Легенды первых лиц СССР - Богомолов Алексей Алексеевич. Страница 10
В каждом регионе есть свои «неприкасаемые» номера. Где-то они похожи на московские, где-то придумывают свои местные «суперсерии». Но сейчас их постепенно становится всё меньше. Впрочем, нет, количество номеров не уменьшается, только они изредка начинают попадать обычным гражданам. Летом 2008 года были внесены изменения в правила регистрации транспортных средств. Ими запрещено резервирование отдельных серий или сочетаний символов. Всё это направлено на то, чтобы искоренить коррупцию в милицейских рядах. Побочным же эффектом, как считают разработчики изменений, будет снижение значимости «красивых» номеров.
Эти безусловно замечательные идеи напомнили мне, однако, попытки борьбы с «блатными» номерами в конце 1980-х годов, когда в Москве все номера, начинавшиеся с трёх нулей, устанавливали на машины инвалидов, как правило, «Запорожцы» с ручным управлением. В других регионах они ставились на мусоровозы, ассенизаторские машины и прочую спецтехнику. А потом «красавцы с нулями» постепенно перекочёвывали на автомобили владельцев коммерческих киосков, бандитов и прочих желавших выделиться граждан. Кто-то из древних мудрецов заметил, что вода всегда найдёт себе дорогу, даже камень она точит. А человек-то при желании может вообще горы свернуть. Особенно у нас в России…
А вот спецсигналы в России появились гораздо раньше спецномеров. Транспорт различных властных структур, как сейчас говорят – силовиков, а также высокопоставленных особ должен был тем или иным образом отличаться от обычного. На то они, собственно, и высокопоставленные особы…
Между прочим, в отличие от нынешних времён, во время правления династии Романовых спецтранспорт не просто пропускали, но и относились к нему с некоторым трепетом. Не верите? Перечитайте книгу Владимира Гиляровского «Москва и москвичи», а именно то место, где он рассказывает, как первый раз приехал в Москву и на извозчике добирался из Лефортова в Хамовники.
Переезжаем Садовую. У Земляного Вала – вдруг суматоха. По всем улицам извозчики, кучера, ломовики нахлёстывают лошадей и жмутся к самым тротуарам. Мой возница остановился на углу Садовой.
Вдали звенят колокольчики. Извозчик обернулся ко мне и испуганно шепчет:
– Кульеры! Гляди! Колокольцы заливаются близко, слышны топот и окрики.
Вдоль Садовой, со стороны Сухаревки, бешено мчатся одна за другой две прекрасные одинаковые рыжие тройки в одинаковых новых коротеньких тележках. На той и на другой – разудалые ямщики, в шляпёнках с павлиньими перьями, с гиканьем и свистом машут кнутами. В каждой тройке по два одинаковых пассажира: слева жандарм в серой шинели, а справа молодой человек в штатском.
Промелькнули бешеные тройки, и улица приняла обычный вид.
– Кто это? – спрашиваю.
– Жандармы. Из Питера в Сибирь везут. Должно, важнеющих каких. Новиков-сын на первой сам едет. Это его самолучшая тройка. Кульерская. Я рядом с Новиковым на дворе стою, нагляделся.
И тон извозчика, и поведение ломовиков (нынешних таксистов), немедленно освобождающих дорогу спецтранспорту, дают полное представление о том, как рядовые участники дорожного движения в то время относились к власти. Никому и в голову не приходило начать кампанию по запрещению колокольцев, гиканья, свиста и павлиньих перьев. А дело, между прочим, происходило в октябре 1873 года…
Конечно, переход от гужевого транспорта к автомобильному внёс в систему оповещения о проезде VIP-пepcoн некоторые коррективы. Звук колокольчиков тонул в грохоте мотора (автомобилисты прекрасно знают, как «звучит» двигатель внутреннего сгорания без глушителя). Поэтому были придуманы иные способы сигнализации. Сначала это были обычные трубы с резиновой грушей (типа тех, что используют сегодня футбольные болельщики), затем более мощные устройства, в которые воздух нагнетался компрессором. Тон сигналов был разным, но власть, как правило, выбирала что-нибудь особенное.
В довоенные времена происходили случаи, сегодня совершенно немыслимые. Ада Ивановна Юсис, дочь начальника охраны Сталина, в интервью газете ФСО «Кремль-9» вспоминала:
– А однажды Сталин при мне «наказал» непутёвого водителя. Он решил отправиться в Сочи на концерт на открытом автомобиле. Дороги в то время ещё были грунтовые, и если впереди шла машина, то пыли вокруг было – кошмар! И вот мы едем в открытом автомобиле, и тут как на грех перед нами – грузовик. Стали гудеть, чтобы он освободил дорогу, – бесполезно! В конце концов он всё-таки ушёл в сторону. Сталин разозлился и говорит своему шоферу: «Ну-ка поддай ему тоже пыли, пусть подышит».
Можно ли представить себе такую ситуацию не в конце 1920-х годов, а во второй половине 1930-х?
Не секрет, что до 1947 года большинство автомобилей в Гараже особого назначения, обслуживавшем первых лиц государства, долгое время были импортными, и только потом их стали заменять «ЗИСами», «ЗИМами», «Победами» и другими отечественными марками. В оперативном сопровождении в первые послевоенные годы использовали и трофейные автомобили. А о том, как работали сотрудники спецслужб, обеспечивавшие проезд руководителей КПСС и правительства СССР, даёт представление рассказ ветерана органов госохраны Евгения Носарёва.
– В июле 1946 года я работал в группе, которая обеспечивала безопасный и беспрепятственный проезд члена Политбюро Лазаря Кагановича из Министерства промышленности и стройматериалов на Орликовом переулке в центр Москвы. Я работал в милицейской форме, и у меня был пост на Садово-Спасской. Нас было двое и в случае проезда машины (мы это знали по сигналам и по самой машине – таких машин больше не было) давали сигнал девушкам-регулировщицам, которые сидели в «стаканах», регулировали движение и при необходимости останавливали поток транспорта.
И вот однажды во время приближения машины охраняемого от Красных Ворот я вышел к линии «стоп», остановил там часть транспорта, но, смотрю, идёт грузовик «Студебеккер». Я встал к нему лицом, поднял жезл и дал свисток, чтобы он остановился. Шофёр скорость сбавил, но не остановился. В то время, когда машина Кагановича выезжала на перекрёсток, грузовик продолжал движение. Машина прикрытия сразу зашла с правой стороны, остановились. Охраняемого тоже остановили, а «Студебеккер» продолжал движение. Я был уверен, что он не пойдёт на человека, не будет же сбивать, в конце концов, а он меня сбил. И я как стоял с поднятой рукой, жезлом вверх, немного отвернулся, но успел – зацепился за буфер. И он перед глазами охраняемого потащил меня. А я начал бить жезлом по его радиатору, весь жезл размолотил – не останавливается. Ноги тащатся, ботинки мои оборвались…
У меня было оружие, наган и вальтер, я мог стрелять по крайней мере в баллоны, но в это время народу было очень много на улицах, и я побоялся применять оружие, чтобы невинных людей не погубить. Единственная надежда у меня оставалась, что перед нами Колхозная площадь, где всегда интенсивное движение, и если мы попадём под красный свет, может быть, он там остановится.
И тут я услышал наш сигнал. Выездная охрана ездила тогда на немецких машинах «Хорьх», а у них был известный нам специфический сигнал. Я понял, что выездная охрана догоняет машину. И действительно, они его прижали, наставили оружие, и он вынужден был остановиться. Оказалось, что водитель – старшина, военнослужащий, а в кабине с ним сидели лётчик, Герой Советского Союза, и его жена. «Студебеккер» был крытый, в кузове ещё сидели и родственники. Я уже потом узнал, что у них была пьянка и лётчик спешил на Белорусский вокзал. И вот этот старшина решил его подвезти. И он настолько был пьян, что уже плохо ориентировался. Лётчика, конечно, с женой отпустили, а старшину этого доставили в 22-е отделение милиции. Потом его судил военный трибунал и дали пять лет.
Этот рассказ даёт нам достаточно полное представление о том, как в первые послевоенные годы сотрудники спецслужб определяли автомобили, имевшие право на беспрепятственный проезд. Никаких портативных радиостанций у них не было, так что работать приходилось, основываясь, как говорилось в инструкциях, в «аудиовизуальном режиме». Правда, нештатные ситуации, учитывая общую дисциплину водителей и относительно небольшое количество транспорта, были весьма редкими…