Сто полей - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 3

Через полчаса грузовик вынырнул из гиперпространства в трехстах пятидесяти километрах от поверхности планеты. Внизу был океан с шельфовой нефтью, потом горы, магнитная аномалия, потом облака и в разрыве – вечерняя степь с антилопами. Корабль вошел в ночную тень над затянутым облаками материком.

– А это что? – спросил Бредшо, вдруг ткнув пальцем в синюю линию на экране. Ванвейлен изумленно на него оглянулся. «А геофизик-то мой ничего не смыслит в геофизике!» – вдруг пронеслось в его голове.

И тут корабль словно сгребло клешней и потянуло вниз, к темным и жирным, как свиной фарш, облакам.

– Какого черта, – выругался Ванвейлен.

Из облаков выскочила нехорошая тень, слева распустился серебристый цветок и тут же превратился в гиганскую круглую воронку всех цветов радуги.

– Это нападение! – закричал в соседнем кресле Нишанов.

Корабль въехал носом в одну из воронок и стал кувыркаться. Глаза индикаторов пучились и лезли из орбит. Клод Ванвейлен бегал пальцами по пульту управления – клавиши вдавливались с бесчувственным резиновым звуком.

– Сбрасывайтесь, – заорал не своим голосом Бредшо.

Ванвейлен на мгновение оглянулся: геофизик сидел весь зеленый, и глаза у него от ужаса были большие, как дисковые антенны.

– Сиди смирно, – зашипел Ванвейлен.

Корабль тряхнуло еще раз, радужные зайчики запрыгали по стенам и приборам, изображение грузовых отсеков на экране вдруг полыхнуло красным, – и до Ванвейлена дошло, что он вез.

– Бросайте груз, – опять заверещал Бредшо.

Что Ванвейлен и сделал.

Корабль стал делиться, как созревшая амеба. Грузовые отсеки уходили вниз, ракетоплан с аварийным запасом топлива – на запад. Радужные воронки теперь вспыхивали далеко сзади, и издалека казалось, что кто-то пытается поймать в разноцветный гигантский сачок стальную бабочку в пять тысяч тонн весом. На ракетоплан этот кто-то не обращал внимания.

Ванвейлен рвал пломбы с системы аварийного управления. Капсула слушалась с трудом. Выскочил и лопнул парашют, за ним другой. Берег материка, размытый инфракрасным светом, пропал на востоке. Капсула шла над морем, теряя высоту быстрее, чем скорость: четыре тысячи метров, две тысячи метров, полторы тысячи метров…

Далеко впереди вновь возник берег, изрядный остров, горные леса, обрывавшиеся у ледников. Восемьсот метров. Рули высоты как под наркозом. Топливный индикатор помаргивал, когда ракетоплан попадал в воздушные ямы. Берег был уже внизу. Ванвейлен с трудом разворачивал машину. Датчики визжали, как побитая собака, что-то радостно пело в системе подачи топлива. Ракетоплан развернулся и пошел нырять над ночным берегом, обросшим лесом и изжеванным когда-то ледниками.

Пятьсот метров. Под крылом ракетоплана мелькнул и пропал ночной город. Паучьи ножки улиц сбегались к пристани и площади. «Экий космодром для народных собраний», – подумал Ванвейлен.

В темном лесу мелькнула одна плешь, другая. Ракетоплан цеплялся брюхом за деревья. «Сейчас или никогда», – подумал Ванвейлен, аккуратно управляясь с приборами.

Дрожь прошла по кораблю, датчики нехорошо проорали и смолкли. Что-то ухало и ворочалось в системе охлаждения, едкий дым пополз было из-под панелей, но сгинул в вентиляционных шахтах.

Капсула сидела посреди проплешины в темном лесу и тихо шипела.

Ванвейлен повернулся к Бредшо и тоном, не предвещавшим ничего хорошего, осведомился:

– Ну, что у вас там было? Плазменные гранаты?

Бредшо виновато мигал.

– Ясное дело, – сказал кто-то из экипажа, – гремучка у него в контейнерах, вот он и испугался.

– Геофизики, – процедил Ванвейлен, – чтоб вас с вашей борьбой за демократию… Всю галактику засморкали.

– А вас это не касается, – огрызнулся Бредшо, – вас нагрузили, вы и везите.

– Меня это очень касается, – возразил Ванвейлен, – потому что импорт бурового оборудования стоит одну цену, а импорт демократии стоит совсем другую цену.

– А они экономят, – сказал кто-то. – Им Совет Федерации снизил ассигнования на зарубежную демократию.

Бредшо, из-за кожуха накопителя, виновато блестел глазами.

– Это была ракетная атака, – сказал он, – боеголовки типа «Фавилла». Если бы они попали в корабль, от нас бы даже соплей не осталось.

Ванвейлен изумился. Это же надо, – спутать искровые боеголовки с радужными воронками мезонных бомб! Ну и слюнявых же специалистов готовят они на наши налоги!

– Не попали же, – сказал Ванвейлен, и ткнул пальцем в оранжевый индикатор слева от бокового экрана. Индикатор, указывавший на состояние грузовых отсеков, мирно помаргивал, как бы удивляясь: «И чего вы меня оставили?»

– Точно не попали?

– Точно, – рассердился Ванвейлен, – и теперь, пожалуйста, корабль там, а мы тут. Две тысячи километров, и еще триста.

– Можно добраться, – неуверенно сказал Бредшо.

– Ага. Вот только местной валюты нет, заказать билеты на ближайший авиарейс.

– Это была не ракетная атака, – сказал Нишанов, – это была магнитная ловушка. Я однажды возил контрабанду на Геру и попал в точно такую, – если корабль не имеет опознавательного сигнала, его тащит вниз…

– Ребята, вы что, взбесились, – сказал бортинженер. – Это был лазер. Экран же был весь серебряный.

Ванвейлен почувствовал некоторую дрожь в руках. Радужные воронки еще стояли у него в глазах. Радужные воронки бывают только у мезонных ракет, взрывающихся в атмосфере, типа «агаты», под которую он попался под «Вегой-20».

– Есть еще мнения? – осведомился Ванвейлен. – Вы что видели, Стас?

У Стаса Стависски глаза были виноватые и странные.

– Я, – откашлялся он, – знаете, я вчера фильм смотрел, по СВ, с танками, – и вот мне показалось, что что на нас едет такой серый танк с броней высшей защиты.

– Так, – сказал Ванвейлен, – значит, на нас в стратосфере наехал танк. Вероятно, архангелы проводили тактические учения. Василиска, дракона, и упыря с минометом никто не видел?

Но василиска не видел никто. Может быть, потому, что по СВ в последнее время не показывали фильмов с василиском в качестве центрального персонажа.

Тогда Ванвейлен переключил компьютер на воспроизведение и затребовал данные получасовой давности. Экран осветился нежным зеленым светом, и Ванвейлен несколько прибалдел. Судя по данным компьютера, их вообще никто не атаковал. Судя по данным компьютера, корабль сам пошел вниз, а потом закувыркался в стратосфере, подчиняясь довольно дурацким, но все же выполнимым приказам центрального блока… «Ого-го, – заплясало в голове Ванвейлена, – это что же? Это значит, кто-то на том материке взял управление кораблем на себя, разобрался за пару мгновений и взял? Хотя постойте, а головы наши? Управление нашими головами он тоже взял на себя? Ведь каждый видел, черт побери, разное! Это ведь привидения можно видеть по-разному, а принять мезонную ракету за магнитую ловушку… Лучше бы я долбанул этих пиратов… Скверное это дело – быть подбитым мезонной ракетой, но быть подбитым призраком мезонной ракеты – нет уж, увольте от знакомства с такой цивилизацией…»

В этот миг что-то клюнуло в прозрачную оболочку. Ванвейлен включил наружное освещение и увидел, что из черных кустов в корабль сыплются раздвоенные стрелы с белыми перышками. У местного населения, судя по всему, неизвестных противоракетных систем не было.

На рассвете выяснилось: корабль сел на огород с бататами. Совладельцы огорода скрылись в лесу, оставив у столба в круглом поселке обильную снедь, пальмовое вино и привязанную девушку.

– Всегда мечтал спасти принцессу, предназначенную в жертву дракону, – сказал Ванвейлен, разрезая веревки. Принцесса впилась ему в руку, звякнула ножными браслетами, схватила калебасу с вином и убежала.

Ванвейлен ошарашенно жмурился, пытаясь понять, как согласуются атака в верхних слоях атмосферы с девушкой, привязанной у столба. И было что-то еще: ах да! Прибрежный город, горбатенький, темный и какой-то средневековый…

Никто не спешил посылать свои военно-воздушные силы на розыски ракетоплана. Казалось невероятным, чтобы высокоразвитая цивилизация ограничилась одним материком.