Господин следователь. Книга 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 9

— У меня для вас тоже кое-что имеется, — сообщил Виноградов. — Писание, правда, не в двух томах, всего об одном листе. Дочь попросила, как ей откажешь?

Принимая от титулярного советника сложенный вдвое листочек «женской» почтовой бумаги — голубого цвета, с рюшечками по краям, склонил голову, обозначив поклон.

— Вот, пришлось почтовым голубем стать, — усмехнулся титулярный советник, потом вдруг спросил: — Надеюсь, с Леночкой Бравлиной у вас все серьезно?

Видимо, я настолько неласково глянул на своего коллегу — дескать, какое ваше песье дело? — что Виноградов принялся спешно оправдываться:

— Не обижайтесь, но мы с супругой Леночку очень любим и уважаем. Она для нас, почти как родная. Когда ее родители из Белозерска в Череповец перевезли, в Мариинскую гимназию определили, Леночка с Танюшкой моей сразу сдружилась. Я думал — ладно, подруг у девочки пока нет, но позже, как обустроится, подыщет подружек своего круга.

— Какого круга? — не понял я.

— Ну, своего, какого еще? — хмыкнул титулярный советник. — Того, где девушки не дочки поповича или коллежского секретаря — я титулярного позже получил, а из дворянства, либо из купечества первой гильдии.

Неужели у Виноградова настолько развит комплекс неполноценности? Ну и ну. Не выдержав, сказал:

— Александр Иванович, вы ерунду не городите и себя не накручивайте. Никому дела нет, кем был ваш отец. А хоть бы и было, этим гордиться нужно.

— Не понимаете вы меня Иван Александрович, — вздохнул Виноградов.

— Тут и понимать ничего не надо, — хмыкнул я. — Накручиваете, делаете проблему на ровном месте. Самые известные историки —профессора Сергей Михайлович Соловьев и Василий Осипович Ключевский, из духовного сословия. Не совру, если скажу, что половина ученых из детей священников или диаконов, а то и дьячков вышла. А на государственной службе сколько? Да что там — Михаил Михайлович Сперанский, светило нашей бюрократии, из духовного сословия.

Соловьева с Ключевским мой коллега мог и не знать, но имя Сперанского ему должно быть известно по долгу службы. Как-никак, под руководством Михаила Михайловича были собраны законы Российской империи, начиная с «Соборного Уложения» Алексея Михайловича[3]. И он же контролировал создание «Действующего свода законов Российской империи». Конечно, свод из 15-ти томов — многовато, зато все законы под рукой.

— Сперанский — из духовного сословия? — недоверчиво протянул Александр Иванович.

— Совершенно верно, — кивнул я. — Его отцом был священник, матушка — дочь диакона. А вы не знали?

Виноградов лишь покачал головой. Странно. Подобные вещи следует знать.

Услышав, что сам Сперанский происходит из одного с ним сословия, титулярный советник словно воспрянул духом.

— Александр Иванович, вы сказали, что Леночка с вашей дочкой подружилась — это хорошо или плохо? — спросил я.

— Да как сказать… — пожал плечами Виноградов, хитренько посмотрев на меня. — Ежели, записки любовные через папку подруги передавать — это плохо, но то, что Леночка мою дочь по французскому языку подтягивала, вроде и хорошо. Татьяне моей французский не сразу дался. Леночка с ней месяца два кряду билась, все получилось.

Мысленно похвалив Елену за помощь подруге, заступился за дочку титулярного советника.

— Дочка у вас умница, — похвалил я девушку. — Историю государства Российского прекрасно знает, литературу. А иностранные языки не сразу даются. Мне самому английский язык дался быстро, с немецким труднее было, а французский — прямо беда.Таня, Татьяна Александровна, по-французски лучше меня говорит.

Я абсолютно не врал, пусть мы с девушками по-французски еще ни разу не разговаривали и, смею надеяться, разговаривать не станем. Но это само-собой разумеется — Татьяна изучает язык не первый год, я только третий месяц. К тому же — отцу приятно, когда дочь хвалят. А Виноградов, дядька-то ничего. Вон, записочку мне передал. Что там, любопытно? Надо бы почитать, но опять задержал старший коллега.

— Дочка-то у меня умница, — согласился титулярный советник, но, как-то грустно. — Куда только она со своим умом пойдет?

— Таня мне говорила, что мечтает попасть на Бестужевские курсы, на словесно-историческое отделение, — сказал я.

— Мечтать-то можно о чем угодно, а что толку?

— В каком смысле? — не понял я. — Экзамены на курсы сдавать не нужно, аттестат у нее будет отменным, поступит.

— Поступить-то она поступит, — проворчал Александр Иванович. — А учить-то я ее на какие шиши стану?

— А разве курсы не бесплатные? — удивился я.

— Бесплатные — держи карман шире, — нервно сказал Виноградов. — Сто рублей в год, не хотите? Это не двадцать пять за гимназию отдать.

— Хм… Я даже не знал.

Конечно не знал. Я даже не знал, сколько платил за обучение своего сына вице-губернатор Чернавский.

— Ну, сто рублей вы осилите,

— Сто-то рублей осилю, а все остальное?

Ох ты, боже мой! Не додумал. Мало заплатить за учебу, девчонку еще понадобится одевать-обувать, квартиру снимать, учебники и тетради оплачивать. Да, еще и кормить бы неплохо, хотя бы раз в день[4].

— Вы не прикидывали, во сколько обучение Татьяны встанет? — поинтересовался я.

— Как не прикидывал? — невесело улыбнулся Виноградов. — Квартиру снимать в Петербурге — это вам не Череповец, худым концом, придется тридцать рублей в месяц выкладывать, да за дрова платить — еще не меньше пяти. Поесть — кладем хотя бы рублей пятнадцать-двадцать. Одежду с обувью — ладно, это мы тут купим. Тетрадки, ручки — тоже все здесь. Учебники на курсах, вроде бы, за счет платы за обучение выдают. По мелочи — не знаю, что именно, но всегда что-то выскакивает непредусмотренное, это еще не меньше трех, а то и пять рублей.

Согласен с титулярным советником. По мелочи тоже потребуется — мыло закончится или порошок зубной, гребешок потеряла. Или, предположим,каблучок отлетел, набойку поменять. Еще хорошо, что моему коллеге не нужно давать дочери деньги на колготки, нижнее белье и губную помаду, а чулки да сорочки, если понадобится, Татьяна сама заштопает.

Кстати, с колготками-трусиками понятно — их еще нет, а что там с губной помадой? В лавках не видел, да и женщины с накрашенными губами не попадались ни здесь, ни в Новгороде.

— Учеба десять месяцев в году, сколько в итоге получается? — задал вопрос Александр Иванович и сам же на него ответил. — Все про все — семьсот рублей. А у меня жалованье восемьсот рублей в год. За выслугу доплачивают, наградные идут. Итого — тысяча набегает. Смогу я с женой на триста рублей в год прожить? Хорошо, дом у нас свой, одежду можно не покупать — старую сносим, но и самим что-то и есть, и пить нужно.

— Наверное, квартиру девочке можно на двоих с подругой снять, — предположил я. — Если вдвоем, то уже не тридцать пять в месяц, а семнадцать с полтиной — существенная экономия.

— Где бы еще подругу-то отыскать? — всплеснул руками Виноградов. — Если бы Леночка Бравлина вместе с ней была, тогда бы славно. И Танечке не столь одиноко в чужом городе и, опять же, квартира дешевле.

— Вроде, Елене Георгиевне в Мариинской гимназии место предложили? — спросил я, слегка возмутившись планом господина Виноградова.

— Леночкин отец — статский советник, управляющий казенной палатой. Вот-вот действительного получит[5]. Жалованье у Георгия Николаевича не моему чета, да и поместье у Бравлиных имеется. Зачем при таком отце в преподавательницы гимназии идти? Я думал, удастся нам Леночку уговорить, чтобы она тоже на курсы ехала… — Александр Иванович снова вздохнул и, как-то странно посмотрев на меня, закончил фразу, — но, не судьба, видно.

Правильно, не судьба ехать. Иначе что — невеста у меня в Питер уедет, я здесь останусь?

— Александр Иванович, квартиру за тридцать рублей можно только на первое время снять. Месяца на два, не больше, — предложил я. — Таня потихоньку привыкнет, с однокурсницами перезнакомится. Уверен — там и другие девушки будут, которые хотят на жилье сэкономить. Вскладчину, вдвоем-втроем и снимут.