Соперница - Робертс Нора. Страница 4

Нет, она даже не прикасалась к бренди. То, что бутылка была здесь, пусть даже ненужная, одновременно и пугало ее, и успокаивало.

Она предпочитала, чтобы о ней думали все, что угодно… лишь бы не узнали правды.

Эти последние минуты перед каждой съемкой Анджела Перкинс проводила в одиночестве, охваченная панической дрожью. Она, женщина, ставшая образцом самоуверенности, она, репортер, бравший интервью у президентов, членов королевских семей, убийц и миллионеров, уступала, как и всегда, приступу пугающей и неистовой нервной лихорадки.

Сотни часов терапии не смогли унять или хотя бы облегчить дрожь, тошноту, холодный пот. Совершенно беспомощная, она безвольно повалилась в кресло. Ее лицо трижды отразилось в зеркале. Элегантная, безукоризненно одетая и причесанная, холеная женщина. С мутными от ужаса глазами.

Анджела прижала ладони к вискам и помчалась сквозь пронзительный девятый вал страха. Сегодня она провалится, сегодня все услышат в ее речи остатки арканзасского акцента. Все увидят нелюбимую и нежеланную девчонку, чья мать предпочитала мелькающие картинки на грязном экране своим собственным плоти и крови. Девчонку, которой так страшно, так отчаянно хотелось внимания, что она все время представляла себя внутри телевизора, чтобы мать хоть раз остановила на ней взгляд бессмысленных пьяных глаз. Чтобы хоть только посмотрела на нее.

Они поймут, что она – никто, пустое место, мошенница, обманом и силой прорвавшаяся на экран.

И они посмеются над ней.

Или еще хуже – они ее выключат.

Она вздрогнула от стука в дверь.

– Анджела, мы готовы.

Глубоко вздохнула раз, другой.

– Сейчас иду. – Ее голос звучал совершенно нормально. Что-что, а притворяться она умела. Еще несколько секунд Анджела смотрела на свое собственное отражение, следя, как паника постепенно исчезает из глаз.

Она не провалится. Над ней никто и никогда не будет смеяться. Никто больше не отвергнет ее. И все увидят только то, что она позволит им увидеть. Она встала, вышла из гримерной и направилась к студии.

Когда она вышла на сцену, гул сменился взрывом общего восторга.

– Доброе утро! – Анджела села в свое кресло, ожидая, пока утихнут аплодисменты. Ей прикрепили микрофон. – Надеюсь, все готовы для нашего первоклассного шоу! – Произнося эту фразу, она осмотрела аудиторию и осталась довольна демографическим составом зрительного зала. Неплохая смесь возрастов, полов и национальностей – важная деталь для общих планов камеры. – Ну, кто здесь фанат Дика Бэрроу?

Она сердечно засмеялась в ответ на еще один взрыв аплодисментов.

– Я тоже, – сказала она, хотя ненавидела музыку кантри во всех ее проявлениях. – И нас всех ждет замечательная встреча.

Она кивнула и откинулась на спинку стула, ноги скрещены, руки сложены на подлокотнике кресла. Мигнул красный огонек камеры. Послышалась веселая ритмичная музыка.

– «Потерянные завтрашние дни», «Та зеленоглазая девчонка», «Дикое сердце». Это лишь немногие из хитов, благодаря которым имя нашего сегодняшнего гостя стало легендой. Более двадцати пяти лет он был частью истории музыки кантри, а его последний альбом «Потерявшись в Нэшвилле», держится наверху всех хит-парадов. Давайте же поприветствуем нашего гостя! Добро пожаловать в Чикаго, Дик Бэрроу!

Дик шагнул на сцену под гром аплодисментов и криков. С солидным брюхом и седеющими висками, заметными из-под черной фетровой шляпы фирмы «Стетсон», Дик улыбнулся аудитории и лишь потом пожал протянутую Анджелой руку. Она отошла назад, пока он наслаждался моментом, то и дело приподнимая шляпу.

Всячески демонстрируя свой восторг, Анджела присоединилась к неослабевающей овации зала. Через час, думала она, Дик рысью помчится за кулисы. И даже не будет знать, за что же ему досталось.

Для удара Анджела приберегла вторую половину шоу. Как хорошая хозяйка, она расхваливала своего гостя, внимательно выслушивала его анекдоты, хихикала над шутками. Дик нежился в лучах собственной славы, а Анджела подносила микрофон к возбужденным поклонникам, встававшим, чтобы задать ему вопросы. Она ждала, хладнокровная, как кобра.

– Это турне, «Потерявшись в Нэшвилле», продлится несколько месяцев, – начала Анджела. – Все время на колесах… Трудно, правда?

– Потруднее, чем раньше, – подмигнув, ответил Дик. – Мне уже не двадцать лет. – Он развел свои большие, привыкшие к гитаре руки. – Но мне это нравится. Петь в студии для записи – это совсем не то, когда поешь для людей.

– И конечно же, твое турне проходит успешно. Значит, в слухах, что ты прервешь его из-за неприятностей с налоговой инспекцией, нет ни капли правды?

Благодушная усмешка Дика слегка перекосилась.

– Нет, мадам. Мы закончим его, как и собирались.

– Я убеждена, что выскажу мнение всех собравшихся в этом зале, если скажу, что мы все целиком на твоей стороне. Уклонение от уплаты налогов? – Она недоверчиво округлила глаза. – Если им верить, то ты – прямо новый Аль Капоне.

– Я не имею права об этом говорить. – Дик дернул шейный платок.

– А-а… – Она открыла глаза еще шире. – Извини. Я понимаю, что ты действительно не можешь ничего обсуждать, пока дело находится в суде, но думаю, что это грубое нарушение прав. Такой человек, как ты, кумир двух поколений, которого обожают миллионы, а впереди, возможно, финансовый крах.

– Все совсем не так плохо…

– Но ведь тебе пришлось продать свой дом в Нэшвилле. – В ее голосе звучало неподдельное сочувствие, глаза излучали симпатию. – Я думаю, что страна, которую ты воспел своей музыкой, должна проявить больше снисходительности. Не правда ли?

Она попала в точку.

– Похоже, что налоговые инспекторы не имеют никакого отношения к стране, для которой я пел больше двадцати пяти лет. – Рот Дика искривился, глаза потемнели, как два агата. – Они смотрят только на доллары. Они не думают, как тяжело пришлось трудиться человеку. Нет, они будут срезать с тебя ломтик за ломтиком, пока большая часть твоего состояния не перейдет к ним в карманы. Они превращают честных людей в лжецов и мошенников.

– Ты же не хочешь сказать, что наплутовал со своей декларацией, а, Дик? – Она простодушно улыбалась, глядя на его окаменевшее лицо. – Мы вернемся в студию через минуту. – Анджела повернулась к камере и подождала, пока погаснет красный огонек. – Я уверена, Дик, что большинство из нас так или иначе попадали в когти налоговой инспекции. – Она повернулась к нему спиной и подняла обе руки вверх. – Мы поддерживаем его, правда же, друзья?

В ответ раздался взрыв аплодисментов и выкриков, совершенно не повлиявший на выражение болезненного шока на лице Дика.

– Я не имею права об этом говорить, – выдавил он. – Можно мне воды?

– Мы больше не будем возвращаться к этому вопросу, не волнуйся. У нас осталось время еще на несколько вопросов. – Анджела вновь повернулась к аудитории, пока ассистент мчался через сцену со стаканом воды для Дика. – Наверное, Дик будет нам благодарен, если мы не будем больше обсуждать эту щепетильную тему. Давайте поаплодируем ему, когда закончится реклама, чтобы у Дика было какое-то время собраться с силами.

Излучая поддержку и сочувствие, она опять посмотрела на камеру.

– Вы смотрите шоу-программу «У Анджелы». У нас осталось время ровно на несколько вопросов, но, по просьбе Дика, мы прекращаем обсуждение его проблем с налоговой инспекцией, так как в настоящее время, пока дело находится в суде, он не имеет права защищаться публично.

И конечно же, когда через несколько минут она закончила шоу, все зрители думали только об этой теме.

Анджела не стала задерживаться в зале, а поднялась к Дику на сцену.

– Замечательно. – Она крепко сжала его вялую руку. – Спасибо огромное, что ты пришел. И всего самого наилучшего.

– Спасибо. – Еще не придя в себя от потрясения, он принялся автоматически раздавать автографы, пока ассистент пытался увести его за сцену.

– Принесите мне пленку, – приказала Анджела, вернувшись в гримерную. – Хочу посмотреть последнюю часть. – Она подошла прямо к зеркалу и улыбнулась своему отражению.