Подмастерье палача (СИ) - Тюрин Виктор Иванович. Страница 65

Пару раз заходил в церковь, но не молиться, а понять, что стоит за фанатичной верой в бога простого человека. Если судить внешне, то вера в Средневековье являлась настолько естественной и всеобъемлющей, что сомневаться в существовании бога, рая и ада, святых и библейских историй, обычному человеку даже в голову не приходило. Люди искренне верили и в церковь приходили отнюдь не для развлечения, а для общения с высшим существом, которое следит за ними сверху, а читавший проповедь священник был в глазах прихожан первую очередь мерилом нравственности и голосом всевышнего, а только потом продавцом церковного вина и благословений. Хотя одно другому здесь, похоже, никогда не мешало.

По вечерам, ужиная у Жерара, когда было настроение, слушал его истории из жизни наемников. Часть деталей он скрывал, но нетрудно было понять, как и другие наемники грабил, убивал и насиловал. Время такое — без насилия никак. Именно он дал мне подробный расклад по наемникам и бандитам на дорогах Франции. Первыми в его списке шли отряды наемников, имевшие полуофициальный статус, которые в свое время прибыли в страну по приглашению той или иной враждующей стороны, а когда закончился контракт, стали предлагать свои услуги графам или герцогам. Их интересовало лишь золота, которое им могут заплатить за взятые штурмом города, сожженные деревни, за грабежи и убийства. Как писали местные историки в своих хрониках: "эти солдаты — бездушные люди, которые не питают уважения к чести и справедливости, а вместо этого занимаются развратом, пьянством, грабежами и убийствами. Они находятся полностью во власти дьявола, который тащит их туда, куда ему вздумается". Действия таких отрядов, как мне сказал бывший наемник, полностью зависели от крепости духа и личной смелости их командира.

Далее шли шайки жестоких и беспощадных разбойников, которые старались не оставлять свидетелей своих страшных дел. Это на них охотились королевские жандармы, безжалостно убивая, а оставшихся в живых развешивали на суках близлежащих деревьев, для устрашения остальных негодяев.

Помимо них, в основном, вблизи крупных городов, бродили группы мужчин, состоящие из отбросов общества. В основном это были должники всех мастей, изгнанные мелкие преступники и прочий сброд, который городская стража, время от времени, выставляла за городские стены после очередной чистки. Они выживали главным образом за счет попрошайничества и мелких краж, но иногда занимались поборами и вымогательством у крестьян. "Дюжие нищие", как их именовали хроникеры, по большому счету считались любителями, в отличие от профессиональных грабителей и разбойников на больших дорогах.

Отдельной статьей шли рыцари — разбойники, промышлявшие грабежом на торговых путях. При таких неожиданных встречах торговые люди и путешественники полностью зависели от настроения и характера рыцаря. Мог обречь всех на смерть, а мог, ограбив, отпустить на все четыре стороны.

Чем больше узнавал о местных нравах и жизни вне больших городов, тем сильнее у меня складывалось впечатление, что мне придется прикладывать максимум усилий, для того чтобы выжить, при этом придется еще учитывать специфику моей работы, так как шпионов и лазутчиков, как и во все времена, здесь не любили: пытали, вешали, вспарывали животы, зашивали в мешки и кидали в реку. По пути шпион мог напороться на шайку безжалостных разбойников или отряд наемников, а оказавшись на земле какого-нибудь графа, быть схваченным и брошенном в подвал его замка. Вот только я решил ничего не менять в своей судьбе, причем из-за одного-единственного совпадения, которое связало две жизни и две судьбы: мы были шпионами. Помимо этого, было еще причины. Главная из них, состояла в том, что я окончательно и бесповоротно принял сторону короля несмотря на то, что как человек он мне не нравился. Как бы то ни было, он старался сделать раздробленную Францию единой державой, а что до хитрости, подлости и жестокости Людовика, то такими характеристиками, насколько я мог судить, обладали многие правители и крупные вельможи этого времени. К тому же я уже успел убедиться, что королевская щедрость — это хорошо, а вот королевская немилость — плохо и мне очень не хотелось ощутить ее глубину, тем более что с местным правосудием я знаком не понаслышке.

Много времени отдохнуть мне не дали. На шестой день отпуска рано поутру раздался стук в дверь.

— Сударь! К вам мальчишка прибежал. Из "Дубового листа", — раздался голос хозяйки из-за двери.

"Ну, вот и все. Отпуск закончился, — подумал я и крикнул в ответ: — Слышу, мадам Бове! Пусть ждет!

Приведя себя в порядок, вышел из комнаты и спустился вниз. Прибежавший за мной парнишка с интересом наблюдал, как пекарь вытаскивает хлеб из печи. Я окликнул его, а затем спросил: — Прямо сейчас идти?

— Да, сударь. Я побежал?

— Беги.

Войдя в зал таверны, подошел к Жерару, поздоровался. Губы хозяина скривились уже в привычной для меня в зловещей ухмылке:

— Конь твой, похоже, застоялся.

— Наверху ждут?

Бывший наемник кивнул.