Гость из будущего. Том 2 (СИ) - Порошин Влад. Страница 4

— Эта пластиночка скоро будет звучать из каждого открытого окна! — периодически, когда разливался алкоголь, возбуждённо выкрикивал дядя Йося. — Выпросил стоя на коленях!

— Есть к чему стремиться, — подмигивал я собравшемуся народу. — Следующая пластинка должна зазвучать из каждого утюга!

— Товарищи, какая замечательная идея — утюг с динамиками! Давайте за это выпьем! — радовался как ребёнок дядя Йося Шурухт, мысленно подсчитывая будущую прибыль.

Кстати именно он проспонсировал сегодняшнюю творческую пьянку, взяв небольшую сумму на мелкие расходы из бюджета комедии «Зайчик». Мои же карманы в этот прекрасный ленинградский вечер были до невозможности пусты. И я даже хотел было с данного сабантуя аккуратно соскочить. Но, во-первых, в меня мёртвой хваткой вцепился Евгений Леонов, который заявил, что ничего не желает знать и требует отметить удачный режиссёрский дебют «накрытой поляной».

Во-вторых, с другой стороны насели актёры и актрисы из «Рабочего посёлка»: Гурченко, Доронина, Добронравова, Виктор Авдюшко. А когда мою руку сжал Станислав Чекан, сыгравший в 1957 году Ивана Поддубного в фильме «Борец и клоун», то я понял, что деваться некуда: либо проставлюсь, либо вывихнут кисть, либо перестанут уважать. Пришлось «накрывать поляну». Хотя стоило признать, гуляли мы интеллигентно: много пели, рассказывали анекдоты и травили актёрские байки, а танцы начались уже тогда, когда коллеги по киношному ремеслу как следует подогрелись вином и портвейном.

По переулкам бродит лето,

Солнце льется прямо с крыш,

В потоке солнечного света

У киоска ты стоишь, — звучал из колонок оперный баритон Эдуарда Хиля.

— Не ожидала, что ты, кроме того, что боксёр, врун и хвастун, ещё и интересный режиссёр, и автор песенник, — хмыкнула Елена Добронравова, которая в отличие от коллег не бросилась отплясывать под заводной ритм песни.

— К сожалению, на этом мои таланты исчерпываются, — улыбнулся я. — Топориком работать не умею, лобзиком не выпиливаю, на швейной машинке строчить не могу, крестиком не вышиваю.

— Всё ради этой своей девчонки стараешься? — актриса кивнула на обложку миньона, где шире всех улыбалась Нонна Новосядлова.

— Кино, Елена Борисовна, это занятие интимное. Поэтому каждый режиссёр собирает свою команду актёров, и ищет свою главную актрису. Кстати, скажу по секрету, в Голливуде творится то же самое безобразие, такой же семейный подряд.

— Меня-то в свою команду возьмёшь? — насупилась Елена Добронравова.

— Считай, что яркая роль второго плана уже твоя, — хохотнул я и бросил короткий взгляд на круглые настенные часы, где стрелки показывали ровно десять ноль-ноль.

На проигрывателе закончилась «Королева красоты» и после короткой паузы разлилась по кабинету красивая мелодия следующей медленной композиции. Народ по обоюдному согласию стал разбиваться на танцующие парочки. Елена Борисовна также попыталась меня вытащить на медлячок, но я подбежал к проигрывателю и безжалостно приподнял головку звукоснимателя.

— Уууу, — разом завозмущались танцующие люди.

— Товарищи дорогие, прошу всего тридцать секунд тишины! — крикнул я. — У меня важный разговор с Москвой.

— Ноннке своей собрался звонить, — хмыкнула ассистентка Любочка.

Я же, не теряя ни единого мгновения, действительно набрал номер коммунальной квартиры, где проживала Нонна Новосядлова. В этот момент часть гостей сабантуя деликатно вышло покурить в коридор, но остались и те, кому интересно было послушать чужой любовный разговор. А актёр Евгений Леонов вообще подошёл почти вплотную.

— Алло, — раздался знакомый голос из Москвы.

— Привет с берегов Невы! — захохотал я.

— От нас тоже передай привет, — подсказал Леонов. — Скажи, что нам понравилось ваше кино.

— Евгений Палыч, ну? — возмутился я и спросил Нонну, — как идут репетиции к отчётному спектаклю?

— Плохо, — захныкала на том конце провода актриса. — Роль не получается.

— Роль не получается, плачет, — объявил я всем гостям, которые притихли, словно по радио передавали важное правительственное сообщение.

— Скажи, чтоб глубже погружалась в образ, — подсказал Леонов. — Дай я сам скажу. — Евгений Палыч вырвал трубку и заголосил на весь кабинет, — копай глубже, девочка! Подумай о том, кто твои папа, мама, бабушки, дедушки. Вспомни детство золотое!

— Деревянные игрушки, прибитые к полу, — подсказал я.

— Игрушки к полу! — выкрикнул в трубку Леонов и все кто был в кабинете, дружно захохотали.

И в этот момент трубку перехватил я:

— Нонна, никого не слушай! Вы же Тургенева ставите? Значит, тебе и играть-то ничего не надо, будь сама собой, обычной тургеневской девушкой! А если тебе кто-то из зависти что-то нашептал, наплюй и забудь! Поняла?

— Поняла, — всхлипнула московская актриса. — Ты в субботу на спектакль приедешь?

— Считай, что я уже приехал! — крикнул я, потому что связь была отвратительная. — На счёт три целуем трубку!

— И от нас её тоже поцелуй, — подсказал Евгений Леонов, из-за чего я отвлёкся и на том конце провода раньше времени послышались короткие гудки.

— Евгений Палыч, ну как же так? — я развёл руки в стороны.

— Молодец, уважаю, — буркнул он и загорланил на весь кабинет, — давайте танцевать! Эх, хорошо-то как братцы! Королева кра-со-тыыы!

Примерно в половину двенадцатого после танцев и песен под гитару гости стали медленно расходиться по домам и гостиницам. Кого-то лично я сам усадил в такси, так к алкоголю даже не притронулся и был сейчас в прекрасной физической форме, в отличие от некоторых. Но нашлись и те товарищи, которые из-за врождённого упрямства решил добираться до гостиницы, находящейся на Адмиралтейском острове, на метро или вообще на своих двоих. Ведь на улице было светло как днём, да и температура держалась в районе 20 градусов Цельсия.

— Решено! — заявил будущий Винни-Пух советского союза, — идём в «Асторию» пешком! Прямо через Неву.

— Гулять — так гулять! — поддержали его последние гости моего импровизированного праздника: Людмила Гурченко, Елена Добронравова и Станислав Чекан.

Кстати Чекан прихватил на студии дежурную гитару и теперь, перекинув ремешок инструмента через плечо, громко горланил «Гоп со смыком» на весь Кировский проспект, которому после перестройки вернут прежнее название — Каменноостровский. Я, конечно, попытался как-то урезонить, разгулявшихся артистов, сказал им, что народ хочет спать, завтра трудовая пятница.

— Спокойно, Феллини, мы тоже хотим спать, у нас тоже завтра пятница, — хохотнул Леонов и вторым голосом заорал «Гоп со смыком»:

Сколько бы я, братцы, не сидел,

Не было минуты, чтоб не пел, — хулиганистым актёрам принялись подпевать Гурчено и Добронравова:

Заложу я руки в брюки и пою романс со скуки,

Что же, братцы, делать, столько дел⁈

— Что же, братцы, с вами делать? — всплеснул я руками. — Можно же петь как-то душевней что ли, потише? Что вы орёте как бригада пьяных грузчиков?

— А мы и есть пьяные грузчики! — захохотала Людмила Гурченко. — Если я неправедно живу — попаду я к черту на Луну…

— Признаюсь тебе как родному, — шепнул Евгений Леонов, — пообещай, что снимешь нас всех в своём новом кине, тогда и перестанем хулиганить.

— Станислав Юлианович, дай-ка мне бандуру, — проворчал я и отнял гитару практически силой у актёра, который несколько лет назад играл Поддубного. — Песня режиссёрская, печально-завиральная, — объявил я в наступившей тишине и заорал как ненормальный, тренькая на трёх блатных аккордах:

Режиссёр, как на параде,

Не жалеет голоса,

Весь к утру в губной помаде,

Даже ниже пояса!

— Если Госкино выдаст моей короткометражке прокатное удостоверение, — немного отдышавшись, сказал я, — то я торжественно обещаю, что всех вас сниму в следующем своём кине! Только не надо больше петь про гоп со смыком, умоляю.

— Да уж, — протянула Людмила Гурченко, — сдать кино в прокат дорогого стоит. Три года назад я снялась в «Человеке ниоткуда». Когда его смотрели своей компанией, так же смеялись как сегодня на студии. А в результате фильм до сих пор на полке валяется. И Эльдар Александрович Рязанов чуть инфаркт не получил.