Ясновидящая - Робертс Нора. Страница 30

– Но ее там нет. Это случилось давно.

Кейд хотел было что-то сказать, но воздержался. Он вспомнил о другой жертве, и ему стало, как всегда, тошно.

– На тебя всегда так накатывает? Ниоткуда?

– Иногда.

– Это ужасно.

– Терпимо, но отнимает силы, начинает тошнить. Но боли не причиняет.

– Нет, причиняет. – И он потянулся, чтобы включить зажигание.

– Кейд, – и она тронула его руку, – это было, как… Прости, что я опять тебе напомнила, но ты должен знать. Все произошло как с Хоуп. Вот почему на меня так сильно подействовало.

– Знаю.

– Нет, ты не понимаешь. Человек, который убил эту бедную девушку, тот же самый, что убил Хоуп.

Часть II

Прогресс

11

Не хочу этому верить. Существуют… десятки разумных, логических причин, почему Тори может заблуждаться.

Могу изложить на бумаге пункты, почему Тори ошибается и которые я был не в состоянии убедительно ей прошлым вечером высказать. Знаю, что тем самым я предавал ее. Я понял это по тому, как она на меня посмотрела и снова укрылась за баррикадой молчания. Однако то, что она рассказала, заставило меня вспомнить то давнее лето, когда все в мире переменилось.

Может быть, мне станет легче, если я напишу о Хоуп. Вот я сижу за столом отца, таким – именно отцовским – он останется в сознании всех, в том числе и моем, и могу снова, сквозь дни, месяцы и годы, вернуться к тому времени, когда мне всего двенадцать.

В то утро, как всегда, я исполнил все свои обязанности. Отец был очень строг в этом отношении и неустанно вбивал мне в голову, чего от меня ожидает. По крайней мере так было всегда до того, как мы потеряли Хоуп. Я отправился вместе с ним осмотреть хлопковые поля.

Вскоре после полудня освободился.

Когда отец отпустил меня в тот день, я взял велосипед, подаренный на Рождество, и помчался сквозь плотную завесу влажной духоты к Уэйду. Мы устроили себе хижину на старом сикоморе во дворе Уэйда. Дуайт и Уэйд были уже там. Они пили лимонад и читали комиксы. Было слишком жарко, чтобы заниматься еще чем-нибудь. Однако мама Уэйда не могла оставить нас в покое. Она все время выходила из дома и громко окликала, и спрашивала, не хотим ли мы того или другого. Миссис Бутс всегда отличалась добротой, но ужасно нам надоедала в то лето, когда мы были на грани возмужания.

Мы сбежали из своего дома и направились к реке. Мы, словно кто-то дергал нас за язык, отпускали грубоватые шуточки, глядя на толстую белую задницу Дуайта, а он в ответ сравнивал наши мужские принадлежности с разными вялыми корнеплодами. Естественно, от подобных разговоров мы пребывали в истерическом веселье. Мы также обсуждали разные важные вопросы: кто сильнее – Супермен или Бэтмен? И как уговорить одного из отцов свозить нас посмотреть фильм «Пятница. Тринадцатое число». И кто победит в очередном бейсбольном матче.

После четырех, наверное, когда мы объелись полусгнившими персиками и незрелыми грушами, Дуайт сказал, что ему надо домой. Из Лексингтона с визитом приезжала его тетя Шарлотта, и к ее приезду он должен был вымыться и переодеться.

Вскоре и мы с Уэйдом расстались, он пошел в город, а я в «Прекрасные грезы».

По дороге мне встретилась Тори. У нее не было велосипеда. Она шла домой пешком навстречу мне. Шла она босиком, ноги были в пыли, а из платья она уже выросла. В то время я не очень обращал внимание на такие подробности, но я отчетливо помню, как выглядела Тори в тот день. Большие серые глаза смотрели прямо на меня, когда я молча промчался мимо нее. Я и минуты не мог потратить на разговор с девочкой, не роняя своего мужского достоинства. Однако, помнится, я оглянулся и посмотрел ей вслед.

Хоуп сидела на веранде и играла сама с собой в пинг-понг. Интересно, современные девочки играют в пинг-понг? Хоуп играла сногсшибательно и обыгрывала всех, кто осмеливался бросить ей вызов. Она и меня попыталась заманить, даже обещала дать мне фору, и я, разумеется, оскорбился до глубины души. Я сказал, что ее «мячики» – игра для малышей и у меня есть более важные заботы. Она засмеялась, и я вошел в дом под стук мячика. Теперь я отдал бы год жизни, если бы мог опять вернуться в тот момент и потерпеть сокрушительное поражение. Вечер тогда прошел как обычно. Лайла спровадила меня криками и угрозами принимать ванну, говоря, что от меня пахнет, как от скунса.

Мама была в большой гостиной: я это понял, услышав звуки ее любимой музыки. Я не пошел к ней, зная по опыту, что она не одобряет присутствие потных и дурно пахнущих мальчишек в своей нарядной гостиной. Это смешно, насколько мы трое, Уэйд, Дуайт и я, были послушными сыновьями и во всем подчинялись матерям, которые властно управляли нами. Мать Уэйда – постоянным нежным беспокойством, мать Дуайта – с помощью неиссякаемых запасов печенья и конфет и моя – благодаря твердой убежденности, что позволительно, а что нет. Прежде я всего этого не понимал, а сейчас, полагаю, это не имеет значения.

В тот вечер главным делом было избежать материнского неодобрения, поэтому я сразу устремился к лестнице. Фэйф сидела у себя в комнате, наряжая в затейливое платье одну из своих многочисленных Барби.

Я принял душ, так как считал, что ванны существуют только для девчонок и морщинистых старцев, переоделся в чистое, причесался, напряг бицепсы и посмотрелся в зеркало. А потом спустился вниз.

На ужин у нас были цыплята. Жареные цыплята с картофельным пюре, подливой и свежим, только что собранным зеленым горошком. Фэйф его не любила и отказалась, что ей могли бы и простить, но она завелась, как часто с Фэйф случалось, надерзила маме и была с позором изгнана из-за стола. После ужина я вышел на двор, поискать место для крепости, надеясь, что папа позволит мне ее построить. До сих пор все мои попытки в этом направлении кончались провалом, но я думал, что если найду подходящее местечко, где крепость не будет мозолить глаза, то папа согласится. Именно во время этой рекогносцировки я наткнулся за камелиями на велосипед Хоуп. Я ничуть этому не удивился, догадавшись, что в эту ночь она собирается тайком ускользнуть из дома и где-нибудь встретиться с Тори, они страшно в то лето секретничали. Она и раньше устраивала такие вылазки, и я не осуждал ее за это. Мама относилась к дочерям гораздо строже, чем к сыну. Поэтому я ничего никому не сказал о велосипеде и сосредоточился на мысли о своей крепости.

А ведь одно лишь мое слово, и ее планы могли быть нарушены. Она бы, конечно, метнула на меня сердитый взгляд из-под густых ресниц и отказалась бы со мной разговаривать день-другой, если бы смогла выдержать. Но она бы осталась жива.

В сумерках я вернулся в дом и прочно засел перед телевизором с глубокой миской чипсов. Когда, объевшись, с набитым животом и слипающимися глазами я лег спать, моя сестра была уже мертва…»

Больше Кейд не смог написать ни строчки. Он погасил настольную лампу и при лунном свете, падавшем в окна, спустился по винтовой лестнице из кабинета в башне вниз. Ему необходимо поспать, потому что после утренних работ его ожидает несколько деловых встреч. И еще, напомнил он себе, надо взять с собой несколько образчиков ткани, показать Тори и оговорить предложение. Если ему удастся сделать все намеченное, то завтра вечером он сможет с ней встретиться. Входя в комнату, он взвесил в руке конверт, затем зажег свет и положил конверт в кейс, который всегда брал с собой. Он уже расстегивал рубашку, когда слабый ветерок донес до него запах табачного дымка. Кейд посмотрел на двери, выходящие на террасу. Они были закрыты неплотно, и сквозь стекло мерцал огонек сигареты.

– А я все думала, сойдешь ты когда-нибудь или нет, – и Фэйф обернулась к нему.