, но проповедь, которую произнёс им аббат на прощание, дышала самым высоким, воистину божественным красноречием:
— Я слышал в ваших словах опасение за землю, которую наш Господь почтил Своим присутствием и освятил Своей кровью. Как вы поступите, отважные мужи? Как вы поступите, служители креста? Отдадим ли псам Святыню, а бисер свиньям? Сколько грешников снискали на Святой Земле слёзным покаянием отпущение грехов после того, как языческая мерзость была вычищена мечём ваших отцов! Видит это дух злобы и завидует, скрежещет зубами и бледнеет! Потеря Святой Земли была бы для всех веков безутешным горем, как невознаградимое зло, но в особенности оно послужило бы вечным упрёком и бесконечным сожалением для нашего презренного века. Вперёд же, рыцари, и разите с неустрашимой душой врагов Христа, с уверенностью, что никто не может лишить вас милости Божьей!
Покидали Клерво, направляясь в Святую Землю, под неизгладимым впечатлением проповеди аббата Бернара. Рыцари долго ехали молча. Потом Гуго услышал, как де Мондилье начал что-то напевать себе под нос:
Он на некоторое время умолк, а потом продолжил без связи с предыдущим:
Гуго с недоумением спросил:
— Что это вы поёте, любезный брат?
— Я трувер. Мне кажется, в моей душе рождается песня.
— Вам будет очень интересно познакомиться с нашим Бизо. Заранее предвкушаю встречу северного трувера и южного трубадура.
— Наслышан о брате Бизо. С нетерпением жду нашей встречи.
— А про какие это неисчислимые тысячи рыцарей вы пели?
— Не знаю. Эти слова родились в моей душе, их смысл мне пока не понятен. — Гуго задумался. А потом и сам начал напевать слова, звучащие, как голос грядущего: — Тридцать три тысячи. Тридцать три тысячи рыцарей.
Часть третья
Банкиры Храма
Командор Дмитрий Князев широкими размашистыми шагами вошёл в тренировочный зал. Он был в полном боевом снаряжении — белая туника с красным крестом трепетала на металлических доспехах, как флаг на броненосце. Шлем командор нёс в руке, его голова была затянута в тугой кевларовый подшлемник. Дмитрий широко улыбался. Сиверцев, который следовал за своим наставником в двух шагах, не сомневался, что командор, если судить по его жизнерадостному настрою, первым делом заключит в объятия невысокого тамплиера, который уже находился в зале. Последний, так же облачённый в доспехи и тунику, казалось, не обратил ни малейшего внимания на появление в зале новых людей, продолжая стоять к ним вполоборота и задумчиво рассматривая свой меч.
И вот, когда Дмитрий приблизился к нему на расстояние двух шагов, из-за спины командора неожиданно взметнулась молния двуручного меча — удар был явно рассчитан на то, чтобы раскроить товарищу череп. Маленький тамплиер был так же без шлема, а прочный, но тонкий подшлемник не смог бы выдержать такой удар.
«Малыш», по всем приметам находящийся в состоянии меланхолической задумчивости, казалось, совершенно не ожидал нападения, и всё-таки он ушёл из-под меча с кошачьей грацией, в падении успев нанести ответный горизонтальный удар, грозивший оставить Дмитрия без ног. Князев мгновенно подпрыгнул, как на скакалке. Похоже, он совершенно не имел упований на внезапность своего нападения. И понеслось.