Найти клад… и перепрятать (СИ) - Гладышев Сергей А.. Страница 8

По моим представлениям существование Мили после бегства из поселка и до моего появления в его теле больше походило на жизнь одинокого дикого животного. Мальчик научился самостоятельно выживать в одиночестве даже в зимнее время, когда в отсутствие Искателей можно было бы переждать зиму в поселке под опекой и защитой Томы. Но теперь туда не было хода из-за нескольких враждебно настроенных мальчишек, остававшихся в поселке на зимовку. Для них стало делом принципа поймать Милю и либо сделать его своим пленником, либо убить как какую-нибудь дичь из охотничьего азарта.

Лет с шести мой Маугли стал достаточно сильным и уверенным в себе, чтобы начать активно исследовать свою среду обитания. Его, шастающего в самых разных местах Проклятых гор, все чаще начали замечать рабы-малолетки и их хозяева, Искатели. Причем Милю неоднократно видели и в опасных местах, где можно было пострадать от остаточной магии, которую Искатели и дети называли «духами». Искатели на это уверенно заявляли, что Крыс не жилец, что «духи» его быстро убьют. Однако проходили месяцы, а Миля как ни в чем не бывало продолжал попадаться на глаза то там, то сям.

Я так понимаю, годам к семи на Милю почти перестали охотиться, поскольку малыш просто не давал никому ни малейшего шанса, держась на значительном расстоянии от людей и поблизости от опасных мест, куда он при малейшей опасности норовил убежать. Во всяком случае я, появившись в этом мире, не заметил слишком уж настойчивой охоты на малыша. Правда, справедливости ради следует сказать, что я вообще мало что мог понять о происходящем в первые месяцы моего пребывания в голове мальчика.

Однако то немногое, что мне все-таки удалось увидеть и понять на старте моей новой жизни, впоследствии и сформировало у меня гипотезу о том, как я мог переместиться в этот мир и почему оказался именно в теле Мили. Я уже говорил, что пацана не раз видели в очень опасных зонах, куда дети боялись залезать, даже если Искатели требовали этого от них. Полагаю, что малец в одну из своих исследовательских вылазок проник в какое-то очень опасное место и ненароком активировал одну из сохранившихся магических установок, результатом чего и стало мое перемещение между мирами.

Не знаю, что при этом испытал Миля — боль, страдание или испуг, но это не отвадило его от лазания по руинам. Возможно, причиной этому стало особенное зрение малыша, что спасало его от пресловутых «духов». Догадываюсь, что лет с шести мальчик стал обращать внимание на ту картинку, которую Миля, допускаю, ранее просто игнорировал как помеху своему восприятию. Дело в том, что у мальчика, а теперь уже у меня, два разных глаза — один левый, а другой правый. Ха-ха, шучу. А если серьезно, то правый глаз у меня вполне обычный, как и у всех людей. А левый — это нечто особенное. Во-первых, левый глаз у меня намного крупнее. Во-вторых, он у меня неподвижный, то есть, сидит намертво в глазнице. В-третьих, у него какой-то необычный зрачок, если это вообще можно назвать зрачком. В-четвертых, левый глаз формирует у меня в мозгу картинку независимо от того, закрыты у меня глаза или открыты. Я всегда вижу картинку, формируемую левым глазом, даже сквозь верхнее веко.

Картинка левого глаза состоит из каких-то светящихся полупрозрачных пятен и полосок, нередко цветных. Теперь-то я уже понимаю, что эти пятна — это магическая энергия, которую я, получается, могу видеть. Откуда у меня такой глаз, можно только догадываться. Может быть это стало результатом мутации у моего ублюдочного отца, изнасиловавшего Ликусю. Многолетнее пребывание в Проклятых горах, контакт со всевозможными магическими предметами, выкопанными из-под завалов, да те же пресловутые «духи» — все это могло привести к каким-то изменениям в организме Искателя, которые он передал мальчику. А возможно, эта мутация у Мили стала результатом воздействия остаточной магии на его зародыш в теле Ликуси, когда она сама лазила по опасным развалинам в поисках добычи.

Так вот, Миля рано или поздно должен был обратить свое внимание на эти самые пятна, накладывающиеся на картинку правого глаза и мешающие мальчику нормально видеть. Наблюдая за копошением детей в руинах, а также подслушивая инструкции Искателей, даваемые «мясу» перед очередной вылазкой за добычей, Миля, возможно, начал понимать, что эти пятна в поле его зрения дают ему ценную информацию. Во всяком случае, они позволяли ему избегать контакта с остаточной энергией. То есть, Миле достаточно было просто не лезть в те места, которые подсвечивались магической энергией. Могу это утверждать уверенно, так как уже в самые первые недели своего пребывания в теле пацана я обратил внимание на то, что мальчик опасается любых светящихся пятен и старается обходить их стороной. Это и позволяло ему шастать по тем местам, которых избегали Искатели и их малолетние рабы. Миля просто видел, что даже в опасных местах есть проходы, свободные от остаточной магической энергии. Ему достаточно было просто осторожно проходить между светящимися объектами.

Глава 4

Начало взаимодействия и первый друг

Найти клад… и перепрятать.

Глава 4. Начало взаимодействия и первый друг.

Рассказывая о действиях Мили в то время, когда я уже присутствовал в его голове, говорю именно о поведении мальчика потому, что полтора года своей новой жизни в этом мире я оставался лишь пассивным наблюдателем в чужом теле. За это время я неоднократно предпринимал попытки перехватить контроль над телом Мили, но у меня ничего не получалось. Я не раз задумывался над тем, чтобы попытаться поговорить с пацаном мысленно, но меня всегда останавливал тот факт, что я не знал, что и как говорить ему. Местного языка я не знал и очень сильно сомневался в том, что Крис его знает, поскольку при мне малыш никогда не произносил что-то членораздельное и осмысленное. И мысли мальчика, оформленные в слова, мне не удавалось уловить в его сознании. Общение мыслеобразами с Милей у меня не получалось — он либо не замечал мои мысленные посылы, либо игнорировал их как свои глюки. Потом до меня дошло, что Миля мало того, что слишком мал, он еще и очень плохо развит в интеллектуальном плане. Если использовать классификацию олигофренов, то он был наверное имбецилом, а это средняя степень олигофрении. Для сравнения могу сказать, что Ликуся скорее всего была дебилом, что является первой, легкой формой олигофрении.

Говорю об этом совершенно спокойно, поскольку олигофрения как задержка психического развития детей совсем не обязательно является следствием органического поражения или недоразвития головного мозга. Иногда это становится результатом того, что ребенок с ранних лет был лишен общения с людьми и ничему не обучался. Как раз такое отсутствие культурного развития происходит с детьми-потеряшками, оказавшимися в дикой природе и вырастающими среди животных или вообще в полном одиночестве, а также с теми малышами, которых изверги с ранних лет годами держали в одиночестве без какого-либо общения с другими людьми. Мозги у таких детей биологически вполне нормальные, но психика и интеллект остаются на животном уровне. То есть, любой Маугли после нескольких лет отрыва от человеческого общества, останется минимум дебилом, как бы потом с ним ни старались педагоги, пытаясь преодолеть его культурное недоразвитие. Вот что-то подобное произошло и с Милей.

Этому мальчику просто не хватило бы интеллекта разобраться в ситуации, если бы он вдруг у себя в голове услышал кого-то. Да что там говорить — он же все-таки не читал в большом количестве фантастику, в которой авторы приучают своих читателей к мыслям о том, что такое вообще возможно! Поэтому я быстро отказался от идеи наладить с малышом какой-либо вариант общения. Я пришел к выводу, что либо мне когда-нибудь все-таки удастся перехватить контроль над телом пацана, либо я так и останусь в его голове пассивным наблюдателем на всю жизнь, которая ему отведена судьбой.