Дело о лазоревом письме - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 63

– Какой же?

– Почему бы вам не овладеть на днях столицей? Если вы захватите город в свои руки, вы можете… гм… повыдергать столько яиц, сколько захотите!

– Захватить столицу? – засмеялся король, – с тремястами воинами? Да легче поймать дракона в сачок!

– Ну почему же тремястами? – спросил осуйский консул. – Только бывших солдат Андарза в городе не меньше двух тысяч, и многие из них ваши соотечественники. Если вы договоритесь с Андарзом, они с радостью последуют за вами обоими!

– Это верно, – сказал Аннар Рогач, – однако и врагов Андарза в городе больше, чем вшей у моих воинов, а вшей этих черт знает как много!

– Ба, – сказал осуец, – да что это за враги? Лицеисты пятнадцати лет, с пальчиками, тонкими, как лист осоки! Даже я, на что уж невоенный человек, а и то справлюсь с целым десятком! Если, например, ваши воины вступятся за битого лавочника да и поругаются с детьми, из этого в один миг может получиться народное восстание с вами во главе!

– Нет, – сказал король, – ничего не выйдет! – возмутить народ, конечно, не трудно, но ведь императорский дворец выстроен как раз на случай таких мятежей! Он набит стражниками, как коробочка мака – зернами, а на стены даже слюнявая улитка не залезет, не то что человек!

И король Аннар вздохнул, ибо он грустил по поводу этих стен с той самой минуты, как их увидел.

– В императорском дворце, – сказал Айр-Незим, – есть подземные ходы, соединяющие между собой все покои. Имеются и выходы наружу. При государыне Касии они использовались в основном для тайных арестов и подслушиваний, при нынешнем же государе бездействуют. Когда захватываешь город снаружи, всегда нужно много человек, а когда захватываешь его изнутри, достаточно горсти храбрецов. Если проникнуть в эти ходы ночью, то ста человек будет довольно для того, чтоб захватить дворец и открыть ворота возмущенному народу. Что же касается дворцовой стражи, то большинство стражников, в количестве двух тысяч человек, ночью содержатся в двух казармах, Северной и Южной, расположенных у соответствующих ворот. Эти казармы – деревянные строения с узкими дверями и прорезями в крыше для света. Достаточно будет запереть как следует двери и поджечь казармы.

«Эге-гей! – пронеслось в голове Аннара, – если я с тремястами дружинниками переменю династию, это будет самая дивная песня в истории! При этом в суматохе можно будет всадить нож в князя Росомаху! Как же мне повезло, что всем в столице заправляет этот Нарай! Если бы не он, разве такие надутые люди, как осуйский консул и сановник Андарз, поглядели бы на меня, сырого варвара?»

– Гм, – вдруг подозрительно уставился король на осуйца, – а откуда вы знаете о подземных ходах?

– От их главного инженера, – ответил осуец.

– А я слыхал, что ему перерезали глотку.

– Вот именно, – сказал осуец, улыбаясь и похлопывая рукой по черному фолианту на своих коленях, – ему перерезали глотку, и вы не представляете, как он рад был отомстить своим убийцам!

Король задрожал. Неизвестное всегда пугало его: а векселя, банковские подвалы, разговаривающие покойники, книги по бухгалтерии и черной магии одинаково принадлежали неведомому и пугающему.

– Дайте-ка я посмотрю ваш план, – потребовал король.

Осуец, улыбаясь, раскрыл черный том.

Но тут во внутреннем дворике показался писец, – он летел к Айр-Незиму, размахивая руками, словно хотел сбить из воздуха масло.

Подбежал, зашептал на ухо.

– В чем дело? – спросил король.

– Увы! Сюда направляются таможенные чиновники, – сказал Айр-Незим, – как бы они не заподозрили дурного, застав вас здесь.

Через полчаса король выехал из осуйских ворот на рыбный рынок. Вокруг царила суета: румяный пекарь выставлял на окне свежие лепешки с отпечатанной на них печатью, свидетельствующей о государственной лицензии, мясник поддувал козу, чтобы содрать с нее шкуру, и чернокнижник в дырявом халате громко извещал улицу, что он всего за два медяка готов наведаться на небо и произвести исправления в книге судьбы, – и при виде столицы, как при виде обнаженной женщины, у короля радостно шевелилось под брюхом.

«Эге-гей, – думал он, обозревая рыночную суету, – всех этих дураков обложу тройным налогом! Что же касается моих воинов, – надо будет запретить им заниматься ремеслом и торговлей, потому что чуть только воин начинает заниматься торговлей и читать книжки, так это уже не воин, а вареная свекла!»

Но спустя немного времени король перепугался. «Еще неизвестно, – подумал он, – кто из этих двоих, чиновник или торговец, обманывает меня больше, и с кем из них будет легче расправиться после победы!»

«Это дело явно превосходит человеческое разумение, – думал король, выезжая из Осуйских ворот на рыбный рынок. – Не такой я дурак, чтобы самому разобраться, что лучше для моего народа! Тут надо посоветоваться с богами!»

В эту минуту король посмотрел направо и увидел кота, который запрыгнул на деревянный короб с рыбой, подцепил лапой плотвичку и поволок ее прочь. Торговки заорали, но куда там! Кот уже смылся к дальним чердакам.

«Ба, – подумал король, – не иначе как божество намекает мне, что вытащить императора из дворца не труднее, чем плотвичку из деревянного короба».

И тут он решил никоим образом не предавать Айр-Незима, а наоборот, принять его план.

И подумать только, что от какого-то ничтожного, облезлого кота, посредством которого капризничают боги, зависят судьбы могучих государств!

Как мы уже говорили, в ночь после подслушанного разговора господин Нан отправился во дворец, в управу советника Нарая. Там он работал до рассвета, а потом потыкался головой в бумаги и заснул.

Когда он проснулся, был уже полдень. Нан выглянул в окно: ворота управы были широко раскрыты, посереди двора советник Нарай совершал возлияние Бужве. По его бокам два стражника били в барабаны, чтобы привлечь внимание бога.

Вокруг теснился народ: множество просителей ожидало Нарая. На их шапках были укреплены красные ленты со словами «Требую справедливости». Церемония кончилась, – стражники, ругаясь, выравнивали просителей, Нарай быстрым шагом шел мимо них, благосклонно собирая прошения. Вдруг один из просителей отпихнул палку стражника, бросился перед Нараем на колени, ловя подол советника. Нарай ласково поднял его и забрал жалобу. Стражники уже теснили просителя прочь.

Нан побледнел и отошел от окна: в подателе жалобы он узнал варвара Шан’гара, верного начальника охраны Андарза.

Шаваш вернулся во дворец Андарза к часу Мыши и стал караулить, когда вернутся любовники. Женщина появилась через час, а потом и Иммани просочился через ворота для слуг. Господин Андарз был еще во дворце.

Шаваш отправился к начальнику стражи Шан’гару; тот, во дворе, оперял стрелы.

– Можно я помогу? – спросил Шаваш.

Шан’гар охотно позволил. Шаваш сел в кружок со людьми в кожаных доспехах и с зарубками на лице и стал помогать им оперять стрелы. Вообще-то этих, в кожаных доспехах, было очень много, не меньше двадцати их сидели во дворе, и многие переговаривались между собой на птичьем языке. Было даже удивительно, что, когда у Андарза случилось несчастье, штатских просителей в его доме стало все меньше, – а вот наоборот, его бывшие солдаты, проливавшие с ним пот и кровь в Хабарте, напротив, заладились в его дом.

Так-то Шаваш оперял стрелы, а потом один из старых солдат Андарза показал ему, как плести тетиву. Шаваш плел тетиву и трогал маленький мешочек с талисманом из пепла хомячка Дуни.

Покончив с тетивой, Шаваш сел спиной к стене, вытащил из кармана белую мятную конфету и принялся ее есть. Шан’гар все говорил о чем-то по-птичьи и не замечал конфеты. Шаваш закашлялся, начальник охраны обернулся, всплеснул руками и спросил:

– Ты где взял эту еду?

– А, – сказал Шаваш, – выпала из рукава Иммани.

Начальник стражи несколько мгновений молчал, потом вырвал остаток конфеты из рук Шаваша и вскочил.