Зачарованное озеро (СИ) - Бушков Александр Александрович. Страница 81

Ночью на Королевском Шляхе путников гораздо меньше, но он вовсе не становится вымершим, так что рано или поздно, пустившись по нему пешком, услышишь за спиной едущую в Арелат повозку. С этой денежкой, что у него есть, подвезут охотно. Вряд ли погоня туда сунется — ночью там ездит Стража, в Покойном Круге лихих людей вешают без затей, и егеря маркизы не могут этого не знать — битый, надо понимать, народец, не деревенские вахлаки...

Вот именно, нужно возвращаться в Арелат как можно скорее. Чересчур опасно в одиночку ночной порой, да еще с погоней, что обязательно кинется следом с рассветом, пробираться в Тихую Пристань. От первоначального замысла отказываться не следует — откровенно говоря, еще и потому, что другого попросту нет. Впереди еще четыре дня перемирия, хватит, чтобы обернуться в Озерный Край и обратно — но уже обставив все иначе. Посовещаться с Тами, взять другого Ямщика (теперь он знает, как это делается), нанять нескольких вооруженных сыщиков наподобие Роли-Прыткого — вряд ли Тами пожалеет на это денежек. Меньше всего нужно беспокоиться, как уладить с родителями. Сердце подсказывает: там, в деревне рыбаря, сыщется что-то, что поможет...

Пора. Главное — не суетиться, не терять головы, сохранять хладнокровие. Столько прочитал о разнообразных беглецах, что накрепко уяснил: именно так следует себя вести, если хочешь уйти от погони...

Прочитал про себя молитву святому Бено, покровителю путников, — так всегда делал батяня перед дальней поездкой и его приохотил. И вошел в парк. Отойдя немного, оглянулся на замок — теперь он виден весь: здание в три этажа, высокая крыша, застывшие в безветрии затейливые флюгера. Ни одно окно не горит — спите, спите, и пусть ваш сон будет каменным, как в сказке о зачарованном злой колдуньей замке, чьи обитатели, от благородных хозяев до мышей запечных, проспали беспробудно шесть лет, пока не пришел белый колдунец и не снял злое заклятье...

Вряд ли парк настолько велик, что до ограды придется идти час. Во всех замках благородных господ непременно есть ограда — таков

их политес. Но именно ограда, а не стена. Дворяне долго, изо всех сил цеплялись за одну из своих старинных привилегий — возводить укрепленные замки. Но после мятежа неназываемого Принца, когда несколько замешанных в нем знатных господ по старинной привычке укрылись в своих замках и не все удалось взять быстро, освирепевший король Магомбер эту старинную привилегию отменил, грозя ослушникам лютыми карами. Почти все, зная нрав короля, стены с башнями срыли сами, а за немногочисленных строптивцев взялся с полками человек не менее решительный и жестокий, чем король: боевой бискуп Тирефар, назначенный Магомбером Главным Министром (тогда еще иные священники, случалось, водили полки, и только лет через пятьдесят, рассказывал отец Михалик, Церковь запретила всем своим служителям воевать, вообще проливать кровь).

Это в городах, где усадьбы дворян все же невелики, ограды делают из чугуна ажурного плетения, а в деревнях парки порой велики, вот как этот, так что и владетельный герцог на чугуне разорится. Ограды деревянные, те, которые Тарик видел, невысоки, и любой городской мальчишка, сызмальства лазивший по заборам, их легко преодолеет...

Ну да, так и есть! Впереди меж деревьями показалась ограда, а за ней, отсюда видно, чистое поле. Конечно, ничего похожего на крестьянские простецкие заборы — фигурные столбики, красиво вырезанные верхушки досок, меж которыми можно голову просунуть, а главное — высотой Тарику по грудь. Да мы такие ограды еще в Недорослях перемахивали...

Слева мелькнула высокая поджарая тень, и наперерез Тарику вышла огромная собака — точнее, сразу разглядел, кобель. Замер шагах в нескольких, осторожно наклонив голову, расставив передние лапы. Глаза посверкивали зеленым. Не меньше Лютого, только порода какая-то другая, хоть и не лохматый, но не такой гладкошерстый и хвост с бахромой — и неподвижен...

Если он кинется, ни за что не справишься со зверюгой. И если залает...

Нет, не лает, стоит молча, только раз из глотки вырвалось глухое ворчание. Бесполезно резко нагибаться к земле якобы за камнем — такая ухватка обращает в бегство лишь трусливых бродяжек. Здоровенный сторожевой пес такого не понимает и за угрозу не принимает, чем его можно пугануть — непонятно. Может быть, ничем...

Проверяя вспыхнувшую догадку, Тарик сделал шаг вперед — даже не шаг, а шажок. Пес моментально сделал выпад в его сторону, напрягся, верхняя губа задралась, обнажив внушительные клыки, раздалось неумолчное рычанье. Тарик отступил назад на два больших шага — и тут же рычанье смолкло, спрятались клыки, пес встал, как и прежде. Все с ним ясно. Сторожевых собак учат самым разным штукам. Иные, как у дядюшки Дамеса, впустят во двор любого чужака, улыбаясь и виляя хвостом, позволят даже в дом войти и узел хозяйского добра нагрести — а вот назад со двора ни за что не выпустят, а то и за глотку сгребут, на землю положат, как давеча Лютый Бабрата, — и лежи, пока хозяин не вернется. А этот, ясно, учен не подпускать одинокого чужака к ограде. Вот потому и не ходит вокруг замка караульщик — пес не вздремнет в уголке, не хлебнет водочки из пляшки, не заленится...

Хотелось взвыть от бессилия — Ялина о собаке ни словечком не упомянула, а он не догадался спросить... Стой, стой! Только не поддаваться страху! Что он сделал, чтобы замок разрушился? И не получится ли то же самое повторить? Лихорадочно Тарик пытался вспомнить, метнуть — ничего не получалось, хоть плачь...

Слева меж деревьев мелькнула непонятная фигура, в первый миг ошеломления принятая Тариком за привида: она метнулась совершенно беззвучно, у нее нет ни четких очертаний, ни, похоже, головы. Но тут же из широкого рукава появилась рука с длинным ножом с загнутым кончиком — а ведь привиды ножей не носят, у них никогда нет никаких вещей...

Лезвие блеснуло в серебристом свете. Пес не успел повернуть головы — проворная беззвучная фигура какой-то ухваткой сбила его наземь, нож взлетел, опустился, глухой стук — и фигура выпрямилась, а пес забился на земле, стуча лапами, испустив громкий

пронзительный визг, который, казалось, никогда не кончится. Фигура прянула на него, как сокол на добычу (Тарик насмотрелся ручных соколыдов), нож дважды взлетел и опустился — и визг оборвался, пес корчился все медленнее, как-то затухающе...

Фигура броском воткнула нож в землю, словно играла в любимую игру городских мальчишек «отрежь ломоть», выпрямилась. И прежде Тарик сообразил, что это не привид, а живой человек, а теперь окончательно понял, в чем дело: тот одет в просторный зеленый балахон с широкими рукавами. Вначале показалось, что головы нет, оттого что капюшон — с прорезями для глаз, ноздрей и рта — пошит наподобие широкого колпака. Такие охотничьи зеленые балахоны, в которых зверю трудно заметить человека среди листвы и кустов, Тарик видел пару раз в деревнях, где охотничали.

Фигура быстро пробежала пальцами сверху вниз по груди — ну да, по узлам, что моментально развязываются, стоит дернуть за любой из двух концов. Сбросила балахон — и Тарик, к немалому удивлению, узрел Ямщика Бальдера, разве что без шляпы и длинного кинжала на поясе. Двигаясь проворно, без единого лишнего движения, Бальдер присел на корточки, несколько раз вогнал нож по рукоятку в землю, очищая от собачьей крови, сунул его в сапог (там, конечно, к голенищу приделаны изнутри ножны), сноровисто свернул балахон в тугой рулон, перевязал извлеченным из кармана куском веревки по всей длине, проворчав: «В хозяйстве еще пригодится», выпрямился во весь свой немаленький рост, оскалил зубы в хищной улыбке:

— Ну, что стоим, как торчок у потаскуна? Бегом! Тут еще одна собака была: с ней обошлось без шума, а эта визготню подняла, мало ли что...

Пропустил Тарика вперед и побежал рядом, хозяйственно держа рулон в левой руке. Не раздумывая и не поддаваясь ненужным сейчас чувствам, Тарик ринулся к ограде. С маху поставил ногу на нижнюю перекладину, рукой ухватился за верхнюю — и вмиг перемахнул на ту сторону. Бальдер, стукнув сапогами, приземлился рядом. Оглянулся и зло выдохнул: