Невидимка. Идеальные убийства - Паттерсон Джеймс. Страница 3

Ждать.

Я убираю ногу с педали газа без какой-либо особой причины — ну разве что ради того, чтобы слегка позлить водителя автомобиля повышенной проходимости, едущего позади меня (он едет за мной что-то уж на очень близком расстоянии), — и предаюсь размышлениям. Нет. Нет. Ждать — это самое последнее, что мне сейчас следовало бы делать.

Но это, пожалуй, единственный имеющийся у меня вариант. Поэтому мне придется его испробовать.

Потому что если я правильно оцениваю этого типа, то он становится все более и более искусным в своих убийствах. И никто даже и не знает о том, что он существует.

4

Добро пожаловать в мой мир. Вы можете называть меня Грэмом, и я буду вашим собеседником.

Вы меня не знаете. Моя анонимность — залог моего успеха. Сидя сейчас здесь и разговаривая с вами, я не являюсь знаменитым. Но я стану знаменитым, когда эти записи будут обнародованы, когда бы я ни решил их обнародовать. Тогда я появлюсь на первых страницах всех газет и журналов по всему миру. Обо мне напишут книги. Меня будут изучать в Куантико. [2] Мне посвятят веб-сайты. Обо мне будут снимать фильмы.

Вы никогда не узнаете, кто я такой на самом деле («Грэм» может быть моим настоящим именем, а может быть и вымышленным), а потому все то, что вам станет известно обо мне, будет почерпнуто из этих аудиофайлов — моего устного дневника. Вы узнаете только то, что я позволю вам узнать. Может, я расскажу вам все, а может, что-то и утаю. Я могу рассказать вам правду и могу вам соврать.

Для начала немного о себе. Физически я был развит достаточно хорошо для того, чтобы играть в спортивных командах во время учебы в средней школе, но недостаточно для того, чтобы заняться спортом более серьезно. Я получил хорошие оценки в школе, но этого оказалось мало для того, чтобы попасть в Лигу плюща, [3] а потому мне пришлось учиться в государственном университете одного из штатов. Я всей душой ненавижу лук во всех его видах — и вареный, и сырой — и считаю его злостным сорняком, какие бы манипуляции с ним ни производились. Я умею говорить на трех языках, хотя мое знание французского может иногда поставить меня в неловкую ситуацию. Однако я без проблем могу сказать «Пожалуйста, без лука» — или вполне понятный эквивалент этой фразы — не менее чем на одиннадцати языках, в том числе — с недавнего времени — на греческом и албанском. Я предпочитаю вашу незатейливую поп-музыку, а не музыку классическую, легкий джаз и хеви-метал, однако я не признаюсь в этом своим друзьям. Как-то раз я пробежал половину марафонской дистанции за один час и тридцать семь минут. Теперь регулярно спортом я уже не занимаюсь. И никогда-никогда не пью легкого пива.

Две вещи, которые я только что рассказал о себе, не соответствуют действительности.

Но что ей точно соответствует — так это то, что я убил много людей. Больше, чем вы можете себе представить.

А вы? Я даже не знаю, кем являетесь вы, — тот, к кому обращено это мое повествование. Может, вы разумное существо, а может, дух одной из моих жертв. Может, вы маленький демон, усевшийся на мое плечо и шепчущий черные мысли мне в ухо. Или специалист по составлению психологического портрета преступника, работающий в ФБР. Или предприимчивый журналист. Или всего лишь обычный гражданин с похотливым воображением, случайно наткнувшийся на эти аудиофайлы в интернете, согнувшийся над компьютером, выискивая любой маленький обрывок, любую крупицу информации, любую лазейку, позволяющую заглянуть в Рассудок Сумасшедшего!

Потому что, конечно же, именно это вы и станете делать — попытаетесь понять меня, поставить мне диагноз. Вы почувствуете себя психологически комфортнее и увереннее, если припишите меня к какой-нибудь понятной, четкой категории. Вы попытаетесь увидеть причину такого моего поведения в том, что мать не проявляла ко мне любви, или же в драматическом событии, которое кардинально изменило меня, или в умопомешательстве, указанном в Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам четвертого издания.

Однако вместо этого вас ждет вот что: вполне может получиться так, что я буду болтать с вами в каком-нибудь близлежащем баре, или же подстригать живую изгородь по соседству, или сидеть рядом с вами в самолете, летящем из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, и вы не обратите на меня никакого внимания. О да, конечно, вспоминая потом об этом дне, вы, возможно, подумаете, что что-то во мне было не так. Однако в режиме реального времени, когда я стою прямо перед вами или же сижу рядом с вами либо напротив вас, я ничем не привлеку вашего внимания. Я буду своего рода блоком данных, которые вы, собрав, тут же выбрасываете в корзину. Если сказать коротко, то я покажусь вам абсолютно нормальным. Знаете почему?

Нет, вы не знаете почему. А я знаю. И именно поэтому я так хорошо делаю то, что я делаю. И именно поэтому меня никто никогда не поймает.

5

Через два года после своего открытия этот книжный магазин в центре Александрии все еще выглядит новым и свежим: кладка из красного кирпича с окантовкой из дерева, покрашенного в зеленовато-голубой цвет. Над обращенной в сторону тротуара витриной виднеется название — «БУК-МЕН». Витрина заставлена множеством недавно вышедших произведений — и художественных, и документальных, — однако ввиду последних тенденций больше всего там книг для детей и книг с картинками.

Прежде чем войти в этот магазин, я делаю глубокий вдох, все еще сомневаясь в том, правильное ли решение я приняла. Однако, хотя я почти не спала последние две ночи, мне в голову не пришло никаких других идей.

Я толкаю дверь. Раздается бодренькое «динь-динь» колокольчика. Я вхожу и замечаю его раньше, чем он замечает меня. Он сейчас в клетчатой рубашке навыпуск, с короткими рукавами, голубых джинсах и мягких туфлях. Я невольно вздрагиваю, увидев, что он не в костюме с галстуком. Внутри помещения пахнет новыми книгами и кофе. Тут тихо, спокойно.

Он замечает меня в тот момент, когда, стоя за прилавком, общается с какой-то покупательницей. Он вздрагивает, начинает таращиться на меня, затем вспоминает о покупательнице, улыбается ей и засовывает рекламную листовку в полиэтиленовый пакет. Когда покупательница уже идет к выходу, он направляется ко мне. Он вытирает ладони о свои джинсы и останавливается почти прямо передо мной.

— Привет, Букс. Думаю, я тоже могла вздрогнуть.

— Эмми.

От его зычного голоса, звучавшего повелительно, но при этом любезно, на меня обрушивается целый поток воспоминаний из-за возведенной мною в моем мозгу плотины. Я замечаю, что любезности в его голосе сейчас чуточку больше, чем обычно, — возможно, потому, что, когда мы виделись с ним в последний раз восемь месяцев назад, я хоронила свою сестру. Он пришел тогда утром, как и другие знакомые, чтобы как-то меня утешить. Не знаю, откуда он узнал о случившемся, я никогда не спрашивала его об этом (возможно, ему позвонила моя мама). Он стоял в сторонке, не навязывая мне свое общество, просто находился неподалеку на тот случай, если он вдруг мне понадобится. Он всегда обладал способностью удивлять меня…

— Спасибо за то, что согласился встретиться со мной, — говорю я.

— Я не соглашался. Ты просто взяла и появилась здесь.

— Тогда спасибо за то, что не вышвырнул меня отсюда.

— У меня не было возможности вышвырнуть тебя. Но я все еще могу это сделать.

Впервые за несколько недель я улыбаюсь. Букс выглядит великолепно. Он в хорошей физической форме, держится раскованно. Веселый. Вот ведь гад! Разве он не должен горевать после того, как я разорвала с ним отношения?

— Ты все еще большой любитель кофе? — спрашиваю я.

Теперь уже улыбается он — улыбается неохотно, лишь слегка. Хотя тут есть о чем вспомнить. Даже живя на невысокую зарплату государственного служащего, он никогда не жалел денег на качественную еду, в частности заказывал себе через интернет итальянскую фасоль.