Рыцари былого и грядущего. Том I (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич. Страница 14

Аббат Бернар, поучавший тамплиеров и всячески хваливший, тем не менее, писал: «Воистину подобает, чтобы нации, любящие войну, были рассеяны». Всё верно: войну любить нельзя и тамплиеры вовсе её не любили. Они сражались против тех, кто любил войну. Аббат детализировал: «Когда приближается битва, они вооружаются внутренне верой, а внешне — сталью и не украшаются золотом, поскольку их дело — вселять во врага страх, а не распалять его алчность. Они думают о сражении ради победы, а не о параде ради зрелища. Мыслят они не о славе и стараются быть грозны, а не ярки».

Как это не похоже на извечную человеческую привычку эстетизировать, делать максимально красивым все, что связано с войной, то есть с массовым убийством. Блестящая форма, театральный строевой шаг, золото и драгоценности наград — так было везде и всегда от римских легионов до советской армии. А вот как «эстетизирует» любимчиков-тамплиеров клервоссий аббат: «Волосы стригут они коротко, не причёсываются никогда, моются редко. Бороды у них всклокочены, воняют они дорожным потом, одежда их запачкана пылью, грязью от упряжи».

Красавцы… Да ведь они и не могли быть другими. Аббат любовался правдой не потому что она красива, а потому, что это правда. Есть же понимающие люди среди гражданских лиц.

Наши пропагандисты непрерывно и неустанно врали, создавая благородный и привлекательный образ советской армии. Сиверцеву это всегда было противно, но по большому счёту он полагал враньё во имя агитации совершенно необходимым, а потому неизбежным. Только парадный образ армии мог привлекать мальчишек в военные училища. Каким же сдобным пряником заманивали тамплиеры новобранцев в свои ряды?

Всякий вступавший в ряды тамплиеров знал, что его ждёт скорая гибель в бою. 20 тысяч тамплиеров сложили головы на Святой Земле. Причём Орден никогда не скрывал своих огромных боевых потерь, а иначе бы мы о них и не знали. И всё-таки большое количество «золотой молодёжи» того времени, юноши из самых знатных родов Европы, как о счастье мечтали о вступлении в Орден — от новобранцев отбою не было. Конечно, юноши с благородной душой во все времена мечтали о боевой славе, но ведь не о смерти же. Между тем, хронисты Ордена всегда подчёркивали: служить у тамплиеров неизмеримо опаснее, чем быть светским рыцарем.

Взять хотя бы такую разницу. Для светских рыцарей война порою превращалась в некое подобие коммерческого спорта. Врагов на поле боя старались не убивать, а брать в плен, чтобы потом получить выкуп. Следовательно, каждый рыцарь знал, что, хотя его могут убить, всё же куда вероятнее, что его пленят, а потом освободят за выкуп. Так было во время европейских войн, так стало и в Палестине, где сарацины столь же охотно возвращали пленников за выкуп хоть на следующий день после боя. Однако, всякий тамплиер знал — Орден никогда не будет выкупать его из плена. Орденская казна ломилась от несметных богатств, но выкупать своих пленных было строжайше запрещено. Сарацины это тоже знали, а потому пленным тамплиерам сразу отрубали головы. Ведь эти головы не имели товарной ценности. Не правда ли, правило «своих не выкупаем» было мощным агитационным средством для желающих поступить в Орден?

Чем же ещё привлекали в Орден? А чем сейчас привлекают в армию, ведущую боевые действия? Высокими зарплатами, хорошими бытовыми условиями. А потом наши офицеры оглашают родину скорбным плачем: и зарплаты не настолько высоки, как обещали, и бытовые условия убогие — вода из крана не течёт, зимой батареи чуть тёплые и дальше по списку. Причём, заметьте, это офицеры нашей «рабоче-крестьянской» армии, которые и на гражданке не были избалованы комфортом, проживая кто в общаге, кто в коммуналке, а кто в хрущёвке.

А средневековой рыцарской элите родовые замки предоставляли максимально возможный по тем временам комфорт, и на столах никогда не переводилось мясо в количествах совершенно не ограниченных — в личных лесах стреляли дичь сколько хотели. И развлечения имели, каких только душа пожелает: охота, трубадуры, турниры, игра в кости. И вина море, и женщины на выбор. Хочешь, вздыхай о прекрасной даме, а хочешь — перетаскай в свою постель всех подряд служанок и крестьянок. Да это не то что по тем временам, но даже и по нынешним большинству наших вояк представилось бы раем земным.

И вот юноша, ведущий такую жизнь, или во всяком случае имеющий к тому все возможности, решил вступить в Орден Христа и Храма. Во время посвящения, когда было не поздно отказаться, рыцарю говорили: «Мы обещаем тебе хлеб, воду, бедную одежду, а так же много боли и страданий. Ты не должен просить ни о чём, кроме хлеба и воды, ибо ничего иного тебе не обещано».

Сиверцев постепенно приходил в неописуемый восторг: вот это «заманиха», вот это агитация! По минимуму — хлеб и вода. А по максимуму? Устав гласил: «Должно быть достаточным для вас вкушать мясо три раза в неделю. Обычай поедать плоть развращает тело». А во время постов храмовники получали еду вообще лишь один раз в день.

Так ведь во время войны можно и самим для себя кое-что добывать? Но тамплиерам было нельзя. Устав угрожающе рычал: «Всякие поиски пищи запрещены братьям. Ни кто из братьев не должен без разрешения хранить пищу в своём шатре». А как на счёт поохотиться? Никак. Устав запрещал тамплиерам охотиться за одним лишь исключением — разрешал охотиться на львов. А это смертельный риск и ни грамма съедобного мяса. Ну так можно было купить еду у маркитантов? Это тоже было невозможно, потому что Устав категорически запрещал рыцарям иметь личные деньги. Если начальство находило у тамплиера хотя бы одну монету, его автоматически обвиняли в воровстве, потому что на законных основаниях он не мог обладать этой монетой. А если монету находили в вещах погибшего тамплиера, то насколько бы героически он не погиб, ему отказывали в погребении по христианскому обряду в освящённой земле.

Тамплиерам запрещалось украшать оружие, доспехи, упряжь золотом, серебром или драгоценными камнями. А ведь светские рыцари той поры при полном боевом снаряжении порою напоминали гигантские ювелирные изделия.

А бытовые условия? Даже самые неизбалованные советские офицеры, детство которых прошло в нищих колхозных деревнях, и то сочли бы нестерпимыми те условия, в которых жили тамплиеры, в детстве избалованные богатством. Устав гласил: «Спать всем полагается одетыми в рубашку и штаны и башмаки и пояса. Там, где спят братья, всегда должен гореть свет». Под светом понимали масляный светильник, неугасимый по ночам в шатрах, где по несколько человек спали рыцари-тамплиеры. Трудно представить, как это — никогда не снимать перед сном сапоги. Когда же раздеться — помыться? Да почти никогда. Тамплиеру было разрешено раздеваться, только если рядом никого не было. А всякий военный знает, что на войне, да и в казарме, трудно хоть на минуту остаться одному.

Сиверцев очень ярко представил: рыцарское войско совершает тяжелейший переход через пустыню. Все рыцари в железных доспехах, раскалившихся на солнце. Пот течёт ручьями, все тело зудит, даже почесаться через железо невозможно. Но вот наконец они вышли к морю. Оруженосцы спешно снимают доспехи со счастливых рыцарей, те бегут к морю, на ходу сбрасывая с себя и рубашку и штаны — кого тут стесняться — кругом одни мужики. Чуть поодаль — группа рыцарей-тамплиеров, сидящих спиной к морю. Они не должны видеть голыми даже мужчин, ни чужих, ни друг друга. Оруженосцы уже сняли с тамплиеров доспехи, но они сидят в туниках и штанах, им нельзя купаться. Сиверцев попытался представить себе их лица в тот момент и… не смог.

Значит, ради всего этого светские рыцари срывали с себя золото и парчовые одежды, облачаясь в простые тамплиерские плащи? Сиверцев подумал ещё и о том, что монахи за высокими монастырскими стенами могут сколько угодно нарушать свой суровый устав, и никто об этом не узнает, а тамплиеры были всегда и у всех на виду и не могли нарушать Устав втихаря.

А женщины? Любая война сопровождается сексуальным беспределом. Это мерзкое, но традиционное вознаграждение солдатам за тяготы боёв. У тамплиеров, дававших обет целомудрия, с этим было очень строго. Устав уже не просто гласил, а грозно рычал: «Если доказано, что кто-либо из братьев возлег с женщиной, его следует заковать в железо».