Уилл Грейсон, Уилл Грейсон (ЛП) - Грин Джон. Страница 5

– Тайни, – говорю я, – тебе высморкаться надо, чувак. – Но он даже не шевелится. Я тогда сажусь и ору прямо в его барабанную перепонку: – Тайни! – Безрезультатно. Джейн хлещет его ладонью по лицу – и весьма неслабо. Nada [3]. Лишь страшный, булькающий соплями храп.

И тут до меня доходит, что Тайни Купер даже нос себе прочистить не сможет самостоятельно, что противоречит второй половине отцовской теоремы. И вскоре после этого я уже опровергаю ее целиком, прямо на глазах у Джейн удаляя сопли из носа своего друга. И вкратце: друзей не выбирают; они сами высморкаться не могут; а вот я могу – хотя даже нет, я должен – делать это за них.

глава вторая

меня постоянно разрывает между двумя вариантами: либо убить себя, либо всех вокруг.

но другого выбора я не вижу. все остальное – это попросту убивать время.

я иду через кухню к задней двери.

мама: позавтракай.

а я не завтракаю. никогда не завтракал. с тех самых пор как научился выходить через заднюю дверь без завтрака.

мама: ты куда?

в школу, мам. ты это тоже должна попробовать как-нибудь.

мама: убери волосы с лица, мне так глаз не видно.

понимаешь ли, мамочка, в этом весь чертов смысл.

мне ее жаль – правда. реально паршиво, что у меня вообще должна быть мать. иметь такого сына, как я, наверняка хреново. к подобному разочарованию подготовиться просто невозможно.

я: пока.

«до свидания» я не говорю. по-моему, это полный бред. может, после этого мы скорее созвонимся или спишемся, чем свидимся. но нет, когда уходишь, надо говорить именно «до свидания». я этой традиции следовать отказываюсь. я иду против нее.

мама: хорошего д…

дверь-то закрылась на полуслове, но я все равно догадываюсь, чем должна закончиться фраза. раньше мама говорила: «увидимся!», но меня это так достало, что однажды утром я ей объявил: «нет, не увидимся».

мама очень старается, и попытки эти такие жалкие, сам их факт. мне даже хочется сказать ей: «мне искренне тебя жаль». но за этим последует целый разговор, который, возможно, перейдет в ссору, после чего я почувствую себя виноватым, и придется переезжать в портленд или еще куда.

кофейку бы.

каждое утро я молюсь, чтобы школьный автобус разбился и мы все погибли бы в пожаре после аварии. мама подаст в суд на компанию, выпускающую школьные автобусы, за то, что они не делают ремни безопасности на сиденьях, получит за мою трагическую смерть куда больше денег, чем я заработал бы за всю свою трагическую жизнь. разве только адвокаты компании, выпускающей школьные автобусы, убедят судью в том, что моя жизнь все равно оказалась бы говном. тогда они просто откупятся от мамы подержанным «фордом-фиестой» – типа они квиты.

маура не то чтобы прямо-таки ждет меня перед школой, но я знаю и она знает, что я буду искать ее взглядом. обычно мы полагаемся на это и ухмыляемся друг другу или еще что до тех пор, пока не приходится расходиться. это как в тюрьме: дружить начинают такие люди, которые в обычной жизни не стали бы даже разговаривать друг с другом. вот и у нас с маурой, думаю, так же.

я: угости кофейком.

маура: сам, блин, купи.

но потом она отдает мне свой мочачино объема xxl из «данкин донатс», и я осушаю стакан одним глотком. будь у меня деньги самому себе кофе покупать, я бы это делал, честно, но я вот как на это смотрю: ее мочевой пузырь мне благодарен, даже если все остальные органы считают, что я придурок. этот ритуал у нас с маурой длится, сколько я ее помню, а это примерно год. познакомились мы, наверное, раньше, но, может, и нет. примерно год назад ее мрачность и моя обреченность нашли друг друга, и маура решила, что из них получилась красивая пара. я не особо в этом уверен, но зато пью кофе на халяву.

в нашу сторону направляются дерек с саймоном. круто: немного времени за обедом сэкономлю.

я: дай математику списать.

саймон: ага, держи.

вот это друг.

звучит первый звонок. как и все остальные звонки в нашем прекрасном учреждении низшего образования, это никакой не звонок, а протяжный гудок, такой же, после какого надо оставлять сообщение на автоответчике о том, что у тебя выдался отстойнейший день. но эти сообщения никто никогда не прослушивает.

я вообще не понимаю, как у кого-то возникает желание стать учителем. ведь придется проводить целый день с кучей детей, которые либо ненавидят тебя лютой ненавистью, либо подлизываются, желая получить оценку получше. через какое-то время это наверняка начинает угнетать – что никому в своем окружении ты никогда по-настоящему не понравишься. я бы даже пожалел учителей, не будь они все при этом такими садюгами или неудачниками. для садистов главное – контроль и власть. они идут в учителя, чтобы официально занять господствующее положение. но большинство среди них все же неудачники – от таких, кто на самом деле попросту ничего сам делать не умеет, до таких, кто хочет с учениками дружить, потому что у них самих в старших классах компании не было. а есть еще и такие, кто искренне верит, что мы вспомним хоть слово из того, что они говорили, после выпускных экзаменов. ага.

время от времени встречаются и экземпляры типа миссис гроувер – она садистка-неудачница. ясен пень, у преподавателя французского по определению жизнь легкой быть не может, ведь в наше время он никому на фиг не нужен. она целует derrieres [4] отличникам, а что до обычных учеников – ее бесит, что на нас приходится тратить драгоценное время. и она каждый день дает нам тесты и гомосяцкие задания типа «пофантазируйте о том, как развлекаются в европейском диснейленде», а потом вся такая удивляется, когда я выдаю: «в моих фантазиях микки-маус развлекается с минни-маус, используя французский багет в качестве дилдо». а так как понятия не имею, как дилдо по-французски (dildot?), я попросту сказал «дилдо», а она делает вид, будто не понимает, о чем речь, и отвечает, что, если микки и минни просто едят багет, это не развлечение. но в итоге наверняка поставила мне за тот урок минус. конечно, понимаю, что надо бы к этому посерьезнее относиться, но я вообще клал с прибором на оценку по французскому.

единственное, что я сделал стоящего за весь урок – хотя, по правде сказать, и за все утро в целом – это написал айзек, айзек, айзек в блокноте, а потом пририсовал человека-паука в паутине, который это имя произносит. полная бредятина, конечно, но и пусть. я ведь все равно это делаю не для того, чтобы на кого-то впечатление произвести.

обедаю я за одним столом с дереком и саймоном. у нас так заведено, что мы сидим, как в зале ожидания. время от времени кто-то что-то говорит, но в основном никто за границы, соответствующие ширине своего стула, носа не высовывает. иногда мы читаем журналы. если кто приближается, поднимаем глаза. но такое случается не часто. мы игнорируем почти всех, кто проходит мимо, даже тех, на кого полагается смотреть с вожделением. я бы не сказал, что дереку с саймоном девчонки нравятся. их, по большей части, компьютеры интересуют.

дерек: как думаешь, софт на x18 до лета успеют выкатить?

саймон: я в блоге трастмастера видел, что, типа, наверное, было б круто.

я: держи домашку.

когда смотрю на парней и девчонок за другими столами, я недоумеваю, о чем они могут друг с другом разговаривать. они все до жути скучные и, чтобы это скрыть, стараются трепаться погромче. я уж лучше тут посижу, просто поем.

у меня есть один ритуал, в два часа я позволяю себе обрадоваться насчет того, что скоро валить. типа если я до этого времени дотяну, остальную часть дня можно отдыхать.

сегодня это происходит на математике, рядом сидит маура. она догадалась, что я это делаю в октябре, так что теперь ежедневно в два передает мне записку. пишет что-то вроде «поздравляю», или «ну что, можно идти?», или «если этот урок в ближайшее время не закончится, я проломлю себе череп». я так понимаю, что мне следовало бы ей отвечать, но обычно я просто киваю. мне кажется, маура хотела бы сходить со мной на свидание или типа того, и совершенно не представляю, что с этим делать.