Бомба для банкира - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 12

Сергей посмотрел на Боречку с короткими лапками и живо представил себе, как он охраняет владелицу от бандитов.

— Итак, — вежливо перебил Дмитриев, — в пять вы были в подъезде. И что вы увидели?

— Машину, — сказала старушка, — у нашего дома остановилась машина. В пять утра, точнее, в пять часов три минуты! Я очень удивилась и раскрыла дверь. Я думала, что это в наш подъезд. Это была такая заграничная машина, цвета кофе со сливками, но я не знаю ихних марок. Но человек, который вышел из машины, пошел совсем в другую сторону, а машину он так и не выключил. Он завернул за угол и пошел по Вьюжному переулку. У него была с собой такая черная сумка. Я немножко удивилась, и вышла с Боречкой. А я шла как раз за этим человеком, только я, конечно, от него отстала. Когда я дошла до конца переулка, я увидела, как этот молодой человек стоит у крыльца этой фирмы с зеленым ковриком. Мы все зовем ее «зеленый коврик». Тут я подумала, что это ихний служащий, или какой-то курьер, потому что он бог знают когда работают, у них в два часа ночи свет горит! Но мне тогда еще показалось странным, что он не выключил машину. Ведь если он служащий, то почему он не выключил машину? А если он приехал на минутку, то почему он не остановился прямо перед зеленым ковриком?

— И что этот человек делал на крыльце? — спросил Дмитриев.

— Да вроде как потоптался на крыльце, да и пошел обратно. Мне показалось, что он никого не застал в такую рань.

— А пакет с мусором? Вы видели, чтобы он положил пакет с мусором на крыльцо?

— Пакет я, конечно, увидела, когда проходила мимо. Я еще хотела его поднять, а потом подумала: вот еще! Но, конечно, я не видела, чтобы этот человек клал пакет. Ну вы сами посудите, если бы я увидела, что молодой человек едет в такую даль, чтобы выбросить мусор, я бы очень удивилась!

— Но вы не все время его видели? Когда он подошел к двери банка, вы еще находились за углом?

— Да, я даже удивилась, что он так недалеко ушел. Я бы в его годы ой куда убежала, пока такая старуха дошла до угла.

— А что было дальше?

— Он сошел с крыльца и пошел обратно. Он прошел мимо меня, и я придержала Боречку.

— А его сумка, — спросил Тихомиров, — как он нес сумку, — так же, как и туда?

Старушка поглядела на него удивленно.

— А вы знаете, — сказала она, — вы правы! Он туда нес эту сумку, словно в ней были перепелиные яйца, а обратно он ее тащил, как кота за хвост.

— Вы могли бы описать этого молодого человека?

— О да, на улице было уже светло. Это был высокий молодой человек, лет тридцати, худой и в синих джинсах. У него был очень неприятный взгляд: глаза бегали, как мыши. Знаете, я никогда не доверяю людям с таким взглядом. Зимой я переходила сугроб… Сергей вытащил из нагрудного кармана отксеренные листы и спросил:

— Лидия Михайловна, его нет среди этих людей?

Старушка долго изучала снимки.

— Есть, — сказала она, — вот этот.

И ткнула пальцем в снимок наглого белобрысого парня со странно выпученными глазами и шеей, изогнутой на манер носика чайника.

— Вы уверены, — переспросил Сергей.

— Я была учительницей пения в школе, — оскорбилась старушка. Вы знаете, что такое учительница пения? Это учительница, которая ведет уроки во всех классах школы, а у нас их было А, Б, и В, и она ведет эти уроки один раз в неделю. Я называла по имени всех моих учеников. Мои коллеги это подтвердят.

— Но даже учеников вы видели несколько раз. А здесь — один раз, еще на рассвете.

— Я его не один раз видела, — сказал старушка. — Я его прекрасно запомнила, когда он ударил Боречку!

— Ударил Боречку? Где, когда?

— Месяц назад. Он стоял со своими товарищами в скверике, и, кажется, пил. Боречка подбежал к нему, и этот молодой человек его просто ударил! А остальные загоготали!

— А среди этих снимков нет фотографий этих остальных?

Старушка склонилась над карточками.

— Вот эта, — сказала она, — и эта. И эта.

Третье фото, на которое указала старушка, было фото Валерия Нестеренко.

— Скажите, — спросил Сергей, — а машину его вы могли бы описать?

Старушка покачала головой.

— Нет, — объяснила она, — вы понимаете, у нас в школе учились дети, а не машины. Это была красивая машина, цвета кофе с молоком.

— А номер вы случайно не помните?

— Нет, — сказала старушка, — номер я не помню. Я пришла и записала его на бумажке, а Боречка взял эту бумажку и съел.

По углам маленького проходного дворика еще лежал снег, молодой разбитной дворник гнал метлой талую воду в канализационный люк, и вечереющий воздух дышал близкой весной.

— Странная история, — сказал Сергей, поплотнее запахивая куртку. — Хитрый, осторожный бандит посылает взорвать офис своего друга — ленивого джентльмена, который ставит заграничную машину за углом! Мало того, — он выбирает джентльмена, которого видели и знают в этом районе! Совсем не как на Пятницкой… — Бандиты глупеют от безнаказанности, — сказал Дмитриев. — К тому же он полагал, что расследованием будет заниматься сам. Чего напрягаться-то?

— А может, исполнитель травки накушался, — заметил Тихомиров.

Они помолчали, и Дмитриев вдруг сказал:

— Кстати, ты был прав насчет владельца бара. Он меня хорошо накормил и долго капал на человека по фамилии Дыбач, которого он-де позавчера заметил случайно на улице, провожая гостей. А на самом деле этот Дыбач задолжал ему, не знаю уж сколько. Но хозяин бара не знал, что пакет оставили в пять, а так как бар закрывается в час, он был вынужден сказать, что видел этого типа в час.

Без пяти шесть Валерий был у библиотеки. Девушка удивилась, увидев его машину, — видимо, утром она смотрела в окно и видела, что он пришел своими ногами. У нее были светлые, почти ненакрашенные глаза, и в своей черной обтягивающей юбочке она походила на тонкую вазу на длинной ножке. «Ну чего ты приармяниваешься, — подумалось вдруг Сазану, — сходил бы к шлюхам».

Сазан усадил девушку в машину и спросил:

— Как вас звать?

— Таня.

— А я — Валерий. Отчего вы такая печальная?

— У меня недавно умерла мама. Рак.

Сазан ощутил острое сожаление. Если бы кто-то надул Таню, отнял у нее квартиру, выгнал с работы, или даже попортил в подъезде мужа, — он, Сазан, мог бы покровительственно улыбнуться и сказать: «Сейчас уладим». Но он не мог наведаться на небо и вежливо попросить господа бога вернуть Танину маму на землю, угрожая в противном случае крепко набить морду архангелам.