Вишенка (СИ) - "Villano". Страница 11

— Ты же любишь животных, Вишенка? Ребята говорили, тебя твой жеребец без слов понимает. Может, и она поймет?

Я ответить не успел — магический твареныш мявкнул, херакнул по моей руке острейшими когтями и рванул из комнаты с такой скоростью, что мы его только глазами успели проводить. Штефан пошептал над моей ладонью, залечивая царапины, сел на постель и повесил голову.

— Я безнадежен. Все мои придумки оборачиваются катастрофой!

— Глупости какие. Твои придумки просто не умеют правильно использовать. Не переживай, все наладится, — погладил его по плечу я.

— Думаешь? — оживился он, затаскивая меня к себе на колени.

— Уверен, — кивнул я. Растрепал золотые волосы, как ребёнку, чмокнул в колючую щеку: — Может, с подарками сделаем перерыв?

— Как же тогда твоё сердце завоёвывать?

— А может, ну его? — предложил я. Почувствовал, как напрягся Штефан, и поспешил исправиться: — Я пошутил. Давай словесными подарками ограничимся или музыкой. Ты музыку любишь?

— Люблю, — повеселел он.

Полапал меня чуток и ускакал в лабораторию, а я облегчённо выдохнул и пошёл Лютика дрючить. Ну, а что? Надо же мне было кого-то дрючить! Делать-то все равно нечего. Кино нет, музыки нет, книги в библиотеке скучные, на охоту меня брать отказались категорически (Штефан, чтоб его, под страхом смерти запретил). Даже за жизнь бухнуть не с кем (и нечем — местное пойло было похоже на китайскую водку и пить его было невозможно).

Я всю свою жизнь мечтал об отпуске, в котором ни одна сука в погонах до меня не доберется, но теперь, когда он, наконец, наступил, я затупил. Заниматься-то в нем чем? Куда бы я ни сунулся (кузница, оружейная, тренировочный плац), везде меня вежливо посылали нахуй. На Штефановский, естественно. Мол, негоже младшему мужу делами старшего заниматься. Етить-колотить! Я злился, кипел, но бучу поднимать не спешил. Разведка и подготовка к перевороту — дело первостепенное, но зело нудное. И скучное!!!

Хоть театр заводи! Или праздник какой устраивай, развратно-порнографический. Вот чего мне в этом мире реально не хватало, так это порнухи. Эх, я бы сейчас оторвался! Воздержание давало о себе знать. Членик по утрам бодро таращился в потолок, яйца чугунели, а настроение портилось. Секса хочу! С женщиной! Увы, те несколько женщин, что обитали в замке и близлежащих пределах, охранялись, как Форт Нокс. Да и страшные они были. Штефан и то красивее. Может, если его в бабские тряпки… Нет. Нет-нет-нет! Если я с ним когда-нибудь по желанию пересплю, то только как с мужиком. Анальный секс, конечно, жесть и все такое, но я ж мужик. Хочется же ж засадить-то! А у него в заднице наверняка узко, тесно, и моему членику там будет страсть как хоро… Етить-колотить! Куда меня понесло?!

— Эх, жизнь моя жестянка, ну ее в болото, — проскрипел я мультяшную припевку Водяного, выглянул в окно…

Вспомнил про сноуборд и обуялся. От я лох! Столько времени даром потерял!

…

Чулочки, подвязочки, рюшечки на рубашечках, бриджи в обтяжку, камзолы вприлипку, меховые мантии аж три штуки — тьфу! Я перерыл весь свой гардероб в поисках подходящей для катания на сноуборде одежды, но окромя мундира (летнего) ничего не нашел. А снег за окном манил, искрился, переливался на солнце и провоцировал девственно-белым покровом на необдуманные поступки, тем более что горка, длиной метров двести и перепадом высот градусов эдак в 50, начиналась прямо у подножия крепостной стены. А я сноубордист, и на такое в принципе спокойно смотреть не могу! Пришлось залезать в конюшенное, а сверху напяливать мундир. На голову я нацепил Маришин пуховый платок на манер арафатки (на какое-то время мой нос и горло это спасет), а потом залез под кровать и вытащил оттуда собственное изобретение — поднос для жареного кабана, спертый из кухни и переделанный под сноуборд (кто бы знал, каких трудов мне стоило его обтесать и кожаные крепления к нему присобачить так, чтобы никто ничего не заметил и инструменты у меня не отобрал), плюс нечто, напоминающее русские валенки вместо ботинок. Вот бы меня сейчас ребята из моего отряда увидели. Бомжара первостатейный. Но мне было плевать на всех и вся. Снег же! Горка!

…

Обед. Как много в этом слове… Народ бодро шевелил булками в столовую, Мариша понесла поднос с едой Штефану в Башню, а я выскользнул из покоев страшной тенью, изредка громыхающей неподъемным сноубордом об пол, и пошуршал на чёрный выход. Главное — угодить в получасовой промежуток, когда «как бы потайная» дверца, ведущая за стену, охраняться не будет. Выйду наружу, и привет. Часовые на угловых башнях бдили только в темное время суток, да и то скорее ради прикола и соблюдения традиций, чем по делу — за последние сто лет желающих самоубиться у стен замка не было, а о последнем представителе великого рода Церберусов шла такая дурная слава, что разбойники в его владения нос в принципе не совали.

Сплетни про мужа я первым делом у местных старожилов выспросил. Как водится, в них он был Самым Страшным Монстром на свете: и женщин (в том числе свою жену) зельями ядовитыми травил, и людей в зверей превращал, и деревни огнем драконьим сжигал, и замок то и дело взрывал, и вообще был буйно-помешанным пожирателем младенцев, трехголовым оборотнем и Черным магом. Жаль, что народ тут про пришельцев, вампиров и Звёздные войны не знал. Было бы еще интереснее.

Мужики сплетни пересказывали с суровыми лицами и тщательно скрываемым удовольствием, но даже мне было понятно, что никто самого Штефана в замке не боится. Другое дело его придумки, от которых все шарахались, как черт от ладана. Я, наслушавшись нелепых и большей частью кроваво-жутких историй, проникся к нему уважением — несмотря ни на что, он продолжал гнуть свое. Мало кто так может, но я в числе избранных, а потому «Да здравствует девственный склон и сноуборд! Ура, товарищи!»

Время для своего первого горнолыжного эксперимента я подбирал долго и тщательно, по всем правилам военной науки и моего богатого боевого прошлого, ибо цена высока — если меня застукают за «о-боже-вишенка-это-смертельно-опасно» занятием, то такой заботой окружат, что страшное дело. Или вообще в покоях запрут. Понятное дело, я оттуда сбегу, но сам факт.

Раньше я думал, что в людях не надо будить зверя, но с тех пор, как попал в заботливые ручищи Штефана, к этой незыблемой аксиоме добавились важные дополнения: восхищенного любовника и упоротую мамашу в мужиках тоже будить не стоит. Я вот по незнанию разбудил — теперь огребаю. Ну да ничего, справлюсь. Как накатаюсь от души, как обрету олимпийское спокойствие, так сразу к усыплению в Штефане мамаши и приступлю. Куда мне торопиться?

В военном деле главное что? Правильно. Подготовка. Я учел все, кроме одного — того, что Штефан бдит за мной круглосуточно и, сука такая, незаметно. Маг хренов, ни стыда, ни совести. Так что когда я тихой сапой по яйца в снегу прошлепал вдоль крепостной стены до облюбованного спуска, он меня там ждал — стоял, сложив руки в замок, и нервно перебирал большими пальцами. Я рта не успел раскрыть, как он засыпал меня вопросами:

— Что ты задумал, Вишенка? Почему так странно одет? Зачем тебе кухонный поднос?

— Скучно мне, — пробурчал я в великой досаде. Етить-колотить, попался, как последний салага! Поставил борд на снег, влез в крепления и скоренько с ними завозился. — Развлечься решил.

— Как? Выйдя за стену в нелепом наряде?

— А в каком наряде я должен был выходить? — выпрямился я и изобразил страшное негодование. — В замке портного нет! В деревне нет! Надеть нечего! Тебя не допросишься!

— Ты ж не просил, — растерялся от моего напора Штефан.

— Ты должен был догадаться! — вошёл в роль истеричного пиклюка я. Взмахнул руками как бы в возмущении… Борд дернулся и понесся вниз.

— Ян!!!

— Иээээээааааххааааа!

Я счастливо орал все те пару-тройку минут, что несся практически неуправляемой ракетой вниз. Корыто было слишком тяжелым, а мои ножонки слишком слабыми, чтобы договориться полюбовно, но мне было похеру. Кайф! Етить-колотить! Каааайф! Я взлетел птицей над незаметным под снегом холмиком… И сбил с ног оказавшегося на моём пути Штефана. Мы покатились кубарем и остановились только возле очередного бугра: Штефан на спине, я на нем, а мой первый борд вокруг нас щепками.