Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 50

Аргунов понял, что горцев вокруг так много, что они все не поместились в мечети, – а ведь мечеть была рассчитана на две тысячи мужчин.

Полковник Валерий Аргунов, кавалер Ордена Мужества и уроженец маленького сибирского села, затерянного в глухой тайге на севере Красноярского края, молча стоял у каменного парапета, и смотрел, как молятся Аллаху те, кто еще час назад обнимался с его бойцами и угощал их хлебом и мясом.

Потом намаз закончился, люди встали с ковриков, и Аргунов заметил в низенькой двери мечети худую изломанную фигуру Джамалудина Кемирова. Он был, как всегда, сосредоточен, и темные глаза его без улыбки глядели куда-то поверх головы полковника. Аргунов дорого бы дал, чтобы узнать, о чем молился Джамалудин.

Лидер аварского ополчения подошел к русскому и коротко сказал:

– Поехали.

– Куда?

Джамалудин внимательно посмотрел на командира «Альфы».

– Ты думаешь, Арзо и вправду собрался умереть? Послушай, я знаю его семь лет, и если на моих глазах эта лиса сунула лапу в капкан, значит, эта лапа деревянная.

В шесть вечера, когда солнце падало в расщелину водопада, окрашивая воду в киноварь и золото, Арзо заметил, что за водопадом копошатся какие-то фигурки. Фигурки скоро исчезли в лесу, а через полтора часа к Арзо пришел Ханпаши и два паренька из Куршей. Одному было двенадцать, а другому четырнадцать. У того, которому было двенадцать, два года назад на пасеке убили сестру. Следствие докопалось, что это сделали пьяные солдаты.

Еще вчера Арзо велел мальчишкам убираться, но они столковались с Ханпаши, и днем он ушел вместе с ними.

– Там за водопадом есть пещера, – сказал Ханпаши, – только там очень узко. Я не пролезу. Вот даже он не пролезет, – и Ханпаши показал на того из пацанов, которому было четырнадцать.

Отряд, который вышел с Арзо, насчитывал всего восемнадцать человек. У них не было с собой ни запасов еды, ни спальников, – ничего, кроме оружия, фонарей, веревок, и нехитрых альпинистских приспособлений. Ни один из бойцов отряда не весил больше шестидесяти пяти килограмм. Сам Арзо в это время весил шестьдесят два.

К часу ночи, промокнув до нитки, они забрались в холодную пещеру. В узком свете фонаря Арзо видел мокрые черные камни и похожие на пенисы сталактиты, – полупрозрачные, красноватые, с какими-то вздыбившимися наплывами. В глубине усеянного острого зубками рта пещеры тени падали куда-то вниз, в битумную мглу пищевода.

Если паренек сможет вспомнить дорогу и не перепутает бесчисленные проходы и повороты, то часов через пять они дойдут до вентиляционного колодца Куршинского туннеля. Дальнейшие планы Арзо зависели от того, пройдет ли по тоннелю какая-нибудь тяжелая техника и от того, насколько хорошо охраняют устье тоннеля с тыла.

Самым жутким оказался первый километр пути. Узкий ход быстро превратился в трещину в породе. Трещина сначала была наполнена стоячей водой, а потом вдруг ушла куда-то до самого ада. Люди ползли растопырившись, упираясь ботинками в стены, сдирая до крови пальцы, чтобы не провалиться вместе с трещиной и не застрять так, что потом будет некогда вытаскивать.

Потом ход пошел понемногу наверх, расширяясь и вздыбливаясь. Скала крошилась под ударами Арзо, когда он вгонял в нее стальные крючья. Арзо всполз наверх и вытянул по веревке следующего бойца. Потом он отдыхал, пока боец вытягивал остальных.

Они оказались в круглой куполообразной пещере. Та м сделали короткий привал и напились из черного озерца с гладкой, как зеркало, водой. В свете фонарика Арзо заметил на куполе пещеры какие-то рисунки. Из пещеры расползалось три отнорка, и паренек повел их тем, который был самый широкий. На этот раз идти было гораздо легче. Пещера ветвилась, как корни дерева, они даже прошли по старому штреку, и один раз, тихо тронув Арзо за рукав, паренек показал наверх. Там, высоко-высоко, сияла яркая снежинка звезды, на Арзо пахнуло свежим горным воздухом.

Аварский паренек – звали его Салаудин, – держался очень хорошо. Ему было всего двенадцать, и, как и многие дети в этом возрасте, он думал о подвигах, а не о смерти. Чеченец поклялся, что если они выберутся отсюда живыми, он воспитает из этого паренька второго Шамиля.

Они снова оказались где-то близко к поверхности, по их лицам пронесся порыв сквозняка, Арзо ощутил под пальцам склизкий мех лишайников, – наверняка днем сюда попадал свет. Потом опять пришлось ползти ужом, втягивая живот и подтаскивая за собой автомат, обмотанный тряпкой, чтобы не стучал о камни.

Арзо и Салаудин первыми спрыгнули с двухметровой высоты в длинный тоннель, склизкий и мокрый, со стесанной плоской стеной и остатками сгнившей крепи у каменного свода.

– Тише, – сказал Салаудин, поднимая руку и выключая фонарик. Рядом с ними мягко спрыгнул еще один боец. И еще один. А потом Арзо сделал шаг в сторону, и в то место, где он только что стоял, ударила граната из подствольника.

Взрывной волной Арзо отбросило в глубь штольни. Он откатился к скале, сорвал с пояса ракетницу и выстрелил. У него и его людей не было приборов ночного видения. Арзо надеялся, что у противника они были.

Кипенно-белый свет плеснул во все углы подземелья, на мгновение освещая окольцованный сгнившей крепью тоннель и фигурки застывших в нем людей, Казалось, они свисали с потолка, как летучие мыши. Одна из фигур заорала по-аварски, Арзо дернул к себе Салаудина, убирая мальчишку с простреливаемого насквозь пространства, и последнее, что он успел заметить, когда мальчик вытянул руки и упал на живот, словно ныряя в смерть, – это то, обо что споткнулся Салаудин. Это была узкая проволока, перетягивающая тоннель на уровне щиколотки, проволока, о которую каким-то чудом, или инстинктом, не зацепился в полной темноте сам Арзо.

А затем грохнул заряд, забитый прямо в скалу, и на чеченца обрушились тонны горной породы.

Когда Арзо очнулся, было уже светло.

Сквозь провал над самой головой Арзо пробивался узкий луч солнца, и Арзо показалось, что он был без сознания совсем недолго. Но Арзо знал, что это обманчивое впечатление. Человек никогда не помнит, сколько он был без сознания.

Он лежал, наполовину засыпанный землей и скальной породой. Рядом из-под вросшей в пол скалы торчала детская кисть и расплющенный ствол. Двенадцатилетний Салаудин умер, так и не выпустив: ни пули во врага, ни оружия из рук.

Арзо попытался подняться, но оказалось, что левая рука его не слушается.

Тогда Арзо стал отгребать от себя породу правой, и когда он расчистил все, то оказалось, что его левая рука, от локтя и ниже, раздавлена той же скалой, которая стала могилой Салаудина. Нечего было и думать что-то сделать со скалой, да и вряд ли что-то от руки осталось. Зато Арзо удалось выгрести из-под мелкой породы неповрежденный «калашников».

Арзо вытащил из-за берца десантный нож и разрезал превратившуюся в лохмотья «разгрузку». Из «разгрузки» он свил прочный жгут и перетянул, как мог, плечо. После этого он стал пилить то, что осталось от его руки.

Арзо понадобилось два часа, чтобы закончить работу. Потом он немного полежал, встал и пошел по сгнившим шпалам, уводившим вверх по тоннелю.

У выхода из штольни никого не было. Арзо оказался в горном лесу, таком густом, что в нем было только два направления – вверх и вниз. Арзо сообразил, что он находится на западном склоне Ялык-тау, обращенном к селу, и что до вентиляционных колодцев тоннеля, действительно, должно быть не больше полукилометра.

Через полчаса Арзо услышал чужие шаги и аварскую речь. Ему удалось забиться в кусты, и патруль прошел мимо.

К вечеру Арзо снова нарвался, на этот раз на федералов. Он пролежал два часа в горной расщелине, а в трех метрах под ним несколько офицеров «Альфы» ели свой сухпаек и дергали саморазогревающиеся банки за колечки на крышках, похожие на чеку гранаты. Когда «альфовцы» ушли, Арзо выполз из расщелины и доел за ними крошки.