Рыцари былого и грядущего. Том I (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич. Страница 117

На первый взгляд всё было просто: тамплиеры работали хорошо и на совесть, потому что были добрыми христианами. Да так оно и было: в основе экономичекой модели храмовников лежала христианская идеология. Но это далеко не всё объясняло. Ведь можно было и в миру оставаться добрыми христианами, занимаясь бизнесом и добиваясь высоких прибылей лично для себя, причём без ущерба для своей христианской совести. Частный бизнес тоже может быть честным, при этом — весьма успешным. Для честных бизнесменов-христиан совесть и честь — принципы, а цель так или иначе — личное обогащение, хотя может быть и не только, но не без этого, да Церковь ведь и не осуждает стремление повысить свой жизненный уровень. Можно быть христианином-кулаком, но тамплиеры предпочитали быть христианами-колхозниками. Почему?

У тамплиерских банкиров, торговцев, налоговиков, транспортников, аграриев была сверхцель — финансирование крестовых походов, которые превратились в почти непрерывную военную компанию. Кажется, не всегда и не в полной мере представляют себе насколько дорогостоящим было постоянное содержание войска в Святой Земле. В 80-е годы XII века на экипировку и поддержание боевой готовности одного рыцаря требовался доход с 750 акров земли, а к 60-м годам XIII века — уже с 3750 акров. А в Палестине одновременно присутствовало около 600 рыцарей-тамплиеров, да ещё не менее 2 тысяч сержантов, содержание каждого из которых так же влетало в копеечку, точнее — «в денье». У каждого рыцаря было по 3 лошади, да у сержантов по одной. А строительство и поддержание оборонительных сооружений? В Палестине тамплиеры полностью обеспечивали содержание 53 замков и крепостей с гарнизонами. Не говоря уже про астрономические разовые расходы, например, покупка города Сидона в 1260 году или вынужденное увеличение флота в 90-е годы XIII века после потери последних цитаделей на Святой Земле.

Секретарь Саладина Имад-ад-Дин писал, что в тамплиерском замке Баграс они обнаружили 12 тысяч мешков муки, при этом надо учесть, что Баграс имел для тамплиеров второстепенное значение. Воистину, прав был Наполеон, сказавший, что для ведения войны нужны три вещи: первая — деньги, вторая — деньги, третья — деньги. Палестинская компания была чисто расходным предприятием, доходов от неё не было вообще никаких.

Каждое тамплиерское командорство на Западе должно было перечислять треть своих доходов на нужды восточной кампании, а остальную прибыль вкладывать в развитие своего хозяйства, чтобы постоянно увеличивать натуральное выражение этой «боевой трети». И вот западные тамплиеры рвали жилы за плугами, без сна и без отдыха изощрялись в финансовых операциях, неустанно расширяли сеть своих торговых предприятий, ожесточённо сражались с торгашами Запада, которым тамплиерская торговая честность сильно мешала, и всё это для того, чтобы братья, проливающие кровь на Святой Земле, были обеспечены всем необходимым, чтобы тамплиерские кольчуги и мечи были лучшими, чтобы рыцари и сержанты-храмовники никогда не знали недостатка в хлебе, чтобы новые тамплиерские замки вырастали словно из-под земли по мановению руки великого магистра, чтобы в случае необходимости тамплиеры могли купить в Палестине целый город. Вот уж, воистину: «Всё для фронта, всё для победы». К тому же «фронт» на восточных войнах обычно отсутствует, а потому проходят столетия, а победы всё нет.

Святая идея финансирования священной войны порождала среди тамплиеров, работающих в сфере экономики, настоящий трудовой героизм. Эта фразеология хорошо нам известна по рассказам о Великой Отечественной, которая так же породила героический труд в тылу. Сходство с самоотверженностью тамплиерских тыловиков тут, безусловно, есть, но есть и отличие. Во-первых, в Великую Отечественную защищали свои города и дома, которые вообще могли исчезнуть, если не вкалывать на военную экономику до потери пульса. Деваться-то было некуда. Не потрудишься на родном заводе — потрудишься в немецком концлагере. А ведь из Палестины франкам так легко было уйти! Просто бросить её и жить себе припеваючи в родных краях. Значит, работая на крестовые походы, тамплиеры действительно работали на Идею, а это нечто гораздо большее, чем вынужденный энтузиазм, вызванный необходимостью защиты родных очагов.

Во-вторых, героические тыловики Великой Отечественной все до единого вкалывали в совершенно однородных условиях. Ни у одного из них вариантов не было. Никто из них не мог перестать работать на народную войну и начать работать на себя. Можно было, конечно, надрываться побольше или поменьше, но и этот выбор делал очень простым нависающий едва ли не над каждым станочником чекист с пистолетом. А любой тамплиерский труженик тыла мог в любой момент «уволиться со собственному желанию» и не работать больше на военную экономику Ордена, а употреблять все свои таланты и навыки на личное обогащение. Любой финансист-тамплиер мог открыть собственный банк, любой аграрий-храмовник мог завести личную ферму. И никаких «чекистов» в Ордене не было, никто не воспрепятствовал бы их уходу, проконтролировали бы только, чтобы орденское золотишко с собой не прихватили. Может быть, кто-то и уходил, но поскольку Орденская экономика не только не хирела, но и бурно развивалась, значит, такие уходы не были системными.

И вот храмовники вкалывали до седьмого пота на далёкую заморскую войну, не имея возможности ни на грамм повысить личное благосостояние, а рядом с ними банкиры-ломбардцы или зажиточные шампанские фермеры постоянно богатели, и спали очень мягко, и кушали всё вкуснее, хотя работали гораздо менее напряжённо, чем тамплиеры, которым Орден не гарантировал ничего, кроме «хлеба, воды и бедной одежды».

За какую идею сражались советские офицеры хотя бы здесь, в Эфиопии, если о нашем участии в этой войне строжайше запрещено было говорить? Что такое подобная «секретная война»? Война, за которую правительству стыдно перед собственным народом. Экономической выгоды эта война не приносила, а идеи, ради которых она велась, никогда не встретили бы поддержки в народе. Да, впрочем, и среди любого народа война, ведущаяся на значительном удалении от собственной территории никогда не бывает популярна. Люди не понимают, почему ради ведения таких войн они должны жить беднее, да ещё и регулярно встречать оттуда гробы. Если бы советскому народу рассказать про масштабы нашей экономической помощи «братским развивающимся странам», да ещё про масштабы нашего боевого участия в заморских войнах, советские люди, не смотря на всю свою инертность, Кремль по кирпичику разнесли бы.

Это к вопросу о том, какой мощной трудовой мотивацией может быть необходимость финансирования заморской войны. Так разве трудовая психология тамплиеров не являет собой величайшую загадку?

Сиверцев проходил боевое обучение со вкусом и с удовольствием, постепенно приобретая боевые навыки, о самом существовании которых раньше даже не догадывался. Воистину, он никогда не был строевым офицером по своей природе, хотя и сам не понимал причин того психологического дискомфорта, который постоянно испытывал в армии. Теперь он понимал, что призван быть воином-одиночкой, который может максимально эффективно сражаться только в составе небольших боевых групп, состоящих, впрочем, из таких же одиночек.

Строевой взвод либо сливается в единую цельную личность с одной головой — лейтенантом, либо перестаёт быть эффективным. Поэтому в армии так актуальна «шагистика», строевая подготовка. Она прививает навыки слияния в единое целое, навыки превращения в сегмент сороконожки. Диверсант — сам себе и полководец и войско, это, по сути, рыцарский психологический тип. Рыцарь-диверсант никогда и ни с кем не сливается в органическое целое, а диверсионная группа — союз равноправных личностей при высоком уровне взаимопонимания. Члены такой группы потому и нужны друг другу, что каждый остается самим собой, не теряя индивидуальности. Здесь нет армейской склонности к нивелированию.

Сначала Сиверцев с изрядной долей брезгливости отреагировал на само слово «диверсант», но вскоре понял, о чём идёт речь. Диверсант — вовсе не обязательно тот, кто взрывает мосты, стреляет из-за угла и устраивает другие хитроподлые «диверсии», хотя и от этого никуда не денешься в ходе войны, которую ведёшь против стократно превосходящего противника. Но взять хотя бы диверсантов из русской «Альфы». Совершённый этими парнями штурм дворца Амина — настоящий рыцарский подвиг. Каждый против ста, на неприступные стены, в самом сердце враждебной страны, против прекрасно вышколенной «султанской гвардии». Как штурм дворца Амина напоминал рыцарский штурм укреплённого сарацинского замка! Такой подвиг могли совершить только настоящие рыцари. Быть бы нашим парням из «Альфы» славными крестоносцами, если бы они не были «звёздоносцами», к величайшему сожалению. И всё-таки, даже сражаясь за ложные идеи, в которые вряд ли верили, альфовцы совершали настоящие рыцарские подвиги.