Магия большого города. Леди - Нуар Нинель. Страница 6

Внутри меня буквально колотило, но внешне милая улыбка не сходила с лица, будто мы обсуждали погоду, а не судьбу моей подруги. И мою собственную, если на то пошло. Подчиниться? Прогнуться? Выйти замуж за незнакомца по указке? Что ж, до определенного предела я готова сделать вид, что смирилась и готова на все. Но прожить так всю жизнь я точно не собираюсь! Соберу улики, сведения… не знаю, что буду делать с ними дальше, но, наверное, уж не сидеть взаперти под контролем отца!

И абсолютно точно – никакого замужа!

– Разумеется, – усмешка, прочертившая лицо мистера Хармса, мне совершенно не понравилась. – Мало того, ты будешь ее регулярно навещать. Только сначала тебе придется дать мне клятву полного подчинения.

– Ни за что! – отчеканила я, снова вскакивая.

Про подобные клятвы, передававшие волю и саму суть приносящего их в руки принимающей стороны, я слышала от матушки, с комментарием «никогда, никому и ни за что!» Впрочем, и без ее подсказки было все очевидно – «полное подчинение» изначально звучит так себе.

– Сядь! – поморщившись, приказал мистер Хармс.

Я нехотя подчинилась. Не потому, что испугалась или решила сдаться, нет. Наш диалог еще не окончен. Наоборот, сейчас мы наконец-то переходим к самому интересному: любимой стадии завсегдатаев южных базаров – торгу. Меня попытались подкупить, затем запугать. Любопытно, что будет следующим? А оно точно будет, я нужна президенту. Не знаю ещё зачем, но явно нужна, иначе не стал бы он рисковать репутацией и привозить безродную провинциалку к себе домой.

– Как насчет клятвы о неразглашении? – осведомился мистер Хармс после небольшой паузы.

– Возможно, – поджав губы, сдала я позиции. – Смотря, какие условия и триггеры. Смертельной давать не буду, и не думайте!

– А как же твоя подруга? Где твоя благодарность за ее спасение? – лукаво прищурился собеседник, но меня этим уже было не пронять. Я поняла, что казнить Саманту не будут в любом случае, это слишком удачный рычаг давления на меня. Смысл от нее избавляться? Как тогда меня шантажировать? Угрозы моему личному благополучию, сказать по правде, не так уж и пугают.

Слишком многое я успела пережить за этот неполный месяц в столице.

– Я уже упоминала, что безгранично вам признательна за заступничество. Но жертвовать собой во благо неизвестно чего не собираюсь, – отрезала я. – И тем более не собираюсь становиться рабой человека, которого вижу второй раз в жизни. Извините, но на предвыборных плакатах не считается.

Мистер Хармс помолчал, постукивая подушечками пальцев друг о друга. Я сидела с неестественно выпрямленной спиной, сконцентрировавшись на том, чтобы не позволить эмоциям отразиться на лице. Отчего-то казалось очень важным не дать понять президенту, насколько мне на самом деле страшно.

А страшно мне было, и еще как!

– Ну хорошо, – кивнул он наконец то ли мне, то ли каким-то своим мыслям. – Клятва о неразглашении и обычный, немагический договор. Все по закону – содержание, доля имущества в наследовании, официальное признание тебя дочерью, и прочее.

– Что взамен? – деловито уточнила я, не веря до конца, что так легко умудрилась вывернуться.

– Взамен… слушаться меня беспрекословно, ездить куда скажу, общаться с кем разрешу и делать то, что прикажу. Подробнее узнаешь после того, как я услышу клятву, – довольно ухмыльнулся президент.

Наступила моя очередь задумчиво помолчать.

– Не вижу для себя плюсов, – наконец сообщила мистеру Хармсу не без сарказма. – Фактически – то же самое рабство, только не магическое. Зачем оно мне?

– Ты же любопытна, как все женщины, – протянул он полуутвердительно. – И хочешь узнать, что станет с твоей подругой. А еще ты не хочешь закончить так же, как невеста этого выскочки.

По спине пробежали уже не ледяные, а просто-таки вечномерзлотные мурашки. При чем здесь несчастная невеста мистера Хэмнетта?

– А как, ты думаешь, высокородные семейства избавляются от пятнающих их репутацию отродий, у которых так некстати проснулся дар? – голосом мистер Хармс явно кого-то изобразил – кого-то, кто яростно ненавидел всех магов без исключения. – Сдают в приют для умалишенных, разумеется. А потом… расскажу после клятвы. Либо отправлю туда, чтобы ты сама, на собственном опыте, узнала. Выбирай.

И уставился меня с видом объевшегося сливок кота.

Я же не знала, что думать и за какую мысль первой хвататься.

Мистер Хэмнетт… Ричард… сдал невесту в сумасшедший дом? Вряд ли – на него не похоже. Скорее, ее семья!

Меня отправят туда же? Пожалуй, это хуже казни. Я слышала жуткие вещи про опыты, которые ставили над душевнобольными. Те вроде бы призваны были улучшить их состояние, но чаще всего просто быстрее сводили бедолаг в могилу.

Кстати, действительно, тем самым улучшая их состояние. Там хоть не больно.

Я нервно сглотнула. Нет, туда я точно не хочу. Что остаётся?

Клятва неразглашения? Это не кабала, а, скорее, некий магический кляп, запрещающий раскрывать детали посторонним. Обычно в тексте произносимого обета упоминались лица, допущенные к тайне, с которыми можно ее обсуждать… отличный шанс узнать, кто же замешан в этом фарсе! Рассказать я, правда, этого никому не смогу, но ведь можно как-то дать понять, намекнуть, написать в конце концов!

– Я согласна, – выпалила решительно и быстро, пока не передумала.

Прекрасно понимая, что сама себя загоняю в ловушку, тем не менее я не могла поступить иначе. Не столько ради Саманты, сколько ради самой себя. Я никогда не простила бы себе, упусти сейчас этот уникальный шанс. Думаю, мистер Хэмнетт мною бы гордился, если бы узнал. Он всегда докапывался до истины… пусть ее не всегда разрешали опубликовать.

Похоже, настал мой черед раздобыть сенсацию, о которой нельзя никому поведать.

– Замечательно, – расплылся в совершенно искренней – наконец-то – улыбке мистер Хармс. – Я подготовлю текст, завтра принесёшь клятву. Как раз вовремя, очень все удачно складывается!

Последнее он пробормотал себе под нос, азартно потирая руки. Я поняла, что со мной беседа на сегодня окончена, и поднялась.

– И не вздумай общаться с этим репортеришкой! – сурово глядя на меня, как настоящий строгий отец, потребовал президент. – Не нашего он поля ягода. И при Джеклин наши особенности не упоминай! Она не в курсе… всего.

Я понятливо кивнула. Меньше всего на свете мне хотелось обсуждать собственный дар со сводной сестрой, которую я еще и не видела ни разу. Мистер Хармс взмахнул рукой, дозволяя мне покинуть кабинет, что я и сделала на дрожащих ногах, из последних сил сохраняя достоинство и равновесие. Стоило за мной захлопнуться массивной двери, как я тут же прислонилась к косяку, ловя ртом воздух и старательно загоняя обратно рвущиеся из горла всхлипы. Не место, тут меня увидят слуги. Нужно держать лицо и добраться сначала до спальни.

Похлопав себя от души по щекам, так что кожа заалела и разогрелась, я двинулась по коридору в сторону своей комнаты, придерживаясь одной рукой за стену, чтобы не так шатало. Мысли разбегались вспугнутыми тараканами, не позволяя сосредоточиться ни на одной из них. Наверное, это меня и спасало от истерики прямо там, посреди коридора: если не осознавать весь масштаб случившегося, то вроде и переживать не из-за чего.

Перед глазами же стояли бумаги, которые я только что перекладывала на столе мистера Хармса. Я поднесла к лицу зажатое в кулаке разрешение с подписью и печатью, и вгляделась еще раз, для надежности, в убористые ровные строчки.

Больше всего меня пугала не перспектива клятвы о неразглашении неведомой тайны и не угроза сдать меня в дурдом.

Самое страшное, что почерк президента радикально отличался от того, что я видела в письмах от моего отца матушке.

Мистер Хармс нагло врал. Он вовсе мне не родитель. Но тогда какое отношение он имеет ко мне, и откуда знает мою мать в лицо? А он ее точно видел, и не раз, иначе не сумел бы меня так запросто опознать по фотографии в газете.

До своей комнаты я добралась не иначе как чудом. Ни одного слуги или горничной мне в коридоре не встретилось, что очень кстати. Лицом я не владела, и пусть по нему не катились градом слезы, прочитать смятение и панику можно было невооруженным глазом.