Башня Богов II (СИ) - Карелин Антон. Страница 33

— Не понимаю. Нифига не понимаю.

Яр Соколов не мог быть демиургом, создающим существ. Иномирная Башня Богов не могла походя воплощать мои творения в живые народы, даже для неё это было слишком невероятно. Единственным разумным объяснением виделся «синдром Лавкрафта»: издревле некоторые люди с Земли чувствовали иные реальности и воплощали их в своём творчестве. Я уродился одним из таких людей, и видения, приходящие в воображение, были не моей фантазией, а отголосками других миров. Только это объяснение может быть разумным, верно?

Схарры подались вперёд, их чуткие носы ловили мой запах, чёрные глаза лишены выразительных признаков, зрачки прятались в черноте, и было неясно, куда именно схарр смотрит. Я знал, что их когти способны без труда пропороть кольчугу, а кости, мышцы и ткани прочнее, чем у людей. Твердь, воздух и кровь были стихиями схарров, а магия крови сама по себе родилась на стыке виталиса и негатоса, в итоге, схарры носят в себе силы четырёх стихий. Это делает их чертовски живучими и быстрыми существами, более страшными не по отдельности, а в массе.

Голова не очень близко получилось: у схарров более звериное лицо,

пасть шире, да и короткая, густая красноватая шерсть по всему телу.

В моих играх они были куда опаснее и агрессивнее друд, и слыли людоедами, потому что жрали павших врагов. Я вспомнил, как описал нашествие схарров на пограничные заставы империи: сметающая ржавая волна прокатилась по северным землям, обтекая цитадели и захлёстывая очаги почти беззащитных человеческих поселений…

Ни рыка, ни звука, схарры были крайне молчаливы. Вожак племени: коренастый, с грубой шкурой и острыми рогами, напоминал проклятого фэйри и одновременно отродье оборотней с плоской широкой пастью, подался вперёд. Столь же быстрый, как я и представлял, он перекатился в мою сторону, на мгновение сложившись в ржавый покрытый пружинистой шерстью шар, и распрямился передо мной; оскаленная морда приблизилась к моему лицу, длинные руки убраны за спину, когти сомкнуты. Я знал, что нельзя показать слабину, иначе схарры нападут.

Они тихо, шажок за шажком, сближались с боков, наверняка ещё двое подкрадываются сзади. Я поднял руку, Вершитель сверкнул в лучах солнца, возникнув из пустоты, металл преградил вожаку путь и уткнулся режущей кромкой в горло. Схарры застыли, ни один мускул не дрогнул, они могли сохранять неподвижность часами, как ржавые изваяния в заброшенных диких краях.

— Ш-ш-ш, — сказал я, выставляя вторую руку с посохом Звезды Смерти назад, не глядя, прикрывая себе спину. — Тихо, тихо.

А потом надавил на клинок и сдвинулся на полшага вперёд, угрожающе дёрнул посохом за спиной, мол, отойдите. Схарры отступили на шаг, все сразу, вместе и совершенно синхронно. Не потому, что у них была идеальная стайная коммуникация, а потому, что все реагировали одинаково.

— Бери.

Я провёл внешней стороной левой ладони по кромке клинка, максимально компактный надрез, чтобы выступила кровь, и протянул вожаку. Он медленно приник к ранке, сжал жёсткими губами, пробуя кровь на вкус. И запрокинул голову, открывая шею. Грубая кожа натянулась и выпятилась, вожак стал абсолютно беззащитен, я видел тёмные артерии и вены под шкурой. У схарров два параллельных кровеносных круга, замкнутых на мощном шестикамерном сердце с двусторонними клапанами — для ускорения кровообращения и в целом метаболизма, чтобы быстро реагировать, двигаться, регенерировать. Их сердце умело отключает повреждённые ветки, чтобы не истечь кровью. Но все вены и артерии проходят сквозь шею, где шкура прочна, как у носорога, однако, если её растянуть и выгнуть вперёд, откроется самое уязвимое место на теле схарра. От напряжения у меня едва заметно дрогнула рука, клинок коснулся шеи вождя, но тот не шелохнулся, и я медленно отстранил меч.

Схарр опустил голову, он смотрел исподлобья и ждал. Я с огромным трудом переборол все инстинкты и поднял лицо вверх, открывая шею. Секунда, другая, мне казалось, что прошла целая вечность и что сердце стучит слишком громко. Вожак поднёс свои бритвенные когти, они почти коснулись моей кожи, но всё-таки не коснулись. Тихий выдох, и он отступил назад, вся его поза разом стала расслабленной, шерсть улеглась, уши смягчились. Люди, когда расслабляются, начинают горбиться, а у схарров наоборот, они всегда согнуты и сжаты, зато сейчас один за другим распрямлялись и расходились прочь, по своим делам, не обращая на меня никакого внимания.

Всё это было в почти полной тишине, лишь тихие шорохи и изредка утробное ворчание.

Вы заслужили доверие и уважение схарров!

Предоставление войск: 100%

Мораль войск: 125%

Вождь повернулся ко мне спиной и двинулся к зубцам, хлопнул по центральному камню рукой, и они осветились нитями энергии. Опа, на камне бледными линиями от схарсских когтей вырезан тот же гуманоид с лысой головой, рогами и глазами-гексагонами. Ну точно Веларий. Я перевёл дыхание и изучил схаррских мобов… но никак не мог забыть ощущение лёгкого неприкосновения к своей шее.

Схарры больше никак со мной не взаимодействовали, поэтому я присел у камня и посидел минут шесть, изучая юниты. Разумеется, как всегда в Башне, тут были разновидности, до которых я додуматься не смог. Например, пожиратель камней, который питается каменной крошкой и вырастает крупнее и крепче обычного, клинки о его зернистую шкуру просто тупятся. Или кровавник, самый маленький и юркий схарр с самой алой шерстью, который всю жизнь пьёт кровь разных существ и хранит каждый вид одной каплей внутри своего тела, применяя магию каждого оттенка для получения его особенностей и свойств.

Зато была моя фирменная триада: три схарра-побратима, которые могли складываться в один жилистый шар и мчаться по склонам, врезаясь в строй человеческих солдат, там распадаясь на троих бешеных бойцов, действующих максимально слаженно. Они родились в одном выводке-пентаде и были предоставлены себе; трое сильнейших выжили, убив и сожрав двоих собратьев, а после оставались вместе всю свою короткую, жестокую жизнь.

Телепорт выдрал меня из тундры и перебросил в руины разрушенного города, засыпанные песком. Здесь жили дымные, размытые и лёгкие дети воздуха: скво́зли. Таких существ я не знал — и, видимо, слава богам, потому что при внешней красоте и изяществе они были страшны. Сквозли беззаботно парили в руинах, лёгкие, как пёрышки, и похожие на обрывки перистых облачков — но в бою растекались и бледнели, становясь почти невидимы. И стремительно вдыхались внутрь противника, раздирая его лёгкие изнутри. Вылетали из тел врагов алые от впитанной крови и тут же преобразовывали её в энергию, сбивая других противников с ног и оглушая мощными порывами ветра. Послушные их воле ветра помогали гибким элементалям стремительно носиться в потоках, уходя от атак.

Чтобы наладить контакт, мне пришлось вдохнуть и выдохнуть одного сквозля, при этом сдержаться и не чихнуть. То ли проявить уважение, то ли показать, что принимаю… Ощущение было такое, словно длинная пушинка-чистилка прошла всеми ворсинками по моему нутру, только почему «словно»? Не представляю, как я сдержался и не вычихнул. Надеюсь, больше никогда не придётся пробовать.

Но за перенесённые мучения я удостоился возможности наблюдать сорное кружево и слушать песню ветерков, которую сквозли слагали, управляя воздушными потоками в руинах зданий, изъеденных сквозняками. Хор ветров звучал завораживающе, а затем они пустили мелкий сор: от кусочков сухих листьев и травинок до крошечных обломков камушков и блестящих природных самоцветов. Соринки танцевали внутри ветряных потоков, складываясь в неведомую гармонию, сорное кружево… такое увидишь и не забудешь.

Алтарём у сквозлей была покосившаяся башня, вся в дырах от ветерков, восходящие потоки энергии осветили её изнутри. Юнитов было всего два вида, но какие!