Рис Инари (СИ) - Дез Олла. Страница 32

Тревожное чувство надвигающейся беды охватило меня. Я отчетливо поняла, что что-то случится. Вот непременно меня ждут неприятности! Но, как и знаменитый котенок, я философски подумала, что негоже заставлять их ждать. И еще быстрее устремилась по дорожке. Да, возможно, не самое верное решение. Но другого у меня сейчас не было. Меня что-то гнало вперед, и я под конец уже побежала.

Когда я выскочила на открытое пространство перед домиком, я, признаться, даже удивилась. Я добралась? Как так? Но задумываться мне показалось бессмысленным. Я подошла и постучала, постоянно оглядываясь по сторонам и ожидая монстра, что должен непременно броситься на меня из-за угла.

Но дверь открылась, а монстр так и не появился.

— Аика? Почему я не удивлена? — спокойно сказал Юри, — Проходи. Налью нам чая.

Я еще раз внимательно осмотрелась по сторонам. Но вокруг текли ручьи, снег начинал таять, солнышко все чаще и чаще выглядывало из-за туч, и я не увидела ничего опасного, ни среди тающего снега, ни среди голых деревьев, что росли вокруг дома Юри. У нас с Рен, кстати, были почти такие же деревья вокруг домика.

Все спокойно. Может быть показалось?

*Вагаси-Сакура моти — традиционные японские сладости. Они олицетворяют наступление весны, так как именно в этот период в Японии начинает цвести вишня Сакура. Традиционно местом изобретения этих Вагаси считается район Мукодзима в тогдашнем Эдо, а именно храм Тёмэй-дзи.

Тогда в 1717 году работник храма Ямамото Синроку раздавал всем, кто посещал храм рисовые лепёшки Моти, завёрнутые в листья Сакуры, которые он собирал во время уборки храма. А для придания сладкого вкуса он добавлял пасту Анко. Существует два типа Сакура моти. Тёмэйдзи в регионе Канто, где тесто делается в виде блина из клейкой рисовой муки. Домёдзи в регионе Кансай, где основа Домёдзи-хоси сушёный клейкий рис.

Глава 12. Японская пословица: Истинное терпение — это такое терпение, когда терпеть не под силу

Небо снежило.

Изнемогли в дороге

Дикие гуси.

И вот улетают... На крылья

Сыплется дождь весенний.

Автор Фудзивара-но Тосинари — японский поэт, аристократ, составил антологию «Сэндзайсю» «Разные песни». X век.

Перевод с японского А. Е. Белых

***

— Аика? — снова окликнула меня Юри, потому что я так и стояла на пороге, оглядываясь.

— Да, иду! — кивнула я, и вошла в дом, закрыв за собой дверь.

У Юри был просторный домик, и на втором этаже располагались спальни и личные комнаты хозяйки, куда она, видимо, никого не пускала. Скорей всего — совсем никого, потому что все пространство первого этажа занимала гостиная, которая больше походила на будуар куртизанок прошлого. Огромное ложе с кучей подушек под балдахином из газовой прозрачной рыжей ткани. Резные столики из янтарного дерева с изогнутыми ножками, точно такие же кресла, пуфики и еще куча мелких деталей, стилистически выдержанных и не преходящих грань безвкусицы.

Кухня у Юри, судя по всему, имелась, но только скрытая от глаз за дверями. И туда тоже, наверняка, для посторонних вход был закрыт.

Нда… Понятно, почему все так удивляются, когда ко мне приходят. У меня и кухня на виду, и на второй этаж я и Сабуро и Шиджера приглашала, да и Юри у меня ночевала. Наверное, прав Сабуро: у меня и в самом деле проходной двор, а не дом. Но менять я ничего не хочу.

— Проходи, садись, — сказала Юри и скрылась за неприметной дверкой.

Впрочем, вернулась она достаточно быстро, я только и успела рассмотреть гигантское низкое ложе.

«Видимо, Кио именно сюда так мечтает попасть, а его не пускают», — мысленно хмыкнула я.

Юри принесла поднос с несколькими чашечками и прозрачным чайником, в котором плескались травки, что характерно, тоже рыжевато-золотистого цвета.

— Тонизирующий. Почему-то мне кажется, что тебе пригодится, — задумчиво сказала хозяйка домика, а я вздрогнула.

«Ой, не нравится мне это! И Юри вот что-то почувствовала. Куда же я опять влипну?»

И тут рыжая лисица увидела Бакэ, который слез с моих рук и теперь жался к ноге, обняв мою лодыжку своими ручками-веточками.

— Это что? — удивилась она.

А я принялась рассказывать все последние события. После того, как я закончила, в комнате воцарилось молчание.

— Сабуро не имеет к возникновению в твоем доме Бакэ-дзори никакого отношения. То, что он упомянул его в разговоре, всего лишь совпадение. Не более. Это целиком и полностью твоя заслуга. Ну, или — ошибка, смотря как к этому относиться. Ты хозяйка в своем доме, ты принесла его к себе, и именно ты позволила этому случиться. Будь только осторожна.

— Бакэ безобидный, — покачала я головой.

— Не сомневаюсь. Я сейчас говорю не про это. Вслед за ним могут появится и другие домашние духи. Они как-то это чувствуют, и в твоем доме их может завестись сразу несколько, — покачала она головой.

— И пусть, — махнула я рукой, — Мне Бакэ не мешает, только помогает.

— Да? Странно… — снова удивилась она, — Обычно такие духи вредничают, прячут предметы, воруют еду и мелко пакостят. Да и выглядят они не слишком-то приятно, но это не моё дело. Пока у тебя в доме не завелись Ака-намэ и Тэньё-намэ*, я ничего против не имею.

— Прости, кто?

— Аика, тебе срочно нужно изучить мир духов! Ты… отчаянно невежественна в этом вопросе. Такие вещи узнают в детстве. У маленьких лисичек это от зубов отскакивает, — покачала она головой и внимательно посмотрела на меня.

— А у меня из головы вот вылетело, — улыбнулась я.

— Нда… Это многое объясняет. Так вот, Ака-намэ и Тэньё-намэ это два духа. Отличает их от других то, что у них огромные, свисающие до пола языки. Они довольно злобные и страшные, с непропорциональными ногами и руками. И выглядят просто мерзко.

— А зачем им такой длинный язык?

— Они ими слизывают грязь.

— Фу! — меня передернуло.

— Ака-намэ это делает в ванных и банях, а его брат Тэньё-намэ — со всех потолков в доме.

— Гадость какая! — скривилась я.

— И после них обязательно заболеешь чем-нибудь, — добила она меня.

— Как хорошо, что Бакэ у меня такой красавчик, — и я погладила сандалию по макушке, а тот довольный обнял мою ногу ручкой.

Мы снова замолчали, а потом Юри, откинувшись на подушки, спросила:

— Чего же он хочет?

Я не стала юлить, переспрашивать удивлённо: «Кто?», я прямо посмотрела на нее и ответила:

— Он любит тебя. Пускай по-своему, но всё же любит.

— Нет, ты ошибаешься, — покачала головкой Юри, — Кио Сабуро любит только Кио Сабуро. Никого больше он не любит. И я порядком устала от этого.

— А ты? Ты любишь его?

— Представь, что ты молодая глупая лисичка, и тут — он. Весь такой красивый, умный, сильный. Все поголовно подруги им восхищаются, а потом он начинает тебя выделять, дарить подарки, проводить с тобой больше времени, чем с другими. Потом спасает тебя от чудовища, и снова одаряет вниманием и осыпает подарками. И ты расцветаешь, как сакура по весне, от всего этого идет кругом голова, и ты, даже если сперва и не чувствуешь особого влечения, начинаешь потихоньку влюбляться.

— А потом? — спросила я затаив дыхание.

— А потом наступает прозрение. И ты понимаешь, что с тобой просто играли. Умный опытный наставник искусно вел свою партию, постепенно приручая и делая тебя послушной лисичкой. Я устала. Устала от того, что я не единственная. Он перестал выделять только меня и точно так же одаривает вниманием и остальных. Да, возможно, что меня чуть больше, но я все равно не единственная. Устала, что он приходит, когда хочет, уходит, когда ему нужно. Может пропасть на много месяцев, уйти, не предупредив, к людям, куда мне ход закрыт. А ты мечешься, потому что боишься, что его убьют, а он даже весточку не считает необходимым прислать, — смотря в одну точку сказала она.

— Гад! — высказалась я, — А ты ему об этом говорила?