Страж Кодекса. Книга VIII (СИ) - Романов Илья Николаевич. Страница 16

Я кивнул, а Маша отпустила мой локоть, чмокнула в щёку и прошептала:

— Удачи…

— Спасибо, — улыбнулся ей.

Толпа аристократов расступилась, провожая меня взглядами, а Александр всё продолжал говорить, пока из его уст не прозвучало:

— … так поприветствуем же нового Абсолюта Российской Империи! Белова Дмитрия Борисовича!

Толпа заголосила и захлопала в ладоши. Некоторые из благородных подняли бокалы с шампанским.

Оказавшись перед императором, вновь поклонился, и тот вручил мне свиток в кожаном переплёте. Документ, подтверждающий, что я Абсолют, с печатью и подписью. Тоже традиция, ведь в этом мире существуют интернет и электронные документы, но да ладно.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Став Абсолютом, ты стал не просто частью силы империи, но и частью её души, — степенно произнёс Александр. — Будь храбр, будь честен, будь мужествен!

Он положил руку мне на плечо.

— С этого дня ты — меч на страже наших граждан и щит, что будет оберегать их покой и дарить безопасность! Так подними же голову и расправь плечи, Абсолют!

Торжественная атмосфера проняла даже меня, как и слова Александра. Чего уж говорить о Маше, которую я увидел плачущей от радости, когда обернулся к толпе.

Они молчали. Смотрели на меня и молчали в ожидании слов. Я мог сейчас спуститься со ступенек, где находились троны императорской семьи, но стоял на месте, оглядывая каждого из них с высоты.

Меч и щит людей, да? Что ж, это Александр верно подметил. Мы, Охотники, стоим на страже рода людского. Таково наше призвание. Такова наша суть. Таково наше служение Кодексу.

Я расправил плечи, взгляд стал собранным и жёстким, а аура охватила весь зал, отчего люди замерли с самыми различными эмоциями на лицах. Кто-то из них был в страхе, другие в восхищении или шоке. Никто не остался безразличен. А затем… затем моё тело вспыхнуло золотым пламенем, а в стенах зала прогремел голос, от которого дрожали опаснейшие чудовища, а Легион обретал решимость и веру в победу:

— За человечество!!!

* * *

Австралийский Эпицентр… Городок Элис-Спрингс…

Смертельная тишина охватила некогда полный жизни Элис-Спрингс. Уличные фонари освещали тротуары и дороги, но ни единой живой души не было на улицах этого городка. Он будто вымер, став городом-призраком, а все люди исчезли.

Но это было не совсем так. Забреди в этот час турист, то заметил бы, что на дорогах брошенные машины, а на тротуарах и стенах различных магазинов и зданий — лужи крови. То же касалось и домов, в которых горел свет. Окна большинства из них были полностью в крови, будто внутри произошла бойня.

Тихо. Настолько тихо, что даже не слышен вой дворовых собак, которые частенько лаяли по ночам. Животные покинули это место в ужасе, спасая свои жизни, чего не смогли сделать люди.

Лишь в одном месте звучали голоса. В церкви, что находилась на главной площади Элис-Спрингс. Её белоснежные стены и железная изгородь внушали чувство защиты, а крупный крест, возвышающийся на крыше — покой.

Но сейчас эта церковь, куда приходили помолиться граждане городка, была похожа на укреплённый форт. Окна заколочены досками, а двери заперты и возле них — баррикады из скамеек и всего, что было под рукой.

— Спаси и сохрани, господи-боже, — неустанно молился старый священник, на коленях стоя у алтаря. — Да не оставь нас на погибель… убереги наши души от дьявола… Спаси и сохрани, господи-боже…

Его шепот давал надежду тем немногим людям, что укрылись здесь в поисках спасения. В основном это были дети и женщины, но присутствовали и мужчины со стариками. Каждый из них дрожал от страха, а плачущих детей пытались успокоить, чтобы те не кричали слишком сильно.

Тьма пришла в Элис-Спрингс. Тьма, голод которой поглотил его полностью, унеся с собой множество жизней.

— Святой отец, — подошёл к священнику один из мужчин, вооружённый охотничьим ружьём. — Мы связались с Центром Охотников. Они пришлют помощь.

— Спаси и сохрани, господи-боже, — не ответил старик в белоснежной рясе, крепко сцепив пальцы ладоней в замок. — Лишь на тебя уповаю я… Лишь ты спасение тел и душ наших…

Покачав головой, мужчина махнул рукой на преподобного и занял свой пост. Те немногие из них, кто мог держать оружие, сразу же встали на защиту единственного уцелевшего оплота. Вера в то, что тьма сюда не проникнет, была их единственной надеждой. Кто, как не бог, способен оградить от дьявола?

Но либо их вера была не столь крепка, либо тьма оказалась слишком сильна, но стоило на короткий миг поверить во спасение, как за стенами церкви раздался скрежет. До того страшный, что он перепугал всех женщин, стариков и детей. Даже храбрые мужчины, вставшие на защиту слабых, ощутили неимоверный ужас.

Тьма скреблась в это место. Её когти царапали величественные стены церкви, оставляя глубокие борозды.

За заколоченными окнами, в свете луны и фонарей церкви, мелькали силуэты. Десятки, а то и сотни теней, они проплывали вблизи окон, а вслед за ними звучали ужасающие утробные голодные звуки.

— О-они здесь… — в страхе проблеял тучный мужчина, а обрез в его руках задрожал, как осиновый лист. — М-мы покойники…

— Не поддавайтесь страху! — крикнул тот, что подходил к преподобному ранее. — Они не зайдут в священное место!

Его слова добавили немного надежды в сердца людей, но эта надежда испарилась ровно в тот момент, когда за стенами зазвучал рёв. Неистовый и полный голода, он пробирал до самых потаённых мест души каждого, кто нашёл здесь своё спасение.

Подойдя к одному из окон, вооружённый пожарным топором старик попытался посмотреть, что за ним происходит.

Звук выбитого стекла и треск дерева прозвучал оглушительно. Тощая окровавленная рука, ранее принадлежавшая молодой девушке, пробила доски и попыталась схватить свою добычу. Лишь чудом старик успел отвести голову, спасаясь от острых чёрных когтей.

Это стало началом. Твари, что ранее были людьми и жителями Элис-Спрингс, взревели и начали прорываться внутрь. Заколоченные досками окна сдерживали их, но это ненадолго. Двери церкви содрогнулись, будто по ним ударили стенобитным тараном, отчего несколько скамеек с грохотом упали на пол.

Люди закричали в страхе, сбиваясь в центре, подальше от стен. Женщины пытались закрыть кричащим и плачущим детям глаза, чтобы они не смотрели на весь тот ужас, пробирающийся в стены этого святого места.

Рёв за стенами становился всё громче. Твари чувствовали добычу. Чувствовали, как люди боятся. Как бежит кровь по их венам, качаемая сердцем.

— Отче наш, сущий на небесах… Да святится имя Твое… Да приидет Царствие Твое, — будто в бреду молился священник, цепляясь за веру во спасение и не обращая внимания на рёв и крики. — Да будет воля Твоя… и на земле, как на небе…

Он настолько погрузился в себя, что не слышал, как твари за его спиной прорвались и начали убивать людей. Их когти рвали тела. Их клыки впивались в кожу, несмотря на мольбы о пощаде и попытках бежать. Крови было столь много, что она забрызгала абсолютно всё. Все стены, потолок и пол. Она стекала по подсвечникам и витражам, на которых были отражены священные сюжеты.

Бывшие люди… Тёмные твари… Они не видели различий между детьми и стариками, или мужчиной и женщиной. Для них все они были лишь пищей. Добычей, которую требовалось поймать и вкусить её горячую кровь.

Но преподобного они не тронули. Собравшись рядом с ним полукругом, они скалили клыки, ревели и дёргались, подобно зверям. От бывших мужчин и женщин не осталось ничего. Их одежды были испачканы в грязи и потрохах жертв, а кровь покрыла лица маской. Даже их глаза, в которых ранее был разум, сейчас источали лишь багровое сияние и вечный голод.

Неожиданно твари отхлынули от священника. Словно вода, они расступались, образуя коридор. В едином порыве они перестали реветь и опустились на колени, а их ужасающие лица выражали бесконечное раболепие и желание служить.