Крепость демона 2 (СИ) - Фред Винни. Страница 28

«Лея, мы достаточно намучились оба, хватит. Иди ко мне.»

Это ощущение гостеприимно распахнутых объятий, готовых принять меня в любом виде и после любых событий, вызвало внутри злой обречённый протест – это всегда плохо кончается, я же знаю, чем это кончится, я не хочу испытать это ещё раз. Он будет обнимать меня, как будто мы друзья, потом поцелует мягко, потом смелее, а потом будет ждать от меня ответа, и не получит его, потому что я не способна на тот ответ, который ему нужен. Это та «ерунда», об которую разбился наш дурацкий брак, именно это, а не контракты, измены и неуважение, это всё было следствием. А причиной была моя постельная дефективность. Создатель пожалел силы эмоций, создавая меня, и получилось вроде бы неплохо, но как-то без души. А в ней суть. И всё сломалось.

«Все эти разговоры о взаимопонимании и душевных качествах – псевдокультурное враньё, всё посыпалось на сексе, по моей вине.

Никогда больше. Ни брака, ни отношений, ни уж точно секса. Хватит.»

Я опять попыталась встать и опять не смогла, было так обидно, что я приложила столько сил для того, чтобы разорвать помолвку, а теперь не могу уйти из этого проклятого пентхауса физически, потому что меня ударило болью Алана, которую я этим разрывом спровоцировала. Такая жестокая справедливость, и такая обидная, что силы кончились окончательно, полностью до крошки, и я просто закрыла лицо руками и беззвучно рыдала, оплакивая свою дурацкую супружескую жизнь, свою брошенную семью и испорченную дружбу, своё прошлое богатство, свои перспективы в научной среде, свою работу в этом отеле – я же не смогу больше здесь работать, я сильная, но не настолько, у меня тоже есть пределы.

Когда слёзы кончились, а силы так и не появились, я приняла гениальное решение уйти телепортом, и через секунду сидела на полу своей комнаты в общежитии, без вещей, без сумки и без малейшего понятия, что дальше делать с этой дырой внутри, где раньше была уверенность, что вечером я увижу Алана. Ничего не придумывалось, и желания думать не было, и сил не было ни капли. Я доползла до кровати, сняла обувь и попыталась уснуть, до утра пролежав с открытыми глазами в ворохе самоненависти и обречённых мыслей.

***

Глава 71, последний день брака

Вторник, 13 октября, Грань Тор

Я так и не поняла, спала я или нет. Телефон остался в отеле, так что будильник не зазвонил, я встала с рассветом, вспомнила о том, что есть нечего, выпила воды и пошла на улицу, просто куда-нибудь. Охранников под дверью не было, я порадовалась краем мысли и сразу же забыла об этом.

Парк возле общежития водных был насквозь осенним, я не могла вспомнить, в какой момент это произошло, не могло же это случиться за одну ночь. Вчера ещё я проходила мимо, он был зелёным, а сегодня вдруг на акациях сухо тарахтят длинные серёжки семян, а внизу на пожухлой траве горы листьев, часть листьев уже подготовлена под костёр в специальном котле на подставке, жёлтые и серые.

Пройдя сквозь парк, я вышла на набережную, заметив костры на дальнем берегу – плевать всем было на то, что это природоохранная зона, уборщикам было удобнее сжигать листья на месте, чем везти их куда-то и утилизировать. Река тонула в дыму и тумане, стояла такая тишина, как будто во всём городе нет никого живого, даже меня.

«Я как будто вчера умерла там на полу.»

Моя медленная смерть началась настолько давно, что я уже не помнила, когда впервые начала отрезать от себя куски и избавляться от них, как от чего-то лишнего, стыдного, слабого и мешающего жить мою будущую идеальную жизнь. Сначала это было тяжело, была боль, был протест, слёзы и возмущение, но со временем стало понятно, что чем больше слабостей уже убито, тем легче справляться с оставшимися, и каждая следующая давалась всё легче и легче.

Возмущение тем, что меня закрыли в пансионе, причиняло боль каждую минуту, но потом я просто признала, что жизнь несправедлива, приняла эту несправедливость как неизбежное условие жизни, и перестала испытывать эту злость, обиду и раздражение, направив освободившиеся силы на то, чтобы сделать свою жизнь комфортнее в тех условиях, которые есть. Точно так же я поступила с родственными чувствами – если я не могу увидеть маму и бабушку с дедушкой, то зачем по ним скучать, от этого никакого толку, только грусть и обида – выбросим это глупое бесполезное чувство, и займёмся лучше математикой, в ней, по крайней мере, всё просто, логично и понятно, и ответ всегда можно проверить, и убедиться, что он единственно правильный. И я разучилась скучать по родным, и запретила себе новые привязанности, чтобы потом не заниматься этим мучительным убийством зародившихся чувств, которые больше не нужны. С Юриэльфейном вышел прокол, но тогда всё лето стало исключением из правил, я на два месяца поверила, что плохие времена закончились, и моя жизнь опять станет полна радости и приключений. Но меня быстро поставили на место – вся радость и приключения могут закончиться так же внезапно, как и начались, и очередное убийство чувств будет неизбежно. Я сделала это легко, потому что уже умела, и оставила Юри с лёгким сердцем, зная, что в моей памяти надёжно хранятся волшебные минуты с ним, и оттуда они точно никуда не денутся, это никто не проверит и не узнает правду, а сама я никому не расскажу. И это умение рвать связи без жалости очень пригодилось в тот день, когда на нём появилась красная бирка, означающая, что он тоже из моей жизни скоро исчезнет, как и многое другое, что было мне дорого. Я легко это пережила, потому что это была не первая и не сотая моя потеря, я готовилась к этому банкротству всю жизнь, с шести лет.

«И к этому расторжению помолвки.»

Точно так же я отпущу Алана. Отрежу от себя ещё одно лишнее чувство, делающее меня слабой, и направлю освободившуюся энергию на повышение продуктивности в том, что делает меня сильной. Так будет разумнее.

«Но это будет последнее, что я от себя отрежу. Этот путь очевидно неправильный, и с него пора сворачивать. Вечно безмятежная эльфийка из меня не получилась, и идеальная эльфийская жизнь у меня не получилась, пора это признать. Я не поступлю в Музыкальную Академию на класс арфы, не буду сидеть столетиями в хрустальном замке с цветами и птицами, проникаясь природной гармонией, и замуж за идеального вечного эльфа не выйду, вечный эльф найдёт себе кого-нибудь более подходящего, не из разорившейся семьи и не с подмоченной репутацией. Это больше не мои перспективы, и слава Создателю, такая тоска эти замки, птицы и брак. Не хочу.»

В браке у нас с Аланом всё рухнуло. До брака наши встречи были похожи на праздник – он дарил мне эмоции так щедро, как будто не мыслил свою жизнь без этого. Для меня тогда каждая секунда была кусочком запретного удовольствия, и я хватала эти секунды на лету, как яркие книжки на первом курсе, пока ещё не пресытившись их эмоциональностью и сказочностью.

«То прошло, и это пройдёт.»

Алан с таким неверящим видом спрашивал, неужели я не помню всё то хорошее, что с нами было... Я помнила. И буду всегда помнить, буду специально вспоминать, чтобы пережить эти эмоции ещё раз, и потренировать своё восприятие, чтобы моё умение чувствовать не атрофировалось окончательно. Но воспоминания – это всего лишь воспоминания, вроде фотографий в телефоне, енот уже давно протрезвел, а на видео в моей галерее он всё ещё качается на люстре и поёт. Так и Алан в моих воспоминаниях всегда будет счастлив и свободен, и рад дарить своё великолепие всем вокруг, в том числе, мне, и ничего не требовать взамен. Такое счастье.

Туман над рекой стал мягко золотиться от первых лучей солнца, со стороны старого центра города донесся долгий гулкий раскат колокола, потом ещё один, и ещё, всего семь – семь часов утра, пекарни открываются. Часы на башне старого здания администрации обычно били только дважды в год, в день города и в новогоднюю ночь, почему их запустили сегодня, я понятия не имела. Решив считать это хорошим знаком, я развернулась и пошла в сторону бульвара Спасателей, искать пекарню, в которой меня знают и отпустят пару булочек в долг, потому что все мои деньги остались там же, где сумка и кошелёк – в прошлой жизни.