Ледовый материк. Вангол-4 - Прасолов Владимир Георгиевич. Страница 6

А пока истребовала его личное досье. То, что она прочла в нем, ввергло ее в панику. Мальчик под номером восемьсот десять был русским, вывезен из окрестностей Сталинграда летом сорок второго года. Никаких документов и сведений о его прошлом не было, зато будущее ему было уготовано страшное. Через две недели он должен был быть подвергнут кастрации для перевода в подразделение евнухов. Кто принял такое решение, из документов видно не было, но отменить его просто так было невозможно. Эсэсовской элите рейха нужны были евнухи, отбор в эти подразделения происходил под личным контролем Гиммлера. Из этих людей он предполагал готовить особую касту личных охранников. Отменить это распоряжение самостоятельно Штольц не мог. Что-либо предпринять через Берлин было невозможно.

Ольга собиралась на встречу с этим мальчишкой, еще не представляя, как ему помочь.

Забайкалье. Сырохватов

Старший лейтенант Сырохватов в который уже раз перелистывал дневник убитого его людьми Игоря Сергеева. Все в нем указывало на то, что документами Сергеева воспользовался некто Вангол, в чем Сырохватов был уже абсолютно убежден. Он подчеркнул красным карандашом строки, прямо или косвенно подтверждающие его догадку. Их было не так уж и много, но вполне достаточно для определенных выводов.

Его интересовало теперь другое – почему Сергеев, очнувшись от болезненного состояния, не вышел из тайги. Не вышел к своим, советским людям, хотя бы для того, чтобы рассказать о случившемся с ним. Заявить в органы о том, что его документы похищены, восстановить справедливость. Тем самым он бы снял с себя ответственность за все последующие события. А так получается, что он как бы скрыл то, что его документами воспользовался враг. Он сам пишет, что понял – ему здесь хорошо и уходить из тайги никуда не хочется. «Здешний мир стал мне родным» – этой дневниковой фразой Сергеев, в глазах Сырохватова, показал, что стал предателем и изменником Родины.

«Туда ему и дорога, – думал Сырохватов. – Взяли бы живым – все равно к стенке как дезертира поставили бы. Но что это за Вангол? Судя по имени, азиат какой-то. А по записям в дневнике – русский. По крайней мере, Сергеев пишет, что говорил он по-русски хорошо. Но имя-то нерусское, скорее всего, ненастоящее… Оперативный псевдоним вражеского разведчика, не иначе…» За размышлениями Сырохватов не заметил, как стрелки часов ушли далеко за полночь.

Завтра на службу. С утра он собрался прийти на прием к начальнику Читинского УНКГБ майору ГБ Портных. Он понимал, что добраться до Москвы без ведома руководства невозможно, поэтому принял решение доложить о своих выводах лично ему. Этого человека он знал с довоенных времен как опытного чекиста, под его началом служил еще в тридцать девятом году, непростое тогда было время даже для них.

Попав на стажировку в районное НКВД в Дебальцево под Донецком, он сумел показать себя так, что Портных заметил в нем отменное оперативное чутье и мертвую хватку. Он сумел быстро, по горячим следам, разоблачить и привлечь к ответственности группу врагов народа, совершавших в течение нескольких лет вредительские действия на железнодорожной станции. Он заставил их говорить, припер к стенке неопровержимыми уликами, в конце концов поставил их к стенке. Еще тогда он понял, что люди слабы настолько, что умеючи можно добиться от них признания в том, о чем они и не помышляли. Достаточно выяснить, чем человек дорожит более всего. Найти его слабое место. А оно есть у всех. Дети, жены, родители, честное имя. Многие не выдерживали чисто физически, это действительно мучительно: несколько суток без сна, непрерывные допросы с пристрастием. Ответ «нет» – по почкам, молчанка – еще по почкам. Некоторые так боялись потерять мужское достоинство, что после первого удара в пах теряли человеческое достоинство – подписывали все, что нужно было, что требовалось. И тонули сами, и тянули за собой других. Не помогали партбилеты с дореволюционным стажем. Прошлые заслуги не принимались во внимание – враг должен быть уличен и уничтожен карающей рукой трудового народа. Портных видел тогда, как Сырохватов своей активной работой, конечно под его умелым руководством, проложил ему дорогу на повышение. Как и многие в те годы, он сам висел на волоске. Малейший промах – и все, лагеря в лучшем случае. Он этого не забыл.

Сырохватов никогда не нарушал субординации и никогда не просил чего-либо для себя. В этот раз он решил попросить Портных о содействии. Но опять же не для себя. Для дела особой важности, суть которого он решил преподнести несколько иначе. По имеющейся у него оперативной информации, неустановленное лицо мужского пола по кличке Вангол еще до начала войны выехал по поддельным документам в Москву с целью проникновения в советскую разведку. Причем внедрение произошло при содействии работников Иркутского НКВД. Кто, как и почему способствовал этому, выяснит следствие, однако говорить об этом преждевременно, пока не установлен сам преступник.

Сырохватов, понимая всю опасность своего положения, ведь он носитель компромата на должностных лиц УНКГБ по Иркутской области, не может пока действовать официально по служебным каналам. Он опасается того, что если эта информация реально не подтвердится или найдутся силы, которые сделают все возможное, чтобы эта информация не подтвердилась, то он сразу попадет под сокрушительный удар, уцелеть после которого ему не удастся. Однако он убежден, что, получив особые полномочия, он найдет преступника и тем самым будет раскрыто очень серьезное государственное преступление. Сырохватов, зная майора Портных, предполагал, что тот потребует доказательств. Их было крайне мало, но они были, а еще было чутье Сырохватова, о котором очень хорошо начальник знал. На это старший лейтенант и рассчитывал, и не ошибся.

– Так говоришь, агент иностранной разведки, не иначе?

– Так точно. Наверняка довоенное внедрение. Глубокая конспирация, тщательно разработанный план. Все говорит о том, что мы имеем дело с вражеским разведчиком. Представляете, где он может сейчас работать? На какой должности?

– Главное, на кого он сейчас работает?.. И под чьим руководством?.. Да, задал ты мне задачку, Сырохватов. Тут с лету не решишь, тут ох как подумать надо…

– А я, товарищ майор, сейчас только одного прошу: направить меня в Москву в командировку. У вас же есть связи в наркомате, нужно просто содействие в получении информации. Никакого рапорта или донесения на эту тему не будет, пока я не сумею выследить этого Вангола. Пока не установлю, кто он, где он, чем дышит и на кого работает. Все, что я выясню, будете знать только вы, вам и принимать решение о том, как действовать дальше. Время разобраться в ситуации будет. Мне главное – достать его, а вот тут надо торопиться.

– Хорошо. Я подумаю, как отправить тебя в столицу. Зайди завтра после обеда, а пока отдыхай.

– Есть, товарищ майор. Разрешите идти?

– Иди, Сырохватов.

Как только Сырохватов вышел и его шаги затихли в гулком коридоре управления, Портных снял трубку телефона:

– Соедините меня с наркоматом.

Через несколько минут Москва ответила. Дежурный по наркомату, выслушав Портных, спросил, с кем соединить.

– Кадры.

Когда трубка ответила голосом старого знакомого, майор спросил:

– Привет, Иван Михайлович, как здоровье?

– Нормально, у меня все хорошо. На здоровье тоже не жалуюсь.

Далее разговор потек в режиме обычного диалога.

– Чего звоню? Слушай, у меня есть один вопрос. Если припомнишь, года полтора-два назад от вас была ориентировка на некоего Вангола, его разыскивали по поводу царского золота, кажется, ну и разбой вроде был… да, да, помнишь? Почему интересуюсь? Да тут кое-какой материал на него вырисовывается… Как забыть? Вообще забыть? Понял, не дурак.

Осторожно положив трубку, Портных вытер лоб носовым платком. От услышанного его мгновенно пробила такая испарина, что стало мокро аж между лопатками.

– Ну, сука, Сырохватов… Хорошо, что я позвонил, вот это вляпался бы…