Черное лето - Крэйвен Майк. Страница 15

Принудительные судмедэксперты, которых раньше называли полицейскими хирургами, входят в состав полицейской службы уже более ста лет. У них много функций, но чаще всего их вызывают, чтобы они констатировали смерть, оказали первую помощь раненому, который находится под стражей в полиции, или взяли кровь у пьяного водителя. Комплексное обучение судмедэкспертов включает в себя курс судебной и юридической медицины. Кроме того, они изучают Закон Великобритании о полиции и доказательствах по уголовным делам и порядок дачи показаний в суде и у коронера.

Это особая задача, и Камбрия, как и все небольшие округи, нанимает нескольких сотрудников на внештатной основе. Итак, вместо того, чтобы встретиться с Фелисити Джейкман в полицейском участке, По пришлось ехать на юг округа, в Алверстон.

По нравился этот город. Здесь родился Стэн Лорел, а еще он считался фестивальной столицей Камбрии. Здесь проводится все – от массовых гастрономических мероприятий до необычных фольклорных концертов, и люди охотно туда приезжали. Здесь располагается самый короткий, широкий и глубокий канал в мире, здесь можно увидеть множество старых зданий и побродить по лабиринту извилистых мощеных улиц.

Фелисити Джейкман была одной из восьми врачей в ее практике. По сказал ей, что приедет, и они договорились встретиться после утренней операции. Она рассчитывала освободиться около полудня, если ее срочно не вызовут на дом.

У По оставался час, так что он заглянул в ближайшее кафе, и едва он вошел, ему в ноздри ударил запах корицы, теплой карамели и свежеиспеченного печенья. В животе у него заурчало, но он устоял перед искушением и, найдя столик у окна, заказал у девушки в старомодном кружевном фартуке только американо. Кофе подали в чашке из костяного фарфора, и он был восхитителен. Чертя круги в лужице разлитой воды, По наблюдал, как Алверстон живет своей жизнью.

Он еще раз обдумал все, что знал – а знал он немного, и в конечном счете все сводилось к образцу крови, который он оставил Эстель Дойл. Если ее лаборатория подтвердит результат, думал По, игра будет окончена, станет очевидно, что Джаред Китон не убивал свою дочь, и придется извиняться перед ним лично.

Зазвенел дверной звоночек, и перед глазами По проплыл калейдоскоп оранжевых и темно-бордовых цветов – это пришли на обед монахини из городского буддийского храма, всемирно известного центра медитации. В любом другом городе Камбрии сборище лысых женщин в ярких одеждах непременно привлекло бы внимание, но в Алверстоне буддисты жили так долго, что стали частью городского колорита.

Буддизм казался По мирной религией. Не то чтобы он в точности понимал, что значит дзен, но в Хердвик-Крофте, без телевизора и в гармонии с природой и землей, пожалуй, можно было приблизиться к его достижению.

Одна из монахинь заметила, что он наблюдает за ней, и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и взглянул на часы. Оставалось десять минут, чтобы добраться до кабинета Фелисити Джейкман. Он допил остатки кофе, темного и густого, как «Про Плюс», положил на стол два фунта чаевых и вышел из кафе.

Алверстон был процветающим городом – особенно по сравнению со своим ближайшим соседом, гораздо более крупным Барроу-ин-Фернесс – и это отражалось в декоре зала ожидания: приглушенные цвета, живые растения и свежие журналы. Удобные стулья, а не облезлые пластиковые, от сиденья на которых ужасно болит спина. Даже кулер с водой.

По сообщил секретарю о своем прибытии и сел. Утренняя операция приближалась к концу, и людей, ожидавших приема, было немного. Пожилая дама, которую от По отделяло несколько стульев, кашлянула в носовой платок.

– Доктор Джейкман готова вас принять, сержант По, – сообщила сотрудница регистратуры. – Она в третьей операционной, прямо возле кулера с водой.

По поблагодарил ее.

На Фелисити Джейкман были простые джинсы и выцветшая толстовка с логотипом больницы Лондонского университетского колледжа. Легкий макияж, каштановые волосы до плеч, собранные в низкий хвост. Она уже принялась за обед и, хрустя азиатским салатом, сказала По, что может уделить ему максимум двадцать минут. Кажется, она не слишком ему обрадовалась. Видимо, была в лагере тех, кто во всем обвинял его. Вне всякого сомнения, в ближайшие дни ему предстояло еще не раз столкнуться со сторонниками этой гипотезы.

Операционная была типичной: функциональная мебель, плакаты по анатомии, компьютер и принтер, смотровая кровать, покрытая голубой клеенкой. На столе стояла фотография Джейкман на Кэт-Беллс. Эту сопку характерной формы трудно было спутать с какой-нибудь другой. Кэт-Бэллс находилась недалеко от Кесвика, По тоже там был, но ему не понравилось – слишком много народа, даже в межсезонье.

По сел возле ее стола. Джейкман наклонилась вперед и посмотрела на него так, словно он только что попросил двухнедельный больничный.

Она оказалась довольно привлекательной женщиной, года на три-четыре старше Эстель Дойл, но если готическая дива работала с пациентами, которым хуже стать уже не могло, то Джейкман – с теми, которым могло, и стресс от такой работы был очевиден. В ее глазах читалась хроническая усталость, как почти у всех врачей, под ними отчетливо проступали морщины, в каштановых волосах появились седые пряди.

Проглотив то, что жевала, она продолжала оценивающе смотреть на По, а потом пожала плечами и одарила его полуулыбкой, решив, по-видимому, что он все-таки не враг.

– Вы не против, если я продолжу есть? После двенадцатичасовой смены трудно устоять перед фастфудом, так что я стараюсь питаться здоровой пищей в течение дня.

– Конечно, доктор Джейкман, ешьте на здоровье.

– Прошу, зовите меня Флик. «Доктор Джейкман» напоминает мне о бывшем муже.

По никогда не любил прозвища – они указывали на определенную степень близости, которую он не ощущал, – но отказать было нельзя. Не удержавшись, он взглянул на ее левую руку – в конце концов, ему ведь и платили за то, что он был любопытным сукиным сыном, разве нет? Вмятина от обручального кольца была видна, но цвет кожи сравнялся – судя по всему, она сняла кольцо не меньше года назад.

– Мне очень жаль, – на автомате проговорил По.

Она пожала плечами и поставила на стол салатницу.

– Иногда в институте встречаешь мистера Идеала, а иногда мистера Идиота.

– Поэтому вы переехали сюда?

– Вы что, за мной следили? – Ее глаза весело сверкнули.

– Нет, но вас выдают толстовка с логотипом лондонской больницы и акцент.

– Да, я действительно работала врачом в лондонской больнице, но после развода мне захотелось перемен. Раньше мы сюда приезжали отдохнуть, а тут я решила сделать важный шаг и перебраться навсегда. Я тут уже пару лет, и мне все нравится – и люди, и природа.

По был бы не против поболтать с этой интересной женщиной, но его двадцать минут уже пошли.

– Расскажите мне, пожалуйста, о том дне, когда к вам привезли Элизабет Китон.

Она скрестила руки.

– Разве она недостаточно натерпелась?

– Более чем достаточно. И я очень сожалею о той роли, которую во всем этом сыграл. Но сейчас я сосредоточен на том, чтобы найти преступника, который ее похитил.

Флик вздохнула.

– Что вы хотите знать?

– Все, – ответил По.

Ей позвонили около половины одиннадцатого утра. Она не знала, что это за девушка, и по крайней мере во время первого осмотра, ей было все равно. Она бы уделила одинаковое внимание кому угодно – жертве, свидетелю, преступнику, полицейскому. Ее основная задача – оказание медицинской помощи.

Девушка отказалась ехать в больницу, и когда Флик стало очевидно, что коллеги из полиции будут долго ее допрашивать, она осмотрела бедолагу в медицинском кабинете силовых структур.

– Налицо сильная худоба, но не представляющая угрозы, и хотя худшее уже позади, опиатная абстиненция. Шрамы, которые она нанесла себе сама, указывают на серьезные проблемы с психикой, требующие нескольких лет терапии.

– А свежие есть?

Флик кивнула.

– Порезы и ссадины на лодыжках, руках и лице. Несколько сорванных ногтей. Ясно, что бежала по лесу. Я удалила пару колючек, перевязала ей раны, подключила к капельнице, ввела физраствор.